Читаем Добротолюбие. «Соблазны и соблазнитель». Часть 2. Священник Константин Корепанов

Всякого рода приманки греховные рассеяны во всем человечестве, чтобы человек непрестанно боролся умом. Но иной борется, а иной поддается увлечению, и падает; и падают – один в одном, другой в другом, соответственно предрасположению каждого. Не бывает это без участия врага, но и он соображается с предрасположениями нашими. И он, когда захочет связать какого человека пожеланиями греховными, связывает его теми, которыми он услаждается, чтобы услаждаясь узами, не захотел он когда-либо развязать себя. Связывающий нас хитер, и хорошо знает, чем и как кого связать; знает, что если свяжет кого невольными узами, ум тотчас разорвет узы и скоро отбежит прочь…

Эту половину 124-го абзаца мы уже начали разбирать. И мы видели, что мысль преподобного Ефрема Сирина делится как бы на четыре последовательных события, действия или четыре части того, что происходит с нами, когда мы соблазняемся. Здесь есть само утверждение о том, что эта должность соблазнения неизбежна и необходима; как мы вспоминали слова Иисуса Христа, соблазнам должно прийти, горе миру от соблазнов (Мф. 18, 7), но они должны прийти для того, чтобы человек непрестанно боролся умом. Мы об этом говорили.

Второе, что мы видим и о чем тоже успели сказать, что это соблазнение происходит не без участия соблазнителя. Это может быть сам враг (как правило, так и бывает, в монастыре, по крайней мере, это было во времена преподобного Ефрема Сирина), или враг использует другого человека для того, чтобы нас соблазнить, но, естественно, этот соблазнитель есть, он участвует в соблазнении так же, как он участвовал в соблазнении наших праотцев в раю. Это есть, это никуда не денется.

Но преподобный Ефрем Сирин подчеркивает, и мы об этом тоже говорили, что враг только участвует в нашем соблазнении. На самом деле соблазнение происходит в соответствии с нашими предрасположениями. То есть не каждого искушают всем, а искушают именно тем человека, к чему у него есть предрасположение. И человек падает именно в соответствии со своим предрасположением. Попросту говоря, враг наш использует наши собственные наклонности, собственные страсти, он их таким образом обозначает, выявляет, он показывает, где у нас есть слабости; как говорится, где тонко, там и рвется.

Почему мы соблазняемся? Почему мы клюем только на ту или иную наживку, почему мы, скажем, будучи адамантами в одном искушении, слабы в другом искушении? Потому, что есть некие обстоятельства, некие события, некие вещи, некие переживания или ощущения, которыми мы услаждаемся. Как здесь и пишет преподобный Ефрем Сирин, он, когда захочет связать какого человека пожеланиями греховными, связывает его теми, которыми он услаждается. На самом деле все зависит от нашего услаждения. Виноваты-то мы! Мы любим эту сладость – эту сладость нам и предлагают. А вот эту сладость, которую вкушает другой, мы не вкушаем, потому что для нас это не сладко, не вожделенно, нам это ничего не дает, и мы на этот соблазн не клюем.

Враг, конечно, разбрасывает приманки, он, конечно, соблазняет, он причастен к этому, но, как мы в самом начале говорили, это происходит не по его произволению, а по Промыслу Божьему, то есть ему позволяется нас искушать, чтобы мы увидели и опознали собственную слабость, то, чем мы наслаждаемся. То есть виноваты-то в конечном счете мы, виновато сердце. Именно оно любит некую сладость этого мира. И вот нас сатана искусил, мы искусились, негодные, впали в сладость. И мы теперь ее знаем. До того, как пали, мы ее не знали, а теперь знаем наверняка.

Это я ерничаю, на самом-то деле любой зрелый человек лет тридцати, а то и моложе, знает, в чем он слаб, чем услаждается. Ум знает собственную слабость и собственную сладость. Он знает, что в его собственном сердце Богу не принадлежит, Бога не любит, а любит что-то другое, к чему-то другому привязано наше сердце, не к Богу. И ум знает, к чему привязано сердце. Знает совершенно определенно: это еда, алкоголь, блуд, слава или  деньги, мечтательность, фантазии… В любом случае знает. Он может не найти этому имени, он еще не так хорошо разбирается в классификации страстей или в каком-то детерминировании собственных влечений. Но в данном случае важно не дать чему-либо имя, а просто узнать, что в нашем сердце есть нечто, нами тщательно оберегаемое, то, что Богу мы не отдаем.

Мы знаем, что надо возлюбить Бога всем сердцем своим, всем помышлением своим. Мы эту заповедь знаем. Но мы сделаем вид, что мы Богу преданы. Все, что нам легко выполнять, все, что не вызывает у нас трудностей, мы выполняем, делаем. Но мы знаем, что у нас есть некий кусочек сердца, некий кусочек души, который мы побережем для собственного удовольствия, для услаждения самого себя. А это значит, формально говоря или библейски говоря, мы не любим Бога всем сердцем и заповедь не исполняем.

Но гораздо важнее, наверно, что мы вообще не любим Бога, потому что мы знаем, что есть некая часть нашей души, некая сладость, которая по-настоящему является нашей сладостью, по-настоящему мы любим это. Но все-таки вечная жизнь, духовные потребности тоже есть. Ну, вот я делаю реверанс в их сторону, я боюсь Бога, мне действительно бывает с Ним по-настоящему хорошо. Но я Его по-настоящему не люблю. я люблю по-настоящему вот эту свою сладость, потому и не отрекаюсь от нее.

Конечно, когда у человека таких сладостей полно, когда он любит и поесть, и выпить, и славу, и деньги, и женщин, и подраться, и посмеяться, кого-то унижать, тогда совсем не о чем говорить. Он просто приходит к Богу из каких-то суеверных соображений, пришел, свечку поставил и ушел. Там нет никакой жизни. Но преподобный Ефрем Сирин пишет и не для них, не для людей, которые живут целиком только миром и никакой любви к Богу не знали, не знают и знать не собираются. Он пишет к тем людям, которые, подобно ему, казалось бы, Богу себя отдали, для которых заповеди Божьи и ежедневная молитва – это норма. Эти люди не живут как все, они не волнуются страстями, не изменяют своим женам, соблюдают посты, никогда не ходят пьяными, творят милостыню, не копят деньги в банках и кучу других вещей не делают.

Про то, что им может показаться, мы еще увидим в этом же самом слове, но чуть позже, во второй его части. Ради этого «показаться» преподобный Ефрем и пишет это слово. Людям может показаться, что они действительно Бога любят, Богу служат. Особенно часто это касается людей, глубоко привязавших себя к церковной жизни, священников, монахов или церковнослужителей, людей, которые работают в храмах, поют на клиросах, читают. Вроде бы они целиком посвятили себя Богу, у них создается такая иллюзия, но в потайном кармашечке своего сердца они спрятали то, чем услаждаются на самом деле, их подлинную прелесть, то, что они достают, когда никто не видит, то, чем они любуются, то, что они культивируют, то, что они на самом деле любят.

«Я на самом деле люблю Бога, конечно!» Нет! У тебя есть греховное пожелание, и Он говорит: «Оставь его ради Меня». Но мы говорим: «Нет, Господи, ради Тебя я и так сделал очень много, а вот это я не могу оставить ради Тебя, это мне дороже, чем Ты». Конечно, никто так прямо не скажет, но, по существу, так и есть.

Конечно, большая проблема каждого из нас в том, что наш Бог очень Милосерден, очень Человеколюбив, Благ и Многомилостив, Он не обижается на нас. «Ну ладно, не настаиваю. Хорошо. Насильно мил не будешь. Буду что-то давать тебе, заботиться о тебе. Но ты не можешь спастись».

Наша проблема именно такая: спасение не в том, что Бог нас любит. Он любит всех. И разбойника, который поносил Христа, и фарисеев, Его распинавших, и первосвященника, вынесшего Ему смертный приговор, и Пилата. Он любит и святого Георгия Победоносца, и того, который отрубает ему голову или бросает его в известковую яму. Он любит и священника, которого расстреливают за алтарем храма, и того, кто его расстреливает. Это ничего не значит. «Бог меня любит!» Но Он всех любит. «Значит, я спасусь!» Нет. Мы думаем, что спасение в том, что Бог нас любит. Нет! Он любил нас тогда, когда наши праотцы были в раю, когда люди грешили до Потопа, после Потопа. Это все Его любовь, никакого другого стояния у Него нет.

Но спасается тот, кто любит Бога. И вот эту любовь надо вместить и плоды этой любви надо явить. Если у нас нет любви, если в нашем сердце не присутствует Бог, в нашем сердце нет благодати, то мы не можем спастись. Не потому, что Он нас вдруг разлюбил, а потому, что мы Ему не принадлежим.

Поэтому так важно возлюбить Его всем сердцем. Это не просто некое повеление, которое нужно исполнить. Кто мог бы его исполнить? Это дар, который дается в Духе Святом каждому уверовавшему во Христа человеку. Мы в Духе Святом можем любить Христа всем сердцем. А если мы Его не любим в данном случае, хотя пришли к Нему на брачный пир и причащаемся, мы подобны тому человеку, который пришел на брачный пир, но одежду не сменил (как в притче о званых на брак), он остался такой же, какой и был, он сердце Богу не отдал.

Да нет, мы же отдали, мы то делаем, другое делаем, молимся, постимся, от денег отказываемся, только любим выпить и поесть. Именно любим это. Не делаем это потому, что это необходимо для поддержания тонуса, а именно любим это, наслаждаемся этим. На самом деле все, что мы делаем, мы делаем потому, что нам это нравится, потому, что это нетрудно и внутренне мы с этим согласны. Где же в этом любовь?

Но когда мы делаем то, что нам не нравится, делаем вопреки тому, что нам хочется, делаем ради Христа, тогда мы действительно становимся на путь любви. Мы распинаем свою плоть со страстями и похотями, чтобы действительно в нашем сердце жила благодать Святого Духа, чтобы она преобразила наше сердце и сделала нас способными любить.

Попросту говоря, эту часть своей души, которой мы услаждаемся чем-то, мы не отдаем Богу, там не вмещается благодать. Бог стучится в этот кусочек нашего сердца, а мы сердце наше не отдаем. Мы в вестибюль Христа пустили, а в тайные комнаты, где все наши страсти, не пускаем. «Нет, Господи, посиди, я буду к Тебе периодически выходить. А получать удовольствия и жить полной жизнью я буду в потайных комнатах. Ну, поскольку Ты пришел, я Тебя не выгоню, я буду к Тебе периодически являться и о чем-то с Тобой беседовать. Но по-настоящему я люблю то, что спрятано в этих тайных комнатах».

И тогда то искушение, которым мы искушаемся, соблазн, которым мы соблазняемся, на самом деле обличают нашу нелюбовь к Богу, говорят о том, что у нас вместо Бога, о том тайном идоле, которому мы поклоняемся в тайных комнатах. Вот для чего происходит соблазн.

Идол-то стоит, и мы ему кланяемся, мы ему кадим, мы ему служим. Но падение делает явным для нас самих то, что этот кумир, этот терафим, этот идол, спрятанный нами от всех, действительно есть, и это не шутка. Я не могу быть верным Богу всегда. Я потому и падаю, что не могу быть Ему верным. Я потому и падаю, что всем сердцем к Нему не стремлюсь. Я потому и падаю, что ум мой постоянно занят мыслями об идоле, о сокровенной страсти, об удовлетворении этой сокровенной страсти. О чем я всегда думаю, к тому на самом деле и стремлюсь, тому на самом деле и служу.

Это можно уразуметь и обычным умом. Но обычно этого никто не делает, и происходит падение. А падая, человек узнает, что он на самом деле не любит Бога, что он на самом деле служит идолу, что у него есть собственное «я» и услаждение этого «я», которое он любит, что он на самом деле кому-то кланяется вместо Бога и от кого-то, а не от Бога ждет утешение себе.

И вот тогда это повторяющееся падение нас мобилизует. Оно показывает: смотри, если ты не будешь с этим бороться, с чего и начинается отрывок, если ты не будешь непрестанно бороться умом против этой сласти, не будешь, умом призывая Бога, вытеснять собственную жалость к себе, любовь к себе, любовь к услаждению самого себя, то твое сердце отречется от Христа.

Нельзя Богу служить и мамоне. Мамона – только частный случай. Нельзя Богу служить и удовлетворению плоти, нельзя Богу служить и властолюбию, нельзя Богу служить и ревности, зависти, чему угодно. Мамона – это только частный случай. Нельзя служить кому-то и Богу одновременно. Либо ты в конце концов умной молитвой и подвигом очистишь свое сердце и отдашь его целиком Богу, либо в конце концов из сердца вытечет, выкапает та благодать (и та любовь), что в нем находится.

Только когда сердце пресытится горечью падений, сознанием своей омерзительности, нечистоты, предательством по отношению к Богу, неверностью Ему, когда мы даже, быть может, поработимся какой-то страстью, не сумев от нее никаким образом избавиться, вот тогда ум, видя, что пленено сердце и он ни о чем другом думать и помышлять уже не может, ум начинает работать в молитве. Он начинает молиться, чтобы Бог освободил его от насилия беса, чтобы он действительно всем сердцем возлюбил Бога.

Эта брань, умная молитва, молитва о собственном сердце, постепенно превозможет то стояние, в котором я ни то и ни се, тепл, а не горяч, превозможет это и сделает меня горячим перед Богом. Если этого не сделать, то сердце остынет.

Записала Инна Корепанова