Плод веры. Журналист, писатель Андрей Сорокин. Часть 2

Как и зачем творческие люди отправляются с концертами в женские исправительные колонии? В чем нуждаются осужденные, может ли искусство помочь в их социализации после освобождения? Рассказывает журналист, писатель, режиссер Андрей Сорокин.

– В прошлой программе Вы озвучили мысль, что патриотизм должен быть наглядным, что милосердие должно быть наглядным. Не говорить о нем, а делать, проявлять это милосердие. Сегодня я хотел бы поговорить о Вашем общественном служении, о той помощи, что Вы оказываете людям, которые оказались за решеткой. Очень сложная тема. Мы разговаривали с Александром Гезаловым, руководителем центра, который регулярно оказывает такую помощь. Он собирает волонтеров, они направляются в колонии (в женские, подростковые), организует помощь, помогает создавать футбольные поля и прочие важные объекты. Но в глазах широкой общественности это даже иногда встречает осуждение. Зачем помогать людям, которые должны страдать? Они совершили ошибку и пусть себе сидят. Как Вы отвечаете себе на вопрос: зачем Вы ездите к ним?

– Наверно, года три назад Александр предложил мне поехать с ним в тюрьму. Когда-то по своим журналистским делам я бывал в таких местах, но нельзя сказать, что был плотно связан с этой темой. И когда я впервые оказался в женской колонии, я тоже стал задавать вопросы: зачем мы это делаем? В Интернете нам очень часто пишут: зачем вы им помогаете? Она кого-то убила, или наркоманка, или подбросила наркотики, а вы ей помогаете. А мы привозим с собой специалистов, наши девочки помогают им обрабатывать руки, потому что они работают на производстве и с руками у них там совсем беда. Привозим разные косметические средства. Конечно, всё это мы делаем по согласованию с администрацией колонии.

Потом вдруг, разговаривая с этими женщинами, я стал открывать жизненные истории, которые мы не видим. Они не видны на поверхности, при первом приближении. Оказывается (и это для меня было открытием), большинство девушек и женщин, сидящих в колониях, сидят по наркотическим статьям. Они в основном из маленьких городков. Это люди, которые пошли на преступление только для того, чтобы быстро заработать себе деньги на хлеб, на одежду ребенку, на то, чтобы ребенка собрать в школу, и попали в такую ситуацию. То есть не все из них злостные нарушители. Да, по закону они отвечают за свои преступления, сидят свой срок в тюрьме, но если смотреть глубже – это люди, которым просто нужно помочь. И если мы это сделаем, то второй раз они уже не попадут в тюрьму. Хотя, конечно, мы знаем статистику: многие попадают и во второй раз, и в третий… Но попадают в основном те, кто наркотики употреблял. Или по каким-то другим преступным статьям. Но есть люди, которые действительно спасаются. Если им протянуть руку, они будут спасены.

Я недавно поехал на международную научную конференцию в Суздаль, где было много важных людей со всей страны, иностранцы и другие. Иду по коридору гостиницы, и меня кто-то окликает. Поворачиваюсь и вижу: стоит женщина в униформе обслуживающего персонала этой гостиницы. Я пытаюсь вспомнить, кто это. И вдруг – вспышка в голове. Это женщина, которая сидела в колонии, и мы привозили им какую-то помощь. Она меня запомнила, и сейчас она работает в гостинице художником-декоратором. Встала на путь исправления, стала другим человеком и возвращаться в колонию уже не хочет. Глядя на такие примеры, мы понимаем: человеку помогли, и человек поднялся. Никто не может утверждать, какому человеку нужно помочь, а какому – нет. Мы не знаем этого, это знает только Бог. А мы должны делать то, что сейчас в наших силах. А как повернется судьба у этого человека – кто знает?

– Как происходят эти поездки? Вы снимали много небольших документальных фильмов об этом…

– Каждый раз, когда мы приезжаем туда, я там снимаю. Я приезжаю с камерой (мне разрешено) и снимаю фильмы и для руководства службы исполнения наказаний, и для нашей организации. Это очень интересно, потому что я вижу женщин крупным планом, через объектив. И мне видны их эмоции. Мне точно видно, кто из них искренне переживает сейчас, а кто как будто уже поставил крест на своей жизни, перечеркнул ее, считая, что ничего хорошего из нее уже не выйдет. И именно эти глаза, эти эмоции и есть индикатор того, что мы делаем правильно, а что – нет. Более того: мы привозим специалистов, которые помогают им, привозим врачей. Например, с нами ездит акушер-гинеколог, специалист высокого класса. Для женщин такая помощь просто необходима в этих колониях, потому что там своих специалистов нет. Есть только фельдшер, который даст какой-то совет или лекарство. А им нужен специалист именно по профилю.

Привозим артистов, которые поднимают настроение этим женщинам, и те через эти песни открываются. А полгода назад я предложил Александру: давай рассказывать им о литературе. Это были рождественские дни, и я стал им рассказывать рождественскую историю, показывать на слайдах иконы Рождества, чтобы они вообще поняли, о чем идет речь. Все празднуют Рождество, но никто не знает, что это Рождество Христово. Для всех это просто некий праздник: яркие огоньки, красные колпачки и прочее. Мало кто задумывается, что это Рождество Христа. И до них начинает доходить, что мы не просто празднуем Рождество, а именно Рождество Христово, и это важно. На Западе говорят: «Поздравляем с Рождеством!» Но мы-то должны говорить: «Поздравляем с Рождеством Христовым!» И до них это доходит через примеры в искусстве, литературе. Я начал им рассказывать о Рождестве, и потом это продолжилось: мы приехали в другой раз, и был день рождения Чехова. Я стал им рассказывать о Чехове, о его жизни, служении. Ведь даже люди на воле, окружающие нас, мало знают о жизни Чехова. Все привыкли произносить формулу: люблю читать Чехова. Но я знаю, что люди, которые так говорят, зачастую его вообще не читали. И когда я стал этим женщинам рассказывать про служение Чехова, его подвиг сахалинский, они были просто ошарашены, что какой-то Чехов, которому было от силы сорок лет, сделал то, что не делал до него никто. Потом стал рассказывать им про Бунина, была отдельная лекция про него. Я рассказывал им, чем Бунин хорош, почему его прозу нужно читать, почему его проза – это детокс от множественных явлений массовой культуры, которые окружают нас сейчас. Я даже своим студентам говорю: хотите понять, что такое красивый русский язык, – читайте Бунина. Прочтите хотя бы пару рассказов, это не займет много времени, зато вы поймете, что это такое.

И мы начали, кроме наших концертных программ, кроме медицинских консультаций, консультаций по профориентации (что тоже очень важно, ведь когда эти женщины выходят из колонии, им очень трудно найти работу – их никто не берет, даже если это не сильно криминальная статья, не наркотики, не убийство, на тебе все равно клеймо), рассказывать им, как можно заняться собственным бизнесом, даже малым: заниматься, например, ногтями, зарегистрироваться как самозанятый и начать зарабатывать какие-то деньги для себя и своей семьи. Вот так проходят наши поездки.

– Как они реагируют на концерты, на это общение? Удается ли Вам пообщаться в формате интервью или как-то неформально?

– Удается. И даже сейчас мы взяли на себя еще одно направление: хотим помогать женщинам, которые приехали в Россию из других стран. В частности, у нас в одной колонии есть кубинки. Мы начали с ними разговаривать. Они плохо говорят по-русски, но мы с ними где-то по-испански, где-то по-русски, научились как-то друг друга понимать. Беда в том, что эти кубинские девушки тоже попали туда по глупости. Приехали в Россию учиться, захотелось денег, их попросили сделать закладки – и пожалуйста, теперь тюрьма на семь лет. Но беда еще и в том, что они здесь, в российской тюрьме, не имеют никакой связи со своей семьей на Кубе. Если русских женщин как-то могут поддержать родственники, привезти необходимые вещи, деньги переслать, то у женщин с Кубы такой помощи нет. И сейчас мы хотим организовать подпроект для помощи этим кубинским девушкам. Я даже связался с родителями одной из них на Кубе и пытаюсь им сказать, что мы готовы помогать. К сожалению, мы можем немногое, но тем не менее... Даже просто то, что есть какие-то люди, желающие поддержать, – это уже поддержка, даже если мы не олигархи и не можем изменить их жизнь, тем более что они сидят в исправительном учреждении.

– Но Вы, Александр, и ваша команда можете действительно помочь тем, кто вышел из мест заключения, кто, как говорится, хочет встать на путь исправления, кого не берут на работу, как Вы справедливо отметили. И одна из этих историй, насколько я знаю, достаточно эффективна и успешна.

– Да, Александр большой молодец, у него просто какой-то мотор в груди, «вместо сердца – пламенный мотор». Он просто заточен на помощь людям, это его характерная черта. Когда я с ним впервые познакомился, я был удивлен, что он действительно живет помощью другим людям, ему очень важно кому-то помочь. Для него это суперидея.

Да, был такой проект: девушки, которые освободились из колонии, научились там прекрасно шить. Колония дала им этот новый навык. И уже здесь одна из них, наиболее бойкая в предпринимательском деле, организовала небольшую мастерскую, купила две швейные машинки, и они стали шить какие-то заказы. Потом заказов стало больше, производство стало разрастаться, и девушки, которые потом выходили из колонии (либо освобождались по УДО, либо заканчивался их срок) и которые тоже сталкивались с проблемой трудоустройства, обращались к этой подруге, и она брала их к себе на работу. Образовалось целое швейное производство из девушек, которые отбывали наказание в исправительных колониях.

Получился такой интересный социум, и если бы этих девушек нанял обычный человек, у него возникло бы непонимание многих вещей. А здесь они все вышли из одного общества, у них у всех примерно одинаковые проблемы в жизни, они прекрасно друг друга понимают. Не обманешь, будешь делать свою работу честно. Эта мастерская организовалась благодаря Александру, он стал привлекать спонсоров, им стали покупать оборудование, и мы даже сняли про это предприятие небольшой фильм. Назвали его «Чистая строчка», потому что с чистой строки, с чистого листа начинается новая жизнь. Девчонки стали неплохо зарабатывать, им стали делать заказы, они стали продавать на маркетплейсах свои изделия. Даже поделились со мной, какие коллекции они будут шить дальше. У них уже есть эскизы суперкрасивых платьев для женщин на лето. К ним стали обращаться спортивные команды, юношеские и детские, для которых они начали шить форму, футбольную, форму для боксерских команд и т.д. И пошел их бизнес, что называется, в гору. Не знаю, чем все это закончится, но пока девчонки держатся, и это помогает и им, и их родственникам. Потому что родственники тоже страдают. Когда выходит девушка, а у нее больная мама, двое детей и муж с не очень хорошей репутацией, то жить, конечно, трудно. А когда есть хоть какая-то точка опоры, то жизнь становится легче.

– Как Ваша профессия помогает в решении тех самых социальных проблем, о которых мы говорили в прошлой части нашей беседы? Вы обращаетесь к своим ученикам, призываете их в художественной литературе (наверняка и в журналистской деятельности) обращаться к тому, что болит? У Вас получается?

– У меня есть еще одна интересная история. Два года назад я на Валааме в рождественские дни снимал фильм про мальчика из детского дома в Петрозаводске, которого привезли на Валаам в монастырь. Он жил там несколько дней, и я эти несколько дней снимал. Это была в большей степени постановочная история, документально-постановочная. Я снял несколько серий фильма для подростков. Я уже говорил о том, что у нас сейчас очень мало медиапродукции, рассчитанной на детей. У нас есть медиапродукция (фильмы, книги, музыкальные произведения), которую взрослые делают под видом детской, то есть для себя, развлекаясь таким образом. Но детям это неинтересно. Я попытался сделать фильм, который посмотрели бы именно подростки, именно для них: пацан из детского дома попадает в монастырь и узнает монастырскую жизнь, жизнь православную. Мы сняли шесть коротких серий по 15 минут, чтобы его друзья не уставали смотреть. Каждая серия посвящена чему-то: мы жили две недели на Валааме зимой.

Потом у меня появилась другая идея. Поскольку тот проект был документально-постановочный, я через два года поехал в Петрозаводск, чтобы найти этого парня, снять его уже в реальной жизни и поговорить с ним. Помните фильм «Контрольная для взрослых», когда детей вели на протяжении нескольких лет (начиная с детского сада) и показывали, как люди меняются, как они рассуждают о важных вещах, что у них в жизни происходит? И мне показалось, что этого парня тоже нужно вести, снимать его периодически, чтобы показать жизнь детдомовского ребенка. Когда я поделился этим проектом с Александром, он, конечно, был не в восторге, потому что считает, что крайне мало выпускников детских домов действительно социализируются и меняют свою жизнь. Посмотрим, что будет с моим героем. Пока не могу сказать, что у меня есть какие-то радужные надежды. Но все-таки надежда есть. Я все-таки думаю, что если человек будет находиться под прицелом видеокамеры, это будет его во многом останавливать от дурных поступков. А они за эти два года уже были в его мальчишеской, пацанской жизни.

– Удивительно. Очень интересно. По сути, Вы становитесь наставником для человека.

– Да, мы созваниваемся с ним, он искренне делится со мной своими приключениями. Недавно я боялся, что его доведут до тюрьмы, но, слава Богу, все обошлось. Тем не менее мне кажется, что для таких детей, для таких мальчишек очень важно, чтобы были какие-то люди, пускай на расстоянии, которые со стороны пытаются их наставлять, регулировать их жизнь, показывать, насколько это возможно, что в жизни есть что-то еще.

– Действительно, замечательный социальный проект. Что меня удивило? Я общался и с Александром, и с волонтерами, которые туда отправляются. Есть разные музыканты, некоторые исполняют эстрадную музыку, есть совершенно удивительная оперная певица, Яна Иванилова, которая приезжает не только в колонию, но и дает концерты в обычном сельском ДК, преображая своим пением в том числе и эту среду. Как это происходит?

– Для меня это тоже удивительно: каждый раз я наблюдаю это и каждый раз удивляюсь. Для них музыка – это в лучшем случае какой-нибудь «Владимирский централ», а в худшем – вообще с нецензурной лексикой. А перед ними выходят музыканты высочайшего класса… Та же Яна Иванилова – это человек, которого слушали Милан, Дублин, Лондон, Москва. Это подвиг, что она приезжает в колонию, спускаясь со всех этих вершин, за это ей большой поклон. Или другие наши артисты – Ольга Логачева, которая привозит с собой арфу, тащит ее на себе и ночует на заправке, чтобы вовремя успеть на концерт утром в колонию. Эти девушки совершают подвиг. Причем, что интересно, среди этой осужденной публики тоже есть замечательные артисты, которые прекрасно поют, прекрасно танцуют.

Недавно было мероприятие, которое называется «Битва хоров». И в колонии, где девушки-«первоходы», как мы их называем, которые в первый раз туда попали (у них и лица другие), мы вдруг видим настоящий балет. Выходят осужденные женщины (это мы знаем, что они осужденные, но если людям показать фотографии, они ни за что в это не поверят) и танцуют балет. Это колония, это тюрьма, а они все в костюмах, которые сами себе сшили. И выходит на сцену девушка, начинает крутить фуэте 32 раза. Ну кто поверит, что это исправительная колония для женщин? Что завтра она снимет свою балетную пачку и сядет за швейную машинку… И когда приезжают наши девчонки, высочайшего класса артисты, я смотрю в эти глаза. И настоящее искусство пробуждает людей, дает какую-то искру в сердце. Они никогда не слышали оперу. Но когда выходит Яна Иванилова и начинает петь, у них что-то просыпается в голове, и, надеюсь, в душе тоже. И когда Оля Логачева играет на арфе, трогает эти струны – они просто замирают, дышать перестают, открывают рты и замирают, потому что такого не видели никогда. И это парадокс, что только в исправительной колонии, только в тюрьме, только благодаря этому преступлению, совершенному ими, они прикасаются к высокому искусству. Парадокс, но это работает. Работает потому, что после арфы Оли Логачевой, после прекрасного голоса Яны Иваниловой слушать «Владимирский централ» уже невозможно, мне кажется. Я думаю, что невозможно, хочу в это верить.

– По крайней мере, возникает некое разнообразие, культурное и музыкальное. Какие у Вас планы с Александром? Задумываете ли вы еще что-то, что может помочь и этим женщинам? Может быть, рассказать об этом? Мне кажется, замечательный фильм о мастерской создавался не столько ради этих женщин, сколько ради  широкой аудитории, которая должна понять, что мы должны помогать женщинам (не только женщинам, конечно, но и мужчинам) находить себя…

– Да. И это все-таки исправительная колония, система исправительных учреждений, и мы, к сожалению, не всё можем показывать из того, что снимаем, потому что для этого требуется множество разрешений от самой системы и от самих людей. Это персональные данные, не все женщины хотят, чтобы афишировали, что они сидят в исправительной колонии. Потому что есть семьи, есть дети, есть родители... Мы стараемся договариваться со всеми сторонами, потому что понимаем, что только огласка, публичное освещение этой проблемы, этой жизни поможет многие вопросы решить. Мы это сейчас понимаем. Поэтому мы, конечно, за то, чтобы об этом рассказывать, это показывать, чтобы как можно больше людей привлекать к проблемам этих женщин. Им нужно помогать. Да, они сидят за дело, они совершили преступление, мы это понимаем. Мы не говорим, что это святые женщины, вовсе нет. Хотя из нашей Библейской истории мы знаем множество примеров, когда люди, совершившие преступление (по нашим нынешним законам), стали святыми. Покаялись, исправились и пришли к Богу. Таких случаев очень много. Мы не знаем, что будет с этими женщинами и кто из них, возможно, станет таким же святым человеком. Мы не можем этого знать, но стараемся привлекать внимание общества, и только так, мы надеемся, можно изменить нашу жизнь. Изменить жизнь общества, улучшить ее, сделать общество более просвещенным и решить многие проблемы.

– Возвращаюсь к началу нашего разговора. Мы все время оборачиваемся и думаем: а что интересно молодежи? Возможно ли говорить с молодежью на понятном ей языке о патриотической тематике, о милосердии? Вы разговариваете со своими студентами о ваших поездках?

– Конечно. И многие из них хотят поехать с нами. Но мы не хотим превращать это в шоу. Все-таки поездки в исправительные колонии – это не поход в зоопарк. Мы хотим, чтобы люди, если уж едут с нами в этот необычный десант, приносили пользу осужденным. Чтобы это не было развлечением. Чтобы это было действительно служение. Чтобы люди приезжали туда по делу. Чтобы они могли приехать туда и помочь в чем-то женщинам. Просто посмотреть – конечно, нет. Но, по крайней мере, многие студенты, которым я рассказываю о наших поездках, ищут сейчас себя, ищут, чем они могут помочь в наших делах.

– Замечательно. Спасибо огромное за эту беседу, за Ваш рассказ, за Ваше служение.

Ведущий Александр Гатилин