Читаем Добротолюбие. «Умиление на молитве». Священник Константин Корепанов

Но преподобный Варсонофий дальше продолжает эту мысль и раскрывает еще один аспект ситуации с испытыванием, что есть воля Божья.

84-й абзац:

Когда тебе представляется какое-либо дело по Богу, а противоположный помысел сопротивляется ему; то из этого самого познается, что дело то действительно есть по Богу. – Но приложи молитву, – и смотри: если в то время, когда будешь молиться, сердце твое утверждается в благом и благо сие возрастает, а не умаляется, тогда будет ли оставаться противоположный помысел, докучающий тебе, или нет, знай, что дело то по Богу; ибо благому непременно бывает прискорбное сопротивление по зависти дьявольской, но оно (благое) молитвою берет над этим верх. Если же кажущееся добро будет внушено дьяволом, а притом будет и сопротивление от него же происходящее; тогда молитвою и самое мнимое добро умаляется, и вместе с ним мнимое сопротивление. В таком случае очевидно, что враг сопротивляется помыслу, влагаемому от него, лишь для того, чтобы чрез это самое обольстить нас принять сей помысел за добро.

В прошлый раз мы читали 77-й абзац, который посвящен такому состоянию человеческого сердца, которое можно называть чистым, собственно, когда человек не знает, сделать ему А или Б, оба состояния для него равновеликие. И после молитвы сердце склоняется, как мы видели, к какому-то из этих состояний, и человек по Богу делает то, что необходимо.

А в 84-м абзаце описывается состояние, когда два равновеликих помысла постоянно борются в голове, один из них хороший, другой плохой. Один говорит: надо делать это дело, оно хорошее. Другой говорит: нет, оно нехорошее потому-то, потому-то... Это состояние можно назвать борением (или состоянием нечистоты сердца).

Что делать, когда у нас некое смущение происходит в душе? Что делать, когда мы уже намерены делать что-то или уже делаем что-то – и встречается помысел, противоборствующий тому, что мы уже делаем, или тому, на что мы приобрели решимость? То есть не стоит выбора, куда пойти (человек уже выбрал, куда пойти; или уже идет по выбранному пути), и в этой ситуации идет некий противоборствующий помысел, некое смущение, некая смута.

И первое, что мы видим, несколько, может быть, неожиданное для нас: если человек делает доброе дело, благое дело, то противоборствующий этому помысел, противоборствующее этому смущение вполне логичны, с точки зрения святого отца. Если  хочешь сделать добро, естественно, встретишь какие-то препятствия на пути к исполнению этого добра.

Например, принял человек решение идти в монастырь. Естественно, сразу за этим решением следует влечение мира, опутывание сетями этого мира. Какие-то предрасположенности, связи вдруг начнут казаться очень важными, очень сильными,  значительными – и человек ослабевает. Это не значит, что намерение идти в монастырь было неправильное, это значит, что возникает некая брань, которую надо преодолеть.

Вот человек, скажем, не ходил до этого в храм и решил начать ходить. Раз сходил, два сходил. Вдруг какая-то буря помыслов. Что-то увидел в Интернете или состояние здоровья ухудшилось. «Да нет, невозможно ходить каждую неделю в храм. У меня здоровья нет, я умру в этом храме, я задыхаюсь там. Да и вообще непонятно, что там происходит…»

На самом деле в том, чтобы встречать некий противоборствующий помысел, наваждение, противоборствующее тому, что мы решили, тому деланию, которое мы затеяли, начали, ничего необычного нет. Это наша неопытность и наша неосмотрительность, непонимание закономерностей духовной жизни и очень часто неверие Богу, Который зовет нас, открывает нам путь. И надо идти, поверив Ему. Но мы верим не Его зову, не Его пути, а встречающимся волнам, бурям, искушениям и напастям.

На самом деле все не так будет, как представляется нам в начале пути, но нам нужно идти по пути, на который позвал нас Бог.

При этом святой отец указывает, что сопротивление всегда от бесов. Но оно может побуждать человека не только сопротивляться благому помыслу, но еще человек может за благой помысел принять прелесть сатаны. То есть сатана сам внушает человеку некое благое дело, а потом под прикрытием внушает сопротивление благому делу. На самом деле и намерение человека, и то сопротивление, которое встречает человек, может быть от искушений бесовских. Такое бывает.

И это тоже вторая довольно странная, непривычная для нас вещь, что и бесы могут внушать человеку некую видимость благого помысла. Например, тот же уход в монастырь может представляться человеку благим, хорошим и правильным и даже встречать вполне законное сопротивление, но это все оказывается не для Бога. Например, человек бросает семью или оставляет без попечения зависимых от него людей, хотя Бог хочет от него другого.

Разные есть ситуации, но для нас важно принципиально понять: оказывается, бывает такое, что и враг может вложить в нас желание благого и повлечь нас по пути, который кажется нам благим, но тем не менее это все может быть ошибкой.

Чтобы все это разрешить, понятно, просто надо помолиться. Просто помолиться. Так здесь и говорится: приложи молитву и смотри. Не надо ничего мудрить, не надо никуда ездить, просто приложи к этому молитву и посмотри, что происходит с тобой.

Если дело, которое ты задумал, благое, то устремление к этому благу, сила к совершению этого блага начнут в тебе возрастать, а помыслы, противоборствующие стремлению к этому благу, будут уменьшаться хотя бы на время молитвы, это естественно. Человек молится, его переполняет благодать, укрепляет Бог на исполнение того дела, к которому Он призвал его. Естественно, и силы, и способности, и решимость к совершению Божьего дела будут возрастать, а сопротивление будет уменьшаться. По этому состоянию ты легко познаешь, что дело, которое ты задумал, есть Божье дело, а сопротивление этому Божьему делу есть дело врага. Борись, терпи, не ослабевай в молитве – и все преодолеешь.

Но если вдруг ты начал молиться, просить, прибегать к молитве и дело твое не от Бога, то стремление к этому делу будет пропадать, решимость будет пропадать, силы к исполнению этого дела, несмотря на молитву, будут ослабевать. Значит, дело это не Божье. Его надо оставить, не делать; очевидно, что оно не Божье. Все просто: надо помолиться и посмотреть, что с тобой происходит. Собственно, то же самое, что и сказано в 77-м слове.

Если вы задумаетесь над ситуацией просто так, не применяя ее сейчас спешно, торопливо к своим собственным проблемам, просто трезво, неторопливо поразмыслите, то все логично, все понятно, все просто. Сложность на самом деле в другом.

Везде в данном случае речь идет о молитве, о простом и естественном деле для Варсонофия Великого и таком неестественном для нас. Мы скажем в этом случае: «Какую молитву прочитать? Где тот сакральный текст, произнесение которого быстро выровняет мое сердце?» Мы ищем спасение в тексте. Мы не можем молиться. Нам нужно прочитать текст. Какой-то акафист, какой-то канон или какую-то молитву. Например, молитву о разрешении смущения, или акафист «О прибавлении ума», или акафист «Слава Богу за все», или канон Богородице, «поемый во всякой скорби душевней и обстоянии». Мы понимаем: надо это прочитать – и дальше все начнет с нами происходить.

Да, эти каноны упомянутые и акафисты читать чаще всего не только можно, но и крайне необходимо, но к тому, о чем здесь идет речь, это не имеет никакого отношения, это совсем о другом. Здесь человек должен всем своим сердцем воззвать к Богу, веруя, что Бог так же быстро покажет ему Свой ответ. Мы именно должны молиться, сердце и ум обращая к Богу: «Господи, вразуми! Господи, помоги! Господи, просвети!» Тогда все получится. Не читать многочисленные тексты, в данном случае это ничего не даст.

В данном случае нужно очень короткое, быстрое, глубокое, но усиленное обращение к Богу: «Я запутался. Вот я хочу уйти в монастырь, а мне вдруг неожиданно предлагают жениться. И я не знаю, что мне выбрать. Я просто запутался, не знаю, что делать. Старца под боком нет, он живет за тридевять земель, сотовым телефоном не пользуется; как с ним связаться, я не знаю, нашему батюшке я не доверяю. Что мне делать, я не знаю. Господи, просвети!»

От всего сердца пять или пятнадцать минут обращаешься: «Господи, я запутался, помоги мне». И вдруг понимаешь в этой молитве, что все в подобной ситуации испытывали какие-то соблазны, скорби перед монастырем; нет, надо идти в монастырь. И встал от молитвы с намерением идти в монастырь. А через пять минут снова звонит мама и говорит: «Да ты посмотри, какая она красивая!» Тогда ты должен понимать как разумный человек: нет, я должен идти в монастырь, я бежать туда должен, никакого счастья с этой девушкой мне не будет, потому что это искушение, а не воля Божья.

Хотя может быть и совсем наоборот. Человек помолился: «Господи, вразуми, помилуй, спаси». И вдруг четкая решимость: «Но ведь я же сам всю жизнь хотел семейной жизни. Что ж я теперь бегу? Куда я сейчас бегу? Я не смогу задавить это в себе». И встает человек с намерением, что действительно надо посмотреть.

Всякое может быть. Но если после молитвы сердце склоняется к тому, что мы решили, значит – это воля Божья. Если оно не склоняется к тому, на что мы решились, значит – это намерение не от Бога, вот и всё. Надо его отложить, оставить и перестать эту мысль думать, это намерение осуществлять, успокоиться и смириться. А дальше уже решать вне контекста этого нашего неправильно избранного пути, просто успокоиться и поразмышлять дальше: что же я хочу делать... В любом случае это короткая молитва.

И третье, что мы видим в этом слове очень важное, а в какой-то степени, наверно, самое важное и самое трудное для современного человека: во всех случаях (и в тех абзацах, которые мы читали в прошлый раз про испытывание воли Божьей, и в нынешнем 84-м абзаце) мы видим, что человек молящийся всегда доверяет своему сердцу.

Откуда-то пошло мнение, что человек вообще не должен верить тому, что рождается в его сердце даже после молитвы, никогда не доверять своему сердцу. Это, наверно, хорошо, когда человек ушел в монастырь и приписан к какому-то старцу. Тогда для него действительно сердце должно полностью перестать на что-либо опираться кроме советов своего старца.

Но ведь в мире живут не только монахи классических монастырей, где есть совершенное послушание некоему старцу, опытному или, по крайней мере, давно живущему в монастыре. Церковь состоит в значительно большей степени из мирян, которым порой бывает гораздо важнее определить волю Божью.

О доверии своему сердцу говорят и апостол Павел, и Христос в евангельских словах. Я хотел бы сослаться на слова апостола Иоанна Богослова. Он говорит о том, что сердцу необходимо доверять. Буквально всем своим Первым посланием он говорит категорично о том, что сердце является тем единственным инструментом, который у нас всегда под рукой. Это буквально музыкальный инструмент, настроенный или расстроенный. Если расстроенный, то сердце наше смущено – и верить ему в этот момент нельзя. Если сердце настроено, если оно в молитве обретает решимость, если улавливает движение Святого Духа, то ему нельзя не доверять, потому что это единственный адекватный внутренний инструмент, настраиваемый Богом, который помогает нам определить, что нам делать, правильно мы идем или нет.

Да, конечно, этот инструмент нужно настроить, этот инструмент должен заработать. И дальше мы будем говорить именно о том, что мы должны научиться жить в соответствии с сердцем, к которому прикасается Бог, в котором живет Бог. Но нельзя, невозможно и немыслимо быть христианином и не доверять собственному сердцу.

Можно уверовать во Христа и жить с каменным сердцем, с мертвым сердцем, опираясь только на мнения святых отцов, на свидетельства Священного Писания, на советы духовника, мало-помалу выкарабкиваясь из той бездны, в которую ты попал. Можно. Это путь к исцелению и выздоровлению. Но тогда ты еще не вполне христианин. Ты еще не ожил во Христе, а значит – ты не христианин. Но у человека, который ожил во Христе,  сердце и является единственным инструментом, помогающим ему сверять свою жизнь с волей Божьей.

Дальше обращаемся к 87-му абзацу:

«Как стяжать умиление в молитве, чтении и псалмопении?» – Умиление в молитве приходит от воспоминания о грехах своих. Молящийся должен привести себе на память дела свои, и то, как бывают судимы делающие подобное оным, и страшный оный глас: «идите от Мене проклятии, во огнь вечный» (Мф. 25, 41). – При чтении же и псалмопении умиление приходит, когда кто возбуждает ум свой ко вниманию произносимых им слов и восприемлет в свою душу силу, заключающуюся в них. Если, несмотря на то, нечувствие еще все будет оставаться в тебе, не ослабевай, а все труди себя терпеливо; ибо милостив, и щедр, и долготерпелив Бог, принимающий наше тщание. Вспоминай всегда слова Псалмопевца: «терпя потерпех Господа и внят ми» (Пс. 39, 1). Поучаясь в сем, уповай, что вскоре посетит тебя милость Божия.

Вот такой отрывок об умилении на молитве.

Обычно мы называем умилением нечто совсем другое. Состояние возвышенное, связанное с переживанием не самого себя в грехе, не своих грехов, а свойств и качеств Божьих. Это умиление ближе к радости. Мы никак не связываем умиление с покаянием и грехами. Мы обычно умиляемся от Его щедрости, от Его любви, от того, какой Он добрый, благой. А здесь преподобный Варсонофий умилением называет совсем другое чувство.

И главным условием для переживания этого умиления преподобный Варсонофий ставит, во-первых, внимание, то, что касается чтения Псалтири. А во-вторых, на что важно обратить внимание у преподобного Варсонофия, умиление противопоставляется окамененному нечувствию сердца, каменности сердца. Когда сердце оживает, перестает быть каменным, в него приходит умиление. Умиление и показывает, что сердце человеческое ожило.

Вообще-то это случалось или случается с каждым человеком, кто живет в Церкви. Либо он это прошел, либо проходит сейчас. Но каждый знает, что есть такое окамененное нечувствие, когда стоишь в храме как пень, как столб, ничего не понимаешь, ничего не чувствуешь. Ты причащаешься Тела и Крови Иисуса Христа, но ничего не чувствуешь. Ты читаешь Священное Писание, все плачут и умиляются, а ты ничего не чувствуешь. Особенно показателен Великий покаянный канон – все шмыгают носом, а ты стоишь как железо, как медный столб, ничего не переживаешь. И это не нравится никому.

Кто-то сразу после этого уходит, кто-то старается это изменить. Старается сердце сокрушить, раздолбить этот каменный плен своего сердца, разрушить этот камень, чтобы сердце стало живым, чтобы оно стало чувствовать Божественные слова, слова Божественных молитв, слова Божественных песнопений, чувствовать, переживать и собственный грех, и то, что сделал для нас Бог.

И вот это продирание, разбивание, разрушение камня своего сердца очень болезненно, очень трудно. И эта борьба молитвы с каменным сердцем, чтения с каменным сердцем может продолжаться несколько месяцев, может продолжаться годы – все зависит от усердия человека, от совершенных им грехов.

Но когда впервые вдруг сердце заплакало, когда какие-то Божественные слова коснулись  сердца, человек понимает, что он начал жить, начал дышать, он проснулся, и это мучительное состояние подходит к концу, он близок к оживлению. И постепенно, как младенец, выходящий из утробы матери, он выходит из своего окаменения, рыдает очень громко и радуется обильно тому, что наконец-то живой.

Записала Инна Корепанова