О земном и о небесном. Традиции

Поговорим сегодня о традициях. Насколько они устойчивы и меняются ли с течением времени – обсудим с пресс-секретарем Пятигорской епархии протоиереем Михаилом Самохиным.

– Отец Михаил, к разговору на философскую тему подтолкнуло высказывание, недавно опубликованное в Вашем блоге: «То, что мы принадлежим к какой-то традиции, вовсе не означает, что она принадлежит нам». Что это за выражение и как его понимать?

– Я это выражение прочел у одного известного современного философа в его канале, закрытом для подписчиков. Здесь несколько уровней возможного понимания.

Первое: считая себя принадлежащими к православной христианской традиции, мы далеко не всегда впускаем эту традицию в свою жизнь. Это не так безобидно, как кажется. Мы обсуждали вопросы, почему для представителей других религий их мировоззрение является смыслом жизни, а в Православной Церкви люди воспринимают православие как нечто само собой разумеющееся среди других общепринятых ценностей.

Для того чтобы традиция жила, этой традицией должны жить люди. Ее канонами, правилами, видением мира. Это касается не только православия, духовной традиции, но и традиции общественной. Например, празднования определенных дат.

Вот у нас 80-летие Победы. Можно быть внешне причастными к этой традиции (красить памятники, подводить золотом буквы, белить бордюры), а можно воспринять духовную традицию народа-победителя. Это две стороны одной медали. В первом случае мы – часть традиции. В  другом случае она – часть нашей повседневной жизни.

Второй уровень понимания афоризма: если мы принадлежим традиции, это не значит, что мы можем здесь беспредельничать, хозяйничать и ломать ее по-своему. 

Хотим мы под народный костюм шпильки надеть – наденем, хотим балетных танцоров обрядить в национальные костюмы и сказать, что это национальные народные танцы, – обрядим, сделаем соответствующую танцевальную сюиту. Я привожу грубые примеры, но желание переделать традицию под себя, не живя ею внутренне, а восприняв только форму, – это тоже вещь небезопасная.

Об этих двух аспектах нашего отношения к традиции мне и хотелось напомнить в этой публикации. И вообще это повод задуматься. Продолжением этой фразы было пожелание своим подписчикам просто подумать над этим, потому что каждый открывает еще и еще какие-то уровни этого размышления. В этом и есть смысл настоящей философии.

– Любопытно, что тема традиций волнует многих философов. Вот, например, по мнению французского философа Поля Рикёра, традиция постоянно меняется, потому что она связана не только с прошлым, но и с будущим. Более того, она в некотором смысле персонифицирована, зависит от личного восприятия и опыта человека. Что думаете по этому поводу?

– Господин Рикер просто обобщил то, что нейрофизиологи знают про каждого из нас. Мы каждый раз переписываем собственные воспоминания. Наша память услужливо модифицирует наши воспоминания под тот момент, который мы переживаем. Это, увы, физиологический механизм. Мы не храним воспоминания в том виде, как тома в библиотеке. Наша память снова и снова перевоспроизводит пережитые события, то есть фактически слегка переписывает их заново.

Если говорить об общественном пространстве, то традиция персонифицирована. Для одних традиция русской жизни – это баня на дровах, самовар на них же и употребление какого-нибудь приготовленного дистиллята, реклама которого по телевизору запрещена. Для других русская традиция – это молитва, православие, храм. Для третьих она исчерпывается матрешками и куполами собора Василия Блаженного (исключительно снаружи).

Каждая традиция персональна, ее переживания и наполнение персональны. Задача общества и государства заключается в формировании, трансляции и, не побоюсь этого слова, пропаганде тех символов, которые были бы общими для всей нашей страны, для всего нашего народа. Они должны кодифицировать такое понимание этой традиции, которое нам бы всем нравилось, нас бы всех вдохновляло и способствовало нашему развитию.

Традиция – это та опора, на которой стоит общество как система взаимоотношений людей. Потому что традиции зачастую влияют гораздо больше, чем писаные законы, на то, как люди реально действуют и живут.

– Интересно размышлял о традициях религиозный философ и богослов Павел Флоренский. Он говорил, что деревенские культуры стремятся к стагнации, а возрожденческие – к развитию.

– Отец Павел, конечно, был человеком своей эпохи. Его вдохновлял прогресс эпохи Возрождения. И та замечательная красота Италии, которую трудно потом из сердца своего изгнать. Она производит колоссальное впечатление, но для Италии это было возрождение язычества. Откат в раннее Средневековье произошел такой, что жители XIII–XIV веков зачастую не могли понять: как сделан тот же самый древнеримский акведук? Как сделана та дорога из огромных камней, как их притащили туда?

Современники так не могли. Они перенимали технологию возведения куполов, которая была известна в Древнем Риме. Пантеон древнеримский – это же храм с безопорным куполом, где нет подпирающих столбов. И только потом знаменитый архитектор Брунеллески, если мне память не изменяет, воспроизвел на свой манер, по собственным расчетам эту технологию. Не точно так, как это было в Риме, потому что в Риме знали бетон, а в средневековой Италии его не знали.

Получается, что для них традиция опиралась на видимые и сохранившиеся памятники. Для нас, в стране, где большая часть строений была деревянной, где в 1812 году был такой пожар, после которого старой Москвы просто не осталось, носителями традиций были немногочисленные каменные здания, то есть храмы.

Для нас традиция сузилась или расширилась. Для меня, как для христианина, наверное, расширилась до размеров религии. Наша традиция концентрируется в православии, потому что все другие традиции вокруг него, как вокруг церковного календаря народный календарь. Светские традиции долгое время не закреплялись просто потому, что княжества воевали друг с другом, строения были деревянные, архивы уничтожались, и только с XVI–XVII веков начинается гражданская история нашей страны. Более или менее достоверная, понятная, относительно документированная.

Вся традиция для Руси – это именно православие. Поэтому отец Павел, наверное, имел в виду, что возрождение традиции должно пойти не от сельского обряда, внешняя форма которого стагнировала в XIX веке, а от возрождения духа. Вопрос только в одном: какого духа? Что мы должны возродить? Язычество римское? Нет, конечно. Мы должны возродить дух православия в наших сердцах, а не его внешнюю форму, которая законсервировалась в позапрошлом веке.

– Отец Михаил, можно ли в таком случае сделать вывод, что религиозные традиции более устойчивые, чем светские?

– Религиозные традиции более устойчивые по одной простой причине: их больше берегут, больше хранят. К ним трепетнее и бережнее относятся, потому что они о самом главном, о связи человека с Богом, с небом, о связи человека с тем, что определяет его бытие как здесь, так и в предстоящей вечности. Поэтому люди относятся к этим традициям с большим трепетом и пиететом.

Даже те великие реформаторы, которые стремились сломать светские традиции и успешно в этом направлении действовали (возьмем, например, того же Петра Великого), на религиозные традиции в своих основах посягнуть побоялись.

В светском обществе произошел колоссальный разрыв между правящими классами, как говорили в советское время. То есть между дворянством и всем остальным народом. Внешний разрыв в образе жизни прежде всего. Петр понимал, какова роль религиозности в сохранении единства нашей нации.

Пожалуй, только большевики целенаправленно рискнули на социальный эксперимент, да и то он был сильно приостановлен в период Великой Отечественной войны. Понятно было, что за дело мировой революции люди не хотят умирать и не могут. Чтобы сплотить русский народ (опять же вернемся к теме Великой Победы), понадобились имена Александра Невского, Александра Суворова, Михаила Кутузова, понадобилось обращение «братья и сестры», а не «дорогие товарищи». То есть понадобилось все то, от чего отказывались в предыдущие три десятилетия.

– Есть ли что-то синонимичное между традицией и консерватизмом? Многие считают, что это звенья одной цепи. При этом русский философ Вадим Штепа утверждает, что, как ни парадоксально, это абсолютно противоположные во многом понятия.

– Консерватизм может служить выражением приверженности традициям, но всегда скатывается в опасность законсервировать только лишь внешнюю форму. Потому что традиция, как Вы правильно говорите, персонифицирована, индивидуальна, а значит – она развивается. Невозможно законсервировать традицию, не развивая ее. Невозможно ее оставить в баночке, как гомункула какого-нибудь в Кунсткамере, формалином залитого, а потом со стороны любоваться.

Традиция – это то, что живет в нас, переживается нами, трансформируется в нас и развивается в дальнейшем. Например, если мы говорим о русских народных песнях, то настоящие такие песни, собранные этнографами в XIX веке, сильно отличаются от того, что мы считаем народными песнями в XX веке. Вы же знаете, что даже самая известная песня «Калинка» – авторская. Да, первой трети XIX века, но авторская. Сейчас мы можем сказать, что эти авторские песни (как XIX, так и XX веков) вошли в русскую народную традицию потому, что соответствовали ее духу. Да, они изменили форму, привели ее в некоторую близость к европейским формам.

Задача любой традиции не законсервировать форму, а продолжать развивать дух народа, свойственный ему и прививаемый прежде всего той верой, которой он руководствуется в своей жизни.

– Мы постоянно говорим о сохранении традиционных ценностей. Что имеется в виду?

– Это лукавство. Мы должны говорить о сохранении христианских ценностей. Потому что именно христианство делает мужчину равноправным с женщиной. Именно христианство говорит о любви к ближнему, о соблюдении заповедей (в том числе ветхозаветных), чтобы не убивать, не красть, не слушать ложного свидетельства на своего ближнего.

Традиции у каждого свои. Много есть традиционных обществ на планете, где принято есть своих ближних на завтрак, обед и ужин. А есть традиция однополые пары венчать где-то там, в Европе, но мы же не будем поддерживать подобные традиции. 

Мы говорим о тех традициях, которые свойственны нам, нашему обществу. Для нашей страны это христианские традиции в первую очередь. И традиции тех религий, которые распространены у нас и основаны на этих же самых заповедях.

Эти традиции уже вросли в плоть и кровь нашего народа и соблюдаются без привязки к какому-то конкретному религиозному учению. Человек, даже если считает себя нерелигиозным, все равно руководствуется этими ценностями в своей жизни как ценностями культурными. Вот в этом смысле мы говорим про традиционные ценности. 

Ведущая Маргарита Рекко

Записал Павел Зюзин