Читаем Добротолюбие. «Не смущайся в скорби своей». Часть 1. Священник Константин Корепанов

Очень часто, размышляя над этим образом «лежачий не падает», можно, особенно в современном очень испорченном, очень неразумном сознании предположить: хорошо же, что я лежу в грехе, упасть не могу. Отцы не имели в виду, что если грешишь, то и продолжай грешить дальше. Высказывание не про это. Это высказывание о смирении, о том, что очень важно сознавать свою грешность, а не оставаться в грехе.

Дело не в продолжении греха и не в пребывании во грехе, а это проживание своей грешности как своего очевидного состояния, потому что это переживание своей грешности, греховности не дает возможности превозноситься. Но при этом с каждым конкретным грехом, с каждой конкретной страстью мы с неизбежностью должны бороться.

Мне не раз в своей жизни приходилось слышать в церковной среде разные полусмешные и саркастические замечания типа: лучший способ борьбы с грехом – это согрешить. То есть если тебя мучает страсть, надо ей уступить, и она тебя больше мучить не будет. Эти высказывания никакого отношения не имеют ни к христианству, ни к аскетике, ни к духовной жизни, ни к святым отцам, ни к тому высказыванию, о котором мы читали в 42-м абзаце, ни к образу, который часто используют святые отцы.

Они потому и используют этот образ, что он был очевиден для всех, понятен для всех, и никто не делал из него вывод о том, что можно продолжать грешить дальше – и тогда ничего плохого с тобой не случится. Нет, продолжать дальше грешить нельзя. С грехом, как и со страстями, всегда нужно бороться, но при этом никогда не мнить себя человеком, грех победившим, никогда не мнить себя человеком, у которого грехов нет, никогда не думать о себе как о человеке, который справился со всеми своими страстями и грехами, сознавать себя лежащим на гноище, но при этом всячески на гноище не лежать. Думать, ощущать, сознавать свою грешность, но с грехом бороться непоколебимо.

Для святых отцов это было само собой разумеющимся, эта метафора никогда не вызывала никаких кривотолков, но сейчас она приводит именно к ним. И люди, слыша эту метафору, как раз предполагают, что можно оставаться в грехе и ничего с собой не делать. Нет, отцы думали о том, что возношение плохо, мнение о себе плохо, самомнение плохо, незнание своих грехов плохо, но при этом с грехом боролись не на жизнь, а на смерть.

Эта антиномия (противоречие, парадокс, психологический парадокс, духовный парадокс) ведь на самом деле типична для христианского сознания. Она не совсем типична для современного сознания людей, пришедших в Церковь, но очень глубоко и всерьез расхристанных, то есть людей невоцерковленных, в храм ходящих, а в Церковь не вошедших.

Одна из основных причин этой расхристанности, невоцерковленности людей в том, что мы не читаем Священного Писания ни в какой его части, не читаем святых отцов. Именно Священное Писание дисциплинирует человеческий ум, и начинается со Священного Писания дорога к воцерковлению. Именно Священное Писание учит совмещению противоречивых вещей: как это – любит и судит; как это – не судит, но судья; как это – трое и один; как это – и Бог, и человек? Постоянно Священное Писание и в Ветхом Завете, и в Новом особенно соткано из антиномий, противоречий, которые церковным сознанием состыковываются, соотносятся, складываются очень легко, потому что всё это действие благодати Святого Духа.

Отказавшись от действия благодати Святого Духа, человек остается своим плотским умом в этом состоянии (чаще всего) полной хаотической неразберихи, реже – когнитивного диссонанса. Он не понимает, как совместить несовместимое, как можно в данном случае ощущать себя лежащим на гноище, в грехах, при этом с грехами всегда борющимся, более того – даже их побеждающим.

Второй момент, тоже выходящий из противоречивости, парадоксальности этого утверждения, не менее важный, а в какой-то степени даже более значимый, потому что он носит более глубокий потенциал активности: самое трудное не в том, чтобы представлять себя лежащим на гноище, чуждым всякого мнения о себе, ощущающим себя хуже всех, и при этом бороться с грехом и побеждать. Это не самое трудное. Самое трудное – это, сознавая свою грешность, не закрываться от назначенного Богом послушания воле Божьей. Это гораздо больший парадокс.

Если я грешный, что я могу сделать? Как я могу быть епископом, игуменом? Например, ко мне приходят, как к Антонию Великому или авве Агафону Великому, сотни человек. Преподобный Савва Освященный, сознавая себя великим грешником, окормлял монастырь в пять тысяч человек. Или как можно, сознавая свою грешность, утверждать православное учение, как святители Василий Великий или Григорий Богослов? Как можно формулировать догматы? Как можно писать оросы? Как грешный монах Максим мог писать огромное количество своих высокодуховных богословских сочинений? Как можно, будучи грешным, писать иконы или гимны? Как люди сознавали себя грешными, даже в нашей русской действительности преподобный Амвросий Оптинский или святитель Игнатий (Брянчанинов), но при этом окормляли людей, писали, утверждали непреложность некоторых вещей, смели утверждать, что именно это и есть православное исповедание, православный образ жизни?

Но как ты можешь? Ты же грешный человек, ощущаешь себя хуже всех… Как ты можешь, ощущая себя в грехах, стать священником или ответить на вопрос обращающегося к тебе человека? Это же на самом деле более противоречивая вещь. Я должен молчать, сжать свои уста и не смотреть, не видеть, не слышать, не говорить...

Но на самом деле это не так, потому что грешный человек сознает волю Божью и делает то, что должен делать. Как указывает эту возможность Христос: даже если вы исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать (Лк. 17, 10). Какие бы мы ни были грешные, сверхгрешные, мы должны делать то, для чего нас призвал Бог к общению с Собой. Мы должны исполнять Его волю, не отговариваясь своей греховностью, как Моисей пытался это сделать, а вопреки своей грешности и греховности идти и делать то, что Бог велит. Зачем к своим великим грехам и непослушаниям, которые были, прибавлять еще одно непослушание?

Вот человек был вором, гордецом, гневным, очень многих людей обижал, но покаялся – и ему предлагают стать священником, а он говорит: «Нет, я человек грешный, у меня много грехов, я не пойду». Зачем же к грехам, которые сделал, прибавлять еще один – спор с Богом и отказ от исполнения Его воли?

Или, скажем, иди чисти подсвечники в церкви, работай бухгалтером, пой на клиросе, пиши иконы, работай в школе или будь руководителем завода, служи в армии… Для всего этого не может быть твоя собственная греховность отговоркой. Ты делаешь только хуже, отговариваясь этими грехами.

С другой стороны, ведь именно исполнение воли Божьей, именно распятие себя на послушание Богу и исправляют по-настоящему душу. Не столько плач и раскаяние, сколько верность Богу в исполнении Его воли является самым главным врачующим элементом для человека.

Не случайно в этом смысле очень значимой является притча о талантах. Человек, зарывший в землю талант, не просто не получил похвалы. За что его хвалить? И он думал: «Ну, не похвалят, да и ладно!» А его наказали, хотя вообще-то наказывать не за что. Но оказывается, что человек отказался исполнять волю Божью и данный ему некий талант, послушание, данную благодать Божью не использовал для того, для чего это было дано, и он оказался осужден.

Про это говорит Христос страшные и очень неудобные слова: кто погубит душу свою ради Меня и Евангелия, тот воистину будет учеником Христовым, воистину спасется (см. Мф. 16, 25). Как бы не обращать внимания на свою греховность, грешность ради послушания Христу и Евангелию есть очень важный элемент духовной жизни.

46-й абзац:

Да не смущает тебя враг в скорби твоей. Разве искушение или скорбь случается с кем-либо без попущения Божия? Нет. Бог попускает сие для нашей душевной пользы, а дьявол иначе показывает нам вещи, как некогда, когда изгнал прародителей из рая. – Но мы не вникаем в сие и, забывая, что Бог посылает нам скорбь для очищения нас от всякой скверны, смущаемся и унываем. – Если хочешь спастись, то не верь своему помыслу; ибо бесы сеют в тебе злое семя и представляют одно вместо другого. Отнюдь никого и ни в чем не обвиняй, но во всем старайся угодить ближнему. И ни о ком не помышляй зла; ибо чрез это сам делаешься злым, так как злое помышляет злой, а доброе – добрый. Когда приходит тебе мысль: «они про меня говорят», – знай, что это враг нашептывает тебе. Не имей никогда таких подозрений. Терпи же все, радуясь и веселясь; ибо велика награда за терпение. А демонам не верь; ибо нет того в действительности, что они тебе показывают: им бы только смутить тебя как-нибудь.

С одной стороны, здесь все просто и понятно: все искушения попускаются Богом, их надо терпеть. Ничего, казалось бы, нового, ничего необычного здесь, казалось бы, нет. И можно было бы это слово и не читать, если бы оно было только об этом.

Хотя, зная, что все скорби попускаются Богом и нужно их просто терпеть, тем не менее в момент скорби никто этого не помнит. Хотя бы ради этого можно было бы напомнить, что все скорби попускаются Богом.

Но здесь мысль глубже, интереснее. Здесь не просто о терпении скорбей, которые всегда происходят с нами по воле Божьей. Здесь другое свидетельство. В момент, когда с нами происходит некое искушение, некая скорбь, неприятное, неожиданное, не очень хорошее обстоятельство, сама эта скорбь возможна только потому, что происходит умаление благодати. Бог как бы умаляет Свою благодать, попуская, позволяя, чтобы какие-то неприятные, неожиданные события с нами произошли.

Как в следующем абзаце будет рассматриваться, это может быть случай, может быть какое-то оскорбление, унижение, третирование и прочее со стороны людей, а может быть просто неприятная скорбь: сломанный агрегат, залитый потолок, авария, болезнь, какие-то не связанные с поведением другого человека обстоятельства. В любом случае это происходит потому, что Бог умаляет Свою благодать. Он для того ее и умаляет, чтобы скорби произошли.

В обычном состоянии христианина Бог его хранит, бережет, и все у него ладно получается: то, что посадил, растет, то, что купил, работает, здоровье нормальное, дети хорошие, муж любящий, жена добрая, не сварливая, друзья не предают – все замечательно. Но стоит только Богу этот покров приподнять, как происходят какие-то непривычные обстоятельства. Разумеется, поскольку речь идет о некотором умалении Божественной благодати, то мы становимся более открытыми для действия падших духов, мы делаемся более уязвимыми для них.

В этом состоянии нам важно иметь в виду две вещи. Первое: мы не должны верить помыслам, которые с нами случаются, нас посещают. Не нужно верить в этот момент разным нехорошим помыслам. Эти мрачные, темные помыслы либо против Бога, либо против ближних. И то, и другое есть ложь.

«Бог меня предал, Бог меня подвел, Бог меня оставил, Бог меня не любит, судит, Он вспомнил все мои грехи, мне никогда не спастись. Мне говорили, что все будет хорошо, а хорошего нет. Я думал, что Ты меня любишь, а Ты меня, Господи, не любишь. Мне говорили, что Ты справедлив, а на самом деле Ты другой. Ты не милостив, не справедлив, не праведен. А я беспомощен…» И прочие мысли, искажающие образ Божий, с которым я прожил, как Адам, в сытости и святости, тишине и мире. Этот образ, сформированный хорошим, счастливым жительством, помрачился, и я начинаю в Боге сомневаться, Он рисуется мне совсем другим. Все это ложь, но я верю в нее, как поверил Адам.

И против ближних так же: «Да, я никому не нужен. Все меня бросили, все на самом деле предатели. Когда мне было хорошо, все вокруг меня были; как стало плохо, все сразу меня бросили. А еще друзья, а еще говорят, что меня любят, а сами от меня лицо отворачивают, за моей спиной шушукаются, против меня козни строят, лицемеры, лжецы, злыдни. Никто из них меня не любил и не любит, все только притворяются…»

Это всё мрачные помыслы. Но скорбь потому и скорбь, что представляет все наше бытие в мрачном свете. Сам по себе сломанный кран или неожиданная болезнь, критика друга или восстание начальника не так печальны для верующего человека, потому что с нами Бог. А печально именно состояние, вдруг неожиданно нашедшее помрачение ума, когда нам представляется, что Богу мы не нужны, а люди кругом плохие.

Вот этот мрачный свет, эта мрачность показывают со всей ясностью и очевидностью, чей это продукт и кто внушает нам эти мысли. И по дыханию злобы на Бога и на людей мы узнаем злого, мы знаем, кто подрисовывает нам эти картинки. Точнее, должны знать, должны понимать, что если я жил и любил Бога и Он мне казался любящим, добрым, сильным, могущественным, заботливым Отцом, то почему я позволяю себе сегодня думать, что Он не любит, что никакой Он не Отец? Как так? Я сам позволяю себе думать какую-то чушь про Бога? Я повторяю путь Адама?

Ко мне пришли и сказали: «Бог вовсе не такой, как ты думал. Он на самом деле злой, завистливый, несправедливый, немилосердный». Почему я позволяю себе так думать? Почему эта мысль сидит в моей голове? Нужно не верить и бороться с этим. «Кто тебе дал право лезть в мою голову? Я не собираюсь принимать твои мысли, я должен сопротивляться. Да, ты сильнее, ты враг мой, ты князь тьмы, ты дух злобы поднебесной, с которой мне не справиться. Но я не хочу думать твои лживые, поганые, черные, мрачные мысли, я буду хранить верность своему Богу».

Мне кажется, что все плохо, что Бог меня не любит, а все люди от меня отвернулись. Но это только кажется. И я сохраню верность, если буду бороться с этими мыслями, пусть беспомощно, как преподобный Антоний Великий, который первый и, возможно, единственный поборолся во всей полноте с этим смрадом, но все-таки устоял, а борьба была страшной. Но если я просто буду бороться: «Нет, я не верю тебе, не верю твоему злу, Бог другой. Я буду хранить верность Тому, Кого я знал, Кого я любил», – то эта верность и приведет к тому, что со мной в терпении моем будет что-то происходить и благодать действительно укоренится во мне.

А если я храню верность Богу только тогда, когда мне хорошо, и отрекаюсь от Него, когда мне плохо, где же тут верность, где же тут любовь к Богу, где мое христианство?

Записала Инна Корепанова