Читаем Добротолюбие. «Братство». Часть 2. Священник Константин Корепанов

Конечно, с этих слов преподобного Ефрема Сирина представляется, что братство и есть настоящий, истинный и безопасный путь к цели спасения, к цели обожения, к цели соединения со Христом или стяжания Святого Духа. Другого пути, по мысли преподобного Ефрема Сирина, собственно, и нет. И вот, продолжая эту мысль, мы прочитаем 13-й абзац:

Братия должны жить между собою в простоте, чистоте, единодушии, мире и сердечной искренности. Никто да не превозносится над другим, и да не почитает себя лучшим, или высшим кого либо, а напротив того всякий, как ученик Христов, да признает себя скуднейшим всех людей; чтоб любовью, простотою, отсутствием соперничества и кичливости, при взаимном подчинении друг другу, в страхе Божием, мог сохраняться в братстве союз мира, как бы оно было едино тело и един дух о Христе Иисусе.

Так скажем, это вольный пересказ, даже парафраз из Посланий апостола Павла. Все это мы там читали, все это, в принципе, понятно.

Но давайте теперь соотнесем все то, что мы читали в 12-м абзаце, и все то, что мы читали в 13-м абзаце, и все то, что мы могли прочитать в Посланиях апостола Павла. Соотнесем все это не с монашеской общиной, как мы это привыкли соотносить, а, скажем, с приходской общиной. Именно с приходской. Но если кому-то с приходской общиной это соотносить трудно, потому что вообще нет никакого прихода или общины, то пусть они соотнесут это с семьей: ведь и семья, и тем более приходская община ровно в той же степени, в которой монашеская община, – суть одно и то же.

Конечно, современная семья – это не традиционная христианская семья, где, как у апостола Луки в Книге Деяний святых апостолов сказано про тюремного стража, крестился сам и все домашние его. В наше время не очень много таких семей, где и отец, и мать, и дети, и в целом все окружение, близкие родственники – верующие. Такое бывает, но все-таки не так часто, как этого бы хотелось.

Да, не к любой семье относятся эти слова. Но в отношении монашеской общины и приходской общины это совершенно сопоставимые вещи, это суть одно и то же должно быть, если бы мы понимали, что такое община.

Давайте мы как бы абстрагируемся от того, что преподобный Ефрем Сирин пишет о монашеской общине, а соотнесем это с общиной приходской. Ведь, как мы уже несколько раз говорили, читая святых отцов, удалившись от мира и мирских удовольствий – это ведь приложимо к каждому христианину. Мы все отрекаемся «сатаны, и всех дел его, и всех аггел его, и всего служения его».

Отречение от мира, лежащего во зле, есть задача каждого христианина независимо от того, живет он семейной жизнью или монашеской. Просто и семейная жизнь, и приходская община предполагают тот же самый путь братства, что и монашеская община. Тогда, если соотнесем сказанное в 12-м и 13-м абзацах с приходской общиной, то увидим, что мы должны делать, находясь в приходской общине.

Первое – не превозноситься друг над другом, просто не считать себя выше кого-то из здесь существующих, находящихся, молящихся, пьющих чай, идущих в крестном ходу… Ни над кем из них не превозноситься. Стало быть, никого из них не уничижать, никем не пренебрегать.

Понятно, что мы относимся не так. Но мы должны так относиться, потому что путь братства и есть путь ко Христу. Мы вступаем в общину, ведь вне общины, нравится нам то или нет, мы причаститься Телу Христову не можем. Может, наступят такие черные, страшные времена, когда человек сможет заказывать Тело Христово по Интернету, как он заказывает сейчас фастфуд. Но пока мы все-таки должны поднять себя, прийти в храм, встретиться там с такими же верующими братьями и сестрами, вместе с ними встать в очередь к Чаше и причаститься вместе с ними одного Тела и одной Крови.

Если мы превозносимся над ними, если мы уничижаем кого-то из них как слишком дурно пахнущего, или не очень образованного, или не очень интеллигентного, или, наоборот, очень интеллигентного, или слишком вычурного, или слишком скромного, или слишком шумного, или еще каким-то образом не совпадающего с нашими вкусами и предпочтениями, если мы уничижили кого-то в сердце своем, то мы не можем причащаться Тела и Крови Иисуса Христа. Мы не сможем Его усвоить, потому что мы отвергли путь братской любви; стало быть, причастимся себе в осуждение.

В каждом храме есть икона Иисуса Христа. Обычно на ней Иисус Христос изображается со словами: Заповедь новую даю вам, да любите друг друга (Ин. 13, 34). К сожалению, обычно только это пишется. Но иногда еще пишутся слова: По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою (Ин. 13, 35).

Суть того и другого текста одна и та же: это напоминание нам о том, что если мы здесь к этим людям, собранным вместе с нами у Чаши Христовой, любви не имеем, то мы «ругаемся Христу», мы снова распинаем в себе Христа, мы отвергаемся от любви к брату своему, которая является ключевым требованием Христа для всякого желающего причаститься.

Второе, что нужно делать, анализируя слова в данном случае 12-го абзаца, – считать себя хуже всех. Пусть не хуже человека, сидящего в какой-нибудь тюрьме, темнице, совершившего страшные и гнусные преступления. И, может быть, не хуже того человека, который предал семью, Родину, друзей или доверившихся ему людей, украл деньги и убежал. Пусть не хуже того, кто где-то лечится от наркомании или еще чего-нибудь такого.

Но если здесь мы все собраны, что тогда мешает мне считать себя хуже всех, если я хоть сколько-нибудь навык к смирению? Не хуже всех вообще, но хуже всех, здесь собравшихся? Нет? Не считаю? Значит, я превозношусь над этими людьми, значит, уничижаю их в сердце своем, значит, считаю себя лучше других. То есть я горд. А всякий, кто возвышает себя, тот унижен будет (Мф. 23, 12). И Причастие приведет меня к тому, что Господь обличит меня, показывая скрытые мои недостатки, страсти, бедствия, и заставит меня смириться.

Смирившись же, я буду чувствовать себя хуже всех, потому что другого не дано. Либо я считаю себя хуже всех и тогда, подходя к Чаше, говорю: «Господи, Ты пришел грешников спасти, из которых я первый». Или я считаю себя лучше всех (или лучше многих) и тогда не могу сказать эти слова. В этом случае Бог приходит мне на помощь и начинает обличать меня, почему мы и впадаем в разные страсти и разные грехи после причащения. Это Господь обличает нас, что мы вовсе не такие, как о себе думаем: «Не превозносись над другими людьми, ты не лучше других!»

Но в конце концов не это же важно! Важно, чтобы мы научились любить. Мы же причащаемся для того, чтобы любить: любить всегда, любить везде, любить всех. Ну, если не вообще всех (хотя можно и нужно к этому стремиться), то всех, в этом храме собранных, – это главная для меня задача, это свидетельство того, что я ученик Христов. Если я не люблю здесь собранных людей, я никакой не ученик, а лжец и лицемер. И если я не исправлюсь, не образумлюсь, не очищусь, то кончу тем, что стану христоубийцей, как это было и с фарисеями.

Последнее, о чем говорит преподобный Ефрем Сирин, – подчинение друг другу. То есть попросил меня человек в общине – надо сделать. Попросил я кого-то – он должен сделать. Мы всегда должны быть послушны друг другу. В семье же так? В настоящей семье так. В Божьей семье так должно быть. В монашеской общине так. Вот и в приходской так.

«Пойди помой посуду» – пошел и помыл. Моя очередь или не моя очередь, у меня бизнес, или я приехал сюда на BMW, или у меня дом огромный, или статус какой-то – не важно! Мы здесь все равны перед Христом, Который наш Бог, перед Отцом, к Которому Он нас привел, усыновив. Чего же нам тут еще друг перед другом выставляться?

Получается (грубо говоря, без расшифровки), послушание и смирение есть те свойства, которые конституируют приходскую общину, христианскую общину, евхаристическую общину. Послушание и смирение.

Я хотел бы подчеркнуть: не послушание только священнику и смирение только перед священником, а послушание перед каждым и смирение перед каждым, как и священник тоже смиряется перед каждым, выслушивая каждого, терпя каждого, молясь за каждого и не судя никого. Тогда и будет семья Божья.

Но главное не в том, что это будет называться как-то особо или переживаться как-то особо, а что это даст нам благодать Святого Духа. Так мы Его и познаем, так мы с Ним и соединимся, именно таким образом Он и войдет в нашу сокровенную храмину, так мы почувствуем то веяние вечной жизни, которое даровал любящим Его, верующим в Него Иисус Христос.

А чем занимаемся мы на самом деле в общинах? Мы выставляем себя как непохожих ни на кого. Мы противопоставляем себя другим: «Вот она… А вот он… А я…». То есть мы постоянно говорим: «Вот он такой, а я такой. Вот с ним – так, а со мной – этак. Вот у нее такое, а у меня такое». Мы на самом деле не пытаемся смириться, понять, выслушать, принять.

Мы обижаемся, что нас не заметили, не выслушали, не утешили. Мы обижаемся, что нам уделили меньше времени, чем другому. Мы завидуем: у кого-то что-то есть, кто-то пришел пешком, а кто-то приехал на машине, кому-то уделяется больше времени, а кому-то меньше. Мы ревнуем, у нас есть капризы, обиды и нет ни смирения, ни послушания. И потому мы не можем получить то, что даровал Господь любящим Его.

Важно понимать, что хотя всем нам нравится попить чай в кругу своих братьев и сестер, особенно с уважаемым священником, на самом деле община христиан – это не чаепитие и даже не великие дела, совершаемые на ниве социального служения, и не милосердие к миру. Это все замечательно, это все нужно! Но это все лишь некая среда, некий фон, некий горизонтальный ландшафт, на котором, собственно, и существует община.

Но для общины главное – любовь друг ко другу в союзе мира, как и пишет в 13-м абзаце преподобный Ефрем Сирин, цитируя, естественно, апостола Павла. Это именно тогда, когда люди собраны перед лицом Христа, любят друг друга, как сын мать, как отец дочь, как брат брата, как сестра сестру, связаны такой неразделимой любовью, что нежность и переживание друг за друга переполняют их сердца. Вот что такое община!

Понятно, что это возможно только тогда, когда мы смиряемся друг перед другом; или употребим слова апостола Павла: друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов (Гал. 6, 1–2).

15-й абзац:

В любви же к ближнему (после сего) легко уже можем преуспеть. Поставь первое на первом месте, тогда второе, следуя за первым, совершится по порядку. А если кто вознерадит о первой великой заповеди, – о любви к Богу, которая при Божием содействии образуется в нас из внутреннего расположения, доброй совести и здравых мыслей о Боге, – вознамерится же иметь попечение о второй подобной ей, то отсюда проистечет одно только внешнее служение братиям, и никогда не будет он в состоянии исполнить сие служение чисто и здраво; потому что козни злобы, находя ум его далеким от памятования о Боге, от любви и стремления к нему, или будут производить в душе роптания и жалобы на служение братии, представляя его трудным и тяжелым, или станут надмевать его и заставлять мечтать о себе, как о досточестном и великом, обольщая мыслью о своем многоделании в пользу всех. Когда человек далек от памятования о Боге и от страха Божия, тогда необходимо ищет он славы, и домогается похвалы от тех, кому служит. А когда самый ум и душевное расположение всегда заняты помышлением о Боге и стремлением к Нему, тогда в сообразность любви Божией, человек, все делая во славу Божию и богатясь чистыми и Богу угодными делами любви к братиям, получает совершенный успех в своем труде, имеющем увенчаться вечным воздаянием от Бога.

Вот такой длинный абзац. Но он говорит о порядке обучения или восхождения в любви. Сначала человек должен возлюбить Бога, сначала он должен потщиться исполнить первую часть этой двуединой заповеди, только потом у него получится исполнить вторую ее часть.

Но мне бы хотелось акцентировать внимание сначала именно на этих словах: когда человек далек от памятования о Боге и от страха Божия, тогда необходимо ищет он славы, и домогается похвалы от тех, кому служит. То есть если нас возмущает, что человек, о котором мы заботимся, неблагодарен, не ценит наших трудов, если мы возмущаемся, что служение этому человеку чрезвычайно тяжело и вообще нет никакой отдачи, утешения, то человек этот совсем ни при чем.

Это свидетельствует о том, что мы не так исполняем возложенное на нас служение. Это наше сердце не право. Это наше сердце не так делает, как должно делать. Сначала человек должен иметь любовь к Богу, и только тогда он может, говорит преподобный Ефрем Сирин, исполнять внешнее служение любви братьям.

Если этого не будет, тогда его неизбежно ждет ропот, уныние; или, если служение получается, его ждет тщеславие. Но именно так мы и делаем, именно так с нами и получается, именно это мы и переживаем: и ропот, и уныние, и тщеславие.

Как мы поняли, как мы услышали, как нам показалось правильным, а может быть, так нас научили, но мы пришли в Церковь и думаем: «Ну, надо же любить, надо же служить!» И мы начинаем любить и служить, стараемся всем помогать, обо всех заботиться, исполняем какое-то служение. Оно либо нам назначается, либо мы его сами себе берем. И потихонечку, медленно погружаемся во тьму…

Сначала в нас возникает уныние: мы ничего не чувствуем от того, что как-то заботимся о ком-то (не важно, по своей воле мы это делаем или потому, что нам поручили это дело). Потом нами овладевает ропот, гнев, злость, раздражение, отчаяние. И в конце концов мы теряем желание служить, а порой теряем даже и веру. Мы хотим вырваться, выбраться и просто вернуться к той первоначальной тишине, которую все-таки немножко успели уловить, когда переступили порог храма.

А если у нас более или менее получается, мы начинаем надеяться только на свои силы. Мы же уверены, что любить сможем, и начинаем использовать, истощать свои душевные силы. Рано или поздно они приходят к истощению. Мы даже слово такое нашли – «выгорание», хотя на самом деле выгорание свидетельствует только о том, что мы понадеялись на себя.

Если бы мы сначала научились любить Бога, если бы мы сначала научились Богу молиться и с Богом жить (дальше будем читать 16-й абзац об этом), тогда бы мы молились Богу, черпали силы для служения у Него, прославляли бы в случае успеха Его. И тогда на вверенное Им нам служение у нас бы естественно хватило сил, потому что Бог не требует от нас больше, чем мы можем понести, Он на все это дает силы.

Поскольку у нас нет, как здесь пишет преподобный Ефрем Сирин, здравых мыслей о Боге (мы их не успели получить, мы сразу ринулись в служение другим), мы не понимаем, что главная цель всякого, в том числе и социального служения, вообще любой деятельности человека по отношению к ближним – не спасение мира (мы не искупители и не спасители), а созидание самого себя в любви. Только так мы спасаем и себя, и мир.

Если в нашем сердце возрастает любовь, то в нашем сердце возрастает благодать и близость к Богу; если в нашем сердце возрастает присутствие Святого Духа и наши молитвы становятся дерзновенными, если мы становимся благодатной солью, то мы тем и спасаем мир.

А у нас происходит обратное: мы опустошаемся, выгораем, все в нас пропадает, и мы сами в отчаянии, унынии, депрессии, вплоть до потери веры.

Записала Инна Корепанова