Читаем Добротолюбие. «Чтение Божественных Писаний». Священник Константин Корепанов

В прошлый раз мы читали и говорили о том, что враг действует на нас в ту меру, в которую мы хотим, чтобы он на нас действовал, в ту меру, при которой мы услаждаемся тем, что он нам предлагает. Как пишет преподобный Ефрем Сирин, связывающий нас хитер, и хорошо знает, чем и как кого связать; знает, что, если свяжет кого невольными узами, ум тотчас разорвет узы и скоро отбежит прочь. Поэтому связывает каждого, чем он услаждается и прохлаждается.

Сатана связывает нас, по сути, вольными узами. Предатель-то, по существу, внутри нас находится. Та самая пресловутая «пятая колонна» внутри нас самих. Внутри нас самих есть тот, кто готов открыть ворота нашему врагу, кто готов нас предать, кто готов дружить с нашим врагом, ищущим нашей смерти, ищущим способа оторвать нас от Христа. Поэтому и борьба должна быть направлена внутрь себя.

Мы уже не раз говорили на эту тему: очень большая ошибка всякого человека в том, что он, падая от соблазнов, ищет соблазнителя. Добро, если это окажется непосредственно враг лицом к лицу, как это обычно бывает у монахов. Тогда человек обычно ополчается против врага, против бесов, тогда он с ними борется. Поскольку с ними можно бороться только, грубо говоря (чтобы снова не перечитывать пять томов «Добротолюбия»), аскетикой, постом, молитвой, добродетелями, верой, то все в конце концов становится нормальным.

Но на человека, живущего в миру, враг непосредственно действует крайне редко. Чаще всего он использует что-то или кого-то для того, чтобы нас соблазнять. И вот тогда, если мы не понимаем, что падение наше под действием соблазняющих нас факторов или инструментов есть наша внутренняя причина, мы начинаем бороться с обстоятельствами, с людьми, которые, как нам кажется, нас соблазняют.

Скажем, ходит с нами в один кабинет девушка в излишне короткой юбке. Наверно, это не совсем хорошо, но это ее дело, в чем она ходит, и Бог с ней будет работать на эту тему, всячески пытаясь ее вразумить, если действительно то, как она одевается, плохо. Но к тому, что я на нее пялюсь, ее юбка не имеет никакого отношения. Это мои собственные проблемы, это моя собственная нечистота, мои собственные мысли и мой собственный грех.

Если мы этого не поймем и начнем с этим бороться, то мы станем невыносимыми людьми и в конце концов дойдем до того состояния, при котором стало возможным появление «Молота ведьм», такой книги позднего Средневековья, которая описывает, как угадать ведьму и как с ней бороться. Но свои похоти, собственные страсти, собственную нечистоту и собственную мерзость человек просто перевалил на плечи невиновных людей, которые совершенно к этому не причастны.

Для чистых все чисто (Тит. 1, 15). Если блаженный Христа ради юродивый Андрей находился в блудилище и никто ничего не мог с ним сделать, значит – проблема-то в нас самих. И пока мы не поймем, что предатель внутри нас (что на самом деле мы падаем потому, что нечисты и грешны, что есть то, что в нас не уврачевано благодатью Святого Духа, что мы не отдали Христу часть души, которой мы Ему не преданы), мы не сможем побороть страсти. Мы будем бороться с обстоятельствами и людьми, а себя изменить мы не сможем.

Мы мгновенно воспламеняемся чревоугодием, страхом, похотью, злостью, гневом, раздражением – это все история о нашем сердце, а не об обстоятельствах, нас окружающих. Пока мы это не поймем, никакой духовной жизни, никакой аскетики у нас никогда не начнется. Мы начинаем воевать с ветряными мельницами, и понятно, что ничего, кроме духовных ран и ушибов, мы не получим, себя мы не преобразим.

Можно сказать и иначе. Конечно, «пятая колона», предатели – страшная вещь. Но речь идет о нашем собственном сердце. И когда внутри нашего сердца находится «пятая колонна», это значит, что мы любим эту самую «пятую колонну», мы любим плен, в котором пребываем, мы любим, когда наши собственные мысли и чувства открывают ворота врагу, нам это нравится. Мы же не предаем наши собственные мысли и чувства публичной казни, мы их не судим на исповеди, совершенно сурово и немилосердно отсекая их от себя, предавая их смертной казни, для чего бы и нужна исповедь.

Не в сатане дело, не в соблазнах и соблазнителях, а в том, что мы любим плен, в котором находимся, что на самом деле мы добровольно отдали себя некой страсти и служим этой страсти. И очень важно это всерьез осознать. Собственно, исповедь в том и должна бы состоять, что мы говорим: «Слушайте, тут такое дело, я у себя чистку наводил и обнаружил идола у себя в спальне. Представляете, идола обнаружил, которому все это время служил! Я знать об этом не знал, не догадывался. А оказывается, я ему служил, оказывается, вся моя жизнь проходила вокруг служения этому самому идолу. Вот я на ваших глазах сейчас его разбиваю, отсекаю, и больше ничего общего с ним я иметь не хочу!»

Конечно, идол расстроится, и эта страсть будет требовать, чтобы мы снова и снова ей служили, как это было с Марией Египетской. Но человек говорит: «Нет, я больше тебе служить не хочу!» – и начинает бороться. И это порождает правильную аскетику. И вновь, и вновь человек приходит на исповедь и говорит: «Я борюсь, я стараюсь, мне очень трудно, тяжело. Он лезет к моей внутренности, но я его не пущу. Господи, помоги мне!»

Но, как мы уже говорили однажды, смысл написания 124-го абзаца все-таки несколько в другом. Эти вещи в той или иной степени описаны во множестве, в том числе и у преподобного Ефрема Сирина. А вот другая часть 124-го абзаца несколько о другом, и это важно. Все это было как бы преддверие, преамбула к тому, чтобы сказать следующее:

Поэтому связывает каждого, чем он услаждается и прохлаждается. Оттого мы и связаны будучи, не тужим, а радуемся тому, – и уловлены будучи, кичимся тем; кичимся потому, что связанный, например, завистью, коль скоро не связан прелюбодеянием, почитает себя ничем не связанным, и связанный тщеславием, коль скоро не связан явными неправдами, думает о себе, что свободен от низких уз. Каждый из связанных не знает своих уз, и не ведает сетей, разложенных ему. Все они страждут неведением упившихся. Связанный как упоенный, не знает, что он связан. От вина забывают об узах, и в упоении не видят около себя сетей.

Первая часть 124-го абзаца говорила нам о том, что, будучи связанным какой-либо страстью, услаждаясь какой-то страстью, человек на самом деле лукаво пытается этого вопроса избежать.

Еще раз повторю образ из прошлой беседы: преподобный Ефрем Сирин адресует свою речь не к людям, которые живут по уши в страстях и в храм заходят только изредка, чтобы о чем-то попросить, а все-таки к тем людям, которые для Бога что-то делают, и делают весьма много. Никто не измерял в процентах, что они делают, но они делают. И вот это делание, которое они делают ради Бога, для Бога, и приводит их к этому странному состоянию пьянства. Как здесь несколько раз повторяет преподобный Ефрем Сирин, человек упился, его связали, он лежит пьяный, что-то бормочет и не знает, что он связанный, а с ним что хочешь, то и делай.

Странно! Я, скажем, хожу в храм каждый день, молюсь утром, вечером, днем, всегда читаю акафист, по ночам встаю в определенное время, читаю Псалтирь, жена, дети, работа, не ворую, не пью, много не ем, соблюдаю посты – вот такой набор. Какие могут быть сомнения, что я спасусь? Обычно никаких. Ни у кого нет никаких сомнений, что я нормальный, хороший христианин. Да, только терпеть не могу соседа или, скажем, завидую другу, что у него машина лучше моей и хороший коттедж за городом, отдыхает он каждые полгода за границей, а я из-за своего сада-огорода и опять-таки из-за ежедневного посещения храма даже в дом отдыха съездить не могу. Ничего особенного, я ему об этом не говорю, просто у меня досада внутри. Вы хотите сказать, что я из-за этой несчастной зависти в ад пойду? Да что вы в самом деле? Нет же! Это невозможно!

Хорошо! А если твой друг, у которого и машина лучше, и коттедж за городом, и отдыхает он за границей, завтра в храм придет на исповедь, на причастие и будет ходить каждую неделю? Но если при этом машина никуда не денется, и коттедж никуда не денется, и со здоровьем у него все нормально, и отдыхать он будет по-прежнему два раза в год за границей, то что-то изменится? Нет. Тебе будет обидно.

«Я вроде Богу служил, а мне столько не давали. А он вроде тоже к Богу пришел, но у него всего больше почему-то». Выходит, обида на Бога будет? Как так? Ты не доверяешь Богу? Ты не любишь Бога, не любишь ближнего, завидуешь ему, ты нарушил пять-десять заповедей. Как же так? И на что ты надеешься? Ведь об этом притча о блудном сыне; только если заострить внимание не на блудном сыне, а на том, который от отца никогда не уходил, но всегда злился, что не может себе ничего позволить. Он получает укор от отца и не хочет идти на брачный пир.

Получается, что вроде бы незначительная вещь – зависть, но она не даст тебе возможности войти в Царство Божье. Или, скажем, осуждение. Вот уж точно никто на него не обращает внимания. «Ну, сужу и сужу, что ж такого? Я же все делаю остальное, а сужу я, в сущности, не хороших же людей, а плохих. Как их не осудить, если они в храм не ходят, женам изменят, водку поют? Как их не осудить? Да еще подлые, наглые».

Да, но пока ты их судишь, ты сам судим – и спастись не можешь. «Да ну, что вы такое говорите? Хотите сказать, что я хожу два раза в неделю в храм, вечером в субботу, в воскресенье на литургию, причащаюсь, исповедуюсь, не пью, не курю, посты соблюдаю, жене не изменяю, на работу хожу, а так же, как вот эта оторва, буду в аду гореть? Вы правда это хотите сказать? Я ее сужу только за то, что она пятого мужика в дом приводит. А как ее не судить? Соблазн опять-таки!..»

…Раздражение, с которым ты говоришь о том, что ты же хороший («что ж меня за осуждение теперь в аду жечь, что ли?»), тебя хотя бы отрезвило, хотя бы от возмущения ты подумаешь, что вообще в Евангелии написано, что Христос говорит на самом деле… Не будет вам прощено, если вы не простите от сердца согрешающим против вас (см. Мф. 18, 35); каким судом судите, таким будете судимы (Мф. 7, 2), суд без милости не оказавшему милости (Иак. 2, 13).

Это состояние раздражения и возмущения говорит о том, что ты проснулся. Да, может быть, с большого похмелья гнева и возмущения много, здравого смысла мало, но ты, по крайней мере, пробудился от упоения, от того, что подумал, что все у тебя хорошо, что ты на самом деле вполне достойный. Ведь про это говорит Христос: многие же будут первые последними, и последние первыми (Мф. 19, 30), потому что человек, делающий что-то, этим «что-то» и упивается.

«Ну я же вот это делаю!» Эта мера выпитой похвалы самому себе у каждого своя. Человек может упиться с одной самопохвалы, а кто-то упивается с десяти литров самопохвалы. Какая разница? Главное, что ты вдруг подумал: «Ну, я-то спасусь точно, мне-то ничего не грозит!» Именно это и есть фарисейство, когда человек, обращая внимание на какие-то свои дела, действия, всерьез поверил, что раз он что-то делает, значит, все хорошо: я же хожу в храм, соблюдаю посты, читаю каждый день молитвы, я же простил свою сестру, кладу сто поклонов, не пью водки вообще (или не ем мяса вообще), читаю каждый день Евангелие, читаю «Добротолюбие»...

Человек говорит: «Я же это делаю, значит – все у меня будет хорошо». Получается, человек как бы акцентирует внимание на том, что у него хорошо, что он делает правильно, и через какое-то время он пьянеет от сознания того, что он весь правильный, и пьянеет настолько, что больше ничего не видит. А ему очень важно рассмотреть, чем же он на самом деле пленен, что же он еще делает не так.

Тут не надо быть семи пядей во лбу и не надо даже «Добротолюбие» читать для этого, не надо в институты поступать или слушать множество передач. Это на поверхности, тебе люди об этом говорят каждый день: ты обжора, чревоугодник, пьяница, ты хам, лодырь, гордец, тунеядец… Люди тебе по воле Божьей посылаются и говорят: тут у тебя плохо. Но когда нам это говорят собственные наблюдения, свидетельства близких, мы говорим: «Да ладно, зато я…  хожу в храм. Зато я каюсь. Зато молюсь. Зато пощусь. Зато милостыню даю». А с недостатками, которые у меня есть и мне очевидны, я ничего не делаю.

Теперь вернемся к началу 124-го абзаца, где преподобный Ефрем Сирин говорит: Всякого рода приманки греховные рассеяны во всем человечестве, чтобы человек непрестанно боролся умом. Мы много говорили об этом в первой беседе на этот абзац, но чтобы мы не опьянились от сознания собственного «зато…», мы должны всегда помнить именно о недостатках своих и бороться против этих недостатков умом.

Тут даже не надо лупу или микроскоп брать в руки, достаточно просто включить свет, осмотреть внутренность своей души, осмотреть свой дом, свою квартиру. «Грязюки-то сколько! Трупы и скелеты в шкафу, и идолов полно кругом. И чего тут только нет! Грязи-то сколько кругом! Ну и ладно, зато у меня прихожка чистая. Я ее драю каждый день. Каждый день! Дверь блестит как зеркало, косяки все крашу каждый день, а краска специальная, высыхает мгновенно. Вот это чисто! А что вам дальше смотреть? А нечего дальше смотреть! Там грязь. Ну и что? Зато прихожка чистая! Дальше прихожки лучше не проходить».

Вот примерно так мы ведем себя с собственной жизнью, особенно если еще дверь снаружи у нас покрашена хорошо... Внутрь лучше не заглядывать, там змеи, тараканы, дохлое все, а снаружи как красиво! Какой домик красивый снаружи! Как все блестит. Красиво! Ну, постою, посмотрю, благо солнце светит, прятаться внутрь не надо. Ну, спрячусь, ночь пережду, дождь пережду, снова выйду, посмотрю. Любуюсь! «Так у тебя же там змеи». – «Ну и что? Зато дверь посмотри какая!» – «Так у тебя же там тараканы!» – «Ну и что? Зато стекла блестят! Зато посмотри, какая крыша красивая! А внутри не так важно!»

Это та же самая фарисейская точка зрения, которую мы всегда говорим и которая нас всегда, в сущности, подводит, когда нам важна внешняя чистота или исполнение каких-то осознаваемых нами предписаний, а все остальное мы не делаем. Чтобы изменилась жизнь, чтобы ум непрестанно работал, и нужно обратить внимание на то, где у нас плохо, включить свет.

Вот тут плохо, буду с этим бороться. Включу свет и буду здесь бороться. Я, может быть, не вычищу всю комнату, не вскопаю весь огород, не перелопачу все, что нужно перелопатить, но я никогда не успокоюсь, я боюсь: завтра придет Христос, а у меня здесь не убрано. Завтра придет Христос, а у меня еще здесь не убрано. Я не вычистил храмину своей души...

Записала Инна Корепанова