Беседы с батюшкой. Заинтересованная жизнь в Церкви. Cвященник Олег Герасимов. 19 июля 2024

Сегодня у нас в гостях священник Олег Герасимов, настоятель храма иконы Божьей Матери «Всецарица» в поселке Керро Ленинградской области.

– Тема сегодняшней передачи: «Заинтересованная жизнь в Церкви». Казалось бы, мы люди, так или иначе живущие в Церкви, не можем не быть заинтересованными. Но что же такое заинтересованность? С одной стороны, в Церкви столько всяких событий, праздников, крестных ходов, богослужений... Но это только внешняя сторона.

– Попробуем разобраться вместе. Когда я был неофитом и еще не был священником, мне тоже очень хотелось привести своих товарищей в Церковь. И я пытался по-своему объяснять, что именно им надо делать, как я себе представлял жизнь в Церкви. Рассказывал про богослужения, праздники, которые нужно посещать, про Причастие. И дальше человек, предположим, начинал каждое утро и вечер читать молитвы, ходить в храм и причащаться. И я упирался в то, а что же дальше? К чему все это должно привести?

 На каком-то этапе все новое, неизведанное, будоражащее вызывает интерес. Но потом интерес пропадает, потому что вроде как ты уже знаешь в Церкви все: и молитвы наизусть, и строй богослужения, и праздники. И наступает как бы усталость. А дальше-то что? Отчасти это, наверное, компенсируется тем, что есть какая-то социальная составляющая, какое-то служение, воскресные школы, нужно детям объяснить, что это такое. Такая мотивация. Но и она на каком-то этапе тоже начинает сбоить. И тогда встает очень серьезный вопрос: форма уже сформирована, а теперь надо ее наполнить содержанием. Для чего мы ходим в церковь? Что я хочу для себя найти в Церкви? А точнее – Кого? И вот эта встреча со Христом, личное соприкосновение с Богом – это вопрос, который встает в полный рост, что называется.

Встреча бывает в разных вариантах. Я слышал много разных рассказов о том, как это происходит, как человек ощутил, что Господь рядом, что Он ведет его по жизни. Мне кажется, каким бы ни было разнообразие этих случаев, это личное соприкосновение с Богом – самое главное, это самая важная мотивация, которая есть, и уже от нее строится все остальное. Мы можем наладить лучшую богослужебную, социальную жизнь в каком-то отдельно взятом храме, можем наплодить волонтеров, помогать болящим, но если нет этого внутреннего, глубинного ощущения, для Кого ты это делаешь, все так или иначе выхолащивается и превращается в рутину. И ты все равно упираешься в вопрос: «Зачем?» Зачем я сюда пришел? Что мне здесь делать?

У меня был один товарищ, с которым мы сталкивались по работе еще до священства. И вот я стал священником: новоначальный пыл, только-только рукоположен. И, видимо, я заразил его своим огнем. Он пришел ко мне: «Я хочу креститься». Я поговорил с ним со всем своим пылом, подготовил к крещению. Я же его и крестил. И он один раз пришел в храм, второй. Я объяснил, как надо молиться, как ходить на службы. И он честно, искренне ходил. И в какой-то момент подошел ко мне и сказал: «А дальше что? Я делаю все, как ты сказал». И на тот момент при всей своей пылкости я не нашел, что ответить. Для меня это тоже было загадкой. Я сказал человеку все. Обычно так бывает: поговорил с человеком, дал ему начальные данные, а он исчез. И не знаешь, начал он так делать или не начал. Может, иногда появляется, встречаешь его в церкви, значит, когда-то ты заронил семечко в его душу. И дальше ты не отслеживаешь его судьбу. А тут я за человека как бы поручился. Это был практически первый человек, который начал буквально делать все, что я ему говорю: молиться утром и вечером, ходить в храм по воскресеньям, причащаться раз в месяц. А дальше что? И тут я понял, что, наверное, надо как-то по-другому начинать.

Я, честно признаюсь, до сих пор для себя не ответил на этот вопрос, как людей заинтересовать. Проще всего, как это ни странно звучит, организовать какие-нибудь кружки, чтобы люди, которые приходят в храм, занимались каким-то делом. Это хорошо. Но приходилось сталкиваться с тем, что в это все и упирается. Вся моя христианская жизнь сводится к тому, что я исполняю какое-то послушание, зачастую тоже какое-то неосознанное. Я волонтер, и я молодец. Это тоже не то. То есть глубинная заинтересованность не на этом зиждется. Это все внешнее.

– Вопрос от телезрителя Евгения из Белгорода: «Разбойник, который был распят справа от Христа, ни в какой Церкви не состоял, но оказался первым в раю. Что он сделал? Поверил Христу. Может, это и есть самое главное: именно поверить Богу?»

– Да. Спасибо за ремарку. Действительно, очень весомый аргумент в пользу того, что, скажем, кипучая социальная деятельность вовсе не является обязательным атрибутом и условием для того, чтобы войти в Царство Небесное. И разбойник тому пример. Он всю жизнь был разбойником, а в праведность ему вменилось то, что он, будучи в таком беспомощном состоянии, умирая, сумел разглядеть Бога в таком же, как он, беспомощном, умирающем Человеке. Это вменилось разбойнику в праведность. Да, бывают случаи, когда спасает одно какое-то действие. В истории Церкви и потом тоже такое было, когда, например, человек вел не самый праведный образ жизни, а потом пострадал или умер за Христа.

– Севастийские мученики.

– Да, и тот охранник. Или Мария Египетская. Причастилась два раза в жизни.

– А Иоанн Кронштадтский причащался каждый день.

– Да. Нет какого-то единого образца для всех: делай так и будешь спасен. Понятно, что надо верить Христу и верить во Христа. Но как проявляется эта вера? В чем она заключается? И если для кого-то эта вера проявляется в том, что он развивает активную деятельность вне Церкви, миссионерскую, или волонтерскую, или обучает детишек, то для кого-то другого, условно говоря, интроверта, который не умеет так делать, актом веры является, предположим, отречение от каких-то своих страстей, когда он борется с самим собой. Это не видно другим. Они совершенно могут не замечать того, что с ним происходит, но тем не менее он взял на себя этот подвиг. И это является его мотивацией нахождения в Церкви. Потому что в какой-то момент он начинает понимать, что сам по себе, без Христа, он этого сделать не сможет.

Два разных варианта: у одного кипучая деятельность, другой уходит в лес, никто его не видит, но и тот, и другой по-своему спасаются. Я приводил пример, когда к одному старцу пришел ученик, послушник, и говорит, что авва такой-то очень добрый, всех гостей принимает, со всеми улыбается, смеется, а авва такой-то от всех убегает, строгий; кто же из них святой? А старец ему говорит, что из добрых подвижников получаются добрые святые, а из строгих строгие. То есть тут нет критерия по отношению к подвигу. В фильме «Остров» отец Анатолий пьет с паломниками чай с сахаром. А другой пошел и донес игумену на своего брата за это.

Тут самое главное не классифицировать, как это бывает у других, а для себя понять: «Что ищу в Церкви я? Зачем хожу в нее?» Если найдешь в ней свое место, соответственно, все остальные, кто вокруг тебя, тоже найдут свое.

Важен подход к каждому человеку: когда человек приходит со своими проблемами, одного надо, условно говоря, поругать, а другого – приголубить и утешить. Кто-то настроен на то, чтобы пробивать лбом все препятствия, и его надо к этому как-то подстегнуть, а кто-то от препятствий может опустить руки и впасть в уныние, и его надо приголубить, сказать: «Не волнуйся, Господь все управит». Как для каждого подобрать свое – это, конечно, вопрос. Но, слава Богу, Господь живой, Он всегда рядом, и всегда находится ответ.

– Вы сейчас сказали, на мой взгляд, очень важные слова: Господь живой. Мы довольно часто воспринимаем Христа как икону. Есть разные иконы Христа: икона Спасителя, Вседержителя, Спаса Нерукотворного. Но если только мы понимаем, если вдруг до нас доходит, что Христос живой, то все меняется. Но очень многим людям нужен Христос, простите, неживой. Ведь если Он живой, тогда надо менять свою жизнь. Но Он посреди нас, посреди людей. Там, где двое или трое собраны во имя Его, там и Он посреди них. Как можно донести до человека, что Христос живой, что Он здесь?

– Я думаю, Он это прекрасно делает Сам. Знаете, иногда к нам, священникам, обращаются со странным вопросом: какую молитву читать в таком-то случае? Или: как сделать так, чтобы Господь сделал то-то и то-то? И я всегда привожу следующий пример. Представьте, что в вашем присутствии разговаривают два ваших знакомых и говорят о вас в третьем лице. Например, говорят: «Что сделать, чтобы он начал улыбаться?» Или: «Что ему подарить, чтобы ему было приятно?» Вместо того, чтобы повернуться к вам и спросить именно вас, чего вы хотите.

К сожалению, очень часто мы себя ограничиваем тем, что поступаем по сложившейся практике, мол, если мы так-то сделаем, Богу будет приятно.

Или, например, другой вопрос часто задают: «А считается ли вот это грехом?» Кем считается? К сожалению, укоренился взгляд на грех с юридической точки зрения как на состав преступления, который содержит объективную сторону, объект, субъект и субъективную сторону. То есть если все условия соблюдены, то это преступление. Если хоть одно из условий не соблюдено – это не преступление, то есть не считается таковым.

Вот этот юридический подход, к сожалению, настолько утвердился, что очень тяжело человеку объяснить, что с грехом все иначе. Например, сделал ты какую-то гадость, хотя внешне все было очень благопристойно и тебе за это стали даже аплодировать, хлопать по плечу, говорить: «Ты молодец, правильно сделал». Но если у тебя на сердце тяжесть, знай, что ты сделал что-то совсем нехорошее. И смотреть надо не на то, как квалифицируется это уголовное преступление, а на то, как твоя совесть на что-то отреагировала.

Важно понимать, что имеешь дело с Личностью, с живым, условно говоря, Человеком (Христос – Богочеловек), с Которым можно общаться. И чтобы не обидеть Его (не сделать Ему приятно или угодить), нужно не просто знать, что можно делать, а чего нельзя, но очень тонко чувствовать, что за этими «можно» и «нельзя», которые написаны в законе, очень большая глубина.

Господь обозначил: …сказано древним: не убивай, кто же убьет, подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду (Мф. 5, 21–22). Сказано: не прелюбодействуй. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем (Мф. 5, 27–28).

Это такая глубина, такая тонкость, которая открывает огромное поле для деятельности. И тут как раз прямая заинтересованность. Потому что не бывает в Церкви так, что ты все сделал до конца и больше тебе делать нечего. Дескать, я знаю все молитвы, и пощусь правильно, и все праздники праздную – мне в Церкви больше делать нечего. Если человек к этому пришел, значит, он шел не туда.

– Когда мы только пришли в Церковь, сразу после крещения, мы неравнодушные. Проходит время, и мы можем превратиться из горящих людей в потухшие факелы.

Вопрос телезрителя из Воронежа: «Конечно, Христос живой. Батюшка сказал, что многие подходят и спрашивают, как и кому молиться. Мы обращаемся друг к другу. Кто-то подходит с вопросами к священнику в храме. У каждого своя форма общения, своя степень расстройства, загруженности. Может быть, в трудных ситуациях надо сразу ко Христу обращаться? А то получается, мы думаем, как обратиться, а обращения нет».

– Молитвы, которые нам оставили святые отцы в качестве образца, – это некие подпорки, шаблон, это нас научает тому, что должно просить у Бога. Если мы будем просить того, что хотим, то у нас все будет сводиться к какому-то набору житейских проблем. И тогда исчезает глубина. Поэтому для нас есть такое напоминание от людей, которые по-настоящему познали Бога, обращались к Нему с такими просьбами, с таким славословием. И, ориентируясь на них, мы тоже пытаемся нащупать глубину.

Феофан Затворник, например, рекомендовал своим духовным чадам в письмах так: если, исполняя свое келейное правило, ты вдруг почувствовал теплоту и готов молиться своими словами, на время отложи правило и молись. Потом эта молитва отходит, и ты возвращаешься к правилу. Тогда начинаешь понимать, что молитва – это не просто произнесение какого-то непонятного религиозного текста, а горячее состояние души.

И когда ко мне подходят и спрашивают, какую молитву надо читать, подразумевают, что если они прочтут некий текст, все произойдет само собой…

– Как магический обряд…

– Молитвословий достаточно много. Есть акафисты, каноны, Псалтирь и так далее. И надо постараться для себя найти такую молитву (или такой акафист), от которой начинает теплеть сердце. Это надо искать опытным путем. Потому что какие-то тексты читаешь, а они никак не задевают. Например, акафист «Слава Богу за всё»: он новый, но многим ложится на сердце. Многие знают наизусть акафист «Взбранной Воеводе победительная», самый древний акафист Божией Матери, и говорят, что от него сердце теплеет. Значит, читайте его.

Необязательно читать акафист, посвященный какому-то событию. Например, нужно вымолить здоровье – читать акафист за здравие. Нет. Нужно почувствовать молитву как движение души. Как только человек начинает хоть как-то ощущать молитву (такое бывает очень редко) – вот и заинтересованность в этом, вот и основа. И тогда вопрос о том, что я делаю в Церкви, вообще пропадает, потому что я в Церкви делаю именно это. Несу ли я какое-то послушание, или занимаюсь волонтерством, или дома молюсь – я ищу Бога. Я не просто знаю о Нем.

Что такое знать Бога? Есть знание о человеке и есть знание человека. Знание о человеке – это знание его привычек, какой у него цвет глаз, какие его любимые цветы; что угодно. Но мы не узнаем человека, пока не соприкоснемся с ним, пока с ним не пообщаемся. Только в общении происходит узнавание человека. Это в полной мере относится и к узнаванию Бога.

Общение с Богом – тема очень тонкая, потому что могут быть всякие перегибы. Можно и в прелесть впасть; кто-то с ангелами общается и летает. Тут надо быть очень осторожным. Святые отцы предупреждают, что Господь открывается только людям с чистым сердцем. Это означает, что если ты вдруг стал свидетелем чего-то чудесного, но при этом чувствуешь, что еще далек от святости, то лучше от этого откреститься, потому что это может быть враг, который очень удачно ловит на желании духовного восторга.

– Люцифер – это же ангел света.

– Да, имя переводится так. И кем он стал?

Часто пытаются вызнать, какие у нас политические взгляды, как мы относимся к тому или иному вопросу вне Церкви. Мне понравилось, как один современный богослов на вопрос, как относится Церковь к Гарри Поттеру, ответил: «Слишком много чести Гарри Поттеру, чтобы Церковь как-то о нем думала». Может быть, немножко грубо, тем не менее…

Вспомните, в каких политических условиях жили первые христиане, какими были тогдашние правители, как они издевались и самодурствовали, но Господь ни слова не сказал ни о ком из них. Ни слова о них не говорили ни апостолы, ни последующие святые. Единственное, было в Евангелии, Христос сказал: «Скажите этой лисице…» Но это было не потому, что Господь относился к Ироду как-то не так, а потому, что тот хотел схитрить в тот момент, а Господь вывел его на чистую воду.

Часто спрашивают, почему Церковь молчит в отношении политических взглядов или относительно того, что происходит в обществе. Церковь не молчит, Церковь молится. Мне задавали вопрос: мол, как вы можете молиться за них? Предположим, за правителей. Молиться за человека – не означает принимать его сторону или полностью оправдывать его поведение, позицию и так далее. Нет; молиться за человека – это просить у Бога, чтобы Он человека вразумил. Если человек прав, а ты думаешь, что он не прав, – чтобы вразумил тебя. Если человек не прав – чтобы вразумил его. В любом случае это не молитва поддержки, а молитва, чтобы Господь вывел всех нас к свету. Надо всегда помнить, что молитва – это не выражение своего отношения к политике, например. Молитва – это прошение: «Господи, вразуми нас, дураков…»

Часто люди спрашивают, можно ли просить у Бога, например, для дочки хорошего мужа. Можно, конечно. Можно просить что угодно. Но надо помнить, что Господь дает не по нашей просьбе, а исходя из того, что нам нужно.

– «Да будет воля Твоя».

– Да. Мы выражаем свое видение и просим, чтобы Господь нам дал что-то, если это совпадает с Его волей. Если не совпадает – просим Господа, чтобы Он дал понять, что нам нужно; чтобы мы не обиделись и не возроптали, если Он даст то, что мы не просили, и поняли, для чего Он нам это дал. Вот это действительно мотивация. Вот за этим мы ходим в церковь.

– Меня всегда поражает молитва «Царю Небесный...», которую мы произносим постоянно. Мы просим: приди и вселися в ны, и очисти ны от всякия скверны… То есть мы просим Господа, чтобы Он вселился в нас. И мы произносим это как некую молитву, которую привыкли произносить. Но если мы только вдумаемся в то, что произносим, каким языком говорим с Господом, живым Христом, тогда, наверное, наша теплохладность поменяется на горячность, на особую заинтересованность жизнью Церкви.

– Знаете, здесь есть интересная тонкость. У нас сейчас очень много визуальных раздражителей в виде фильмов, например, или каких-нибудь книг. Если простой обыватель, далекий от Церкви, услышит слова: «Приди и вселися в ны», – что он может представить? Он может представить какого-нибудь зомби или еще кого-нибудь. Сейчас же в кино показывают, как кто-то вселяется в человека – и тот становится как робот. Человек скажет: «Нет, я этого не хочу»...

Здесь надо понимать: если Господь входит в жизнь человека, то, во-первых, Он это делает максимально деликатно; во-вторых, человек не перестает быть самим собой. Самый яркий пример – это евангелисты, которые создали богодухновенные Евангелия; в каждом из Евангелий видно стиль самого человека, то есть человек не утратил своих характерных особенностей, не стал роботом, который просто записывает то, что ему говорят. Это великое благо, если Господь, вселяясь в тебя, очищает тебя от всякой скверны. Это надо заслужить.

– И это же нужно понимать.

– Человека не должны соблазнять слова: «вселися в ны». Дескать, не хочу, чтобы в меня кто-то вселялся. Поэтому мне больше по душе, когда мы говорим, что впускаем Господа в нашу жизнь. При этом мы должны понимать: если мы Его впустили, Он начнет в нашем беспорядке наводить порядок, а это не будет безболезненно. Но мы должны доверять Господу. Это все равно что довериться доктору и сказать: «Я понимаю, что болею, что ничего сделать не могу. Докторов вокруг много, но я выбрал Вас, доверяю Вам и все, что Вы будете мне рекомендовать, буду исполнять; я вверяю Вам свое здоровье». Но это здоровье, а тут вся жизнь, включая жизнь вечную.

Мы впускаем Господа в нашу жизнь, призываем Его и должны понимать: если Он действительно примет наше приглашение, все будет не так, как мы хотим. Не будет так, что: вот здесь, Господи, исправь – и всё. Мол, мне в жизни не хватает только немножечко денег, дай мне, Господи, денег и иди, дальше я сам… Так не получится. Или мы доверяемся Господу и открываемся, что называется, настежь для Него, или эта молитва для нас является просто набором слов, произнося которые мы отчасти сыграем злую шутку для себя, потому что мы Бога-то призываем, просто этого не понимаем. Он придет, а мы скажем: «Я Тебя не звал». Как же так? Ты же молишься…

Или в молитве «Отче наш» мы просим: прости нам долги наши так же, как и мы прощаем нашим должникам…

– И мы думаем: «Вот этот человек мне должен тысячу рублей, я ему простил. И другому простил».

– Бывает, подходит человек и говорит: «Батюшка, я не могу этого человека простить. Вот сами посудите…» – и начинает объяснять почему. Я говорю: «Вы мне предлагаете тоже его осудить, какой он негодяй, мол, его простить никак нельзя?» Господь в Евангелии сказал: не судите, да не судимы будете.

– Еще сказано в Евангелии: сколько раз прощать человека? До семи ли раз?..

– Господь говорит: до седмижды семидесяти раз.

Что касается заинтересованной жизни в Церкви, то стоит только нащупать – и открывается такая глубина!.. Другое дело, что время от времени сталкиваешься с тем, что утыкаешься в свою неспособность. Думаешь: «Сколько еще всего надо, а я никак не меняюсь». Приходят люди, плачут и говорят, что все время исповедуются в одном и том же, что ничего не меняется. Такое происходит отчасти потому, что человек действительно, может, ничего и не делает. Но когда я вижу, что человек работает по-настоящему, я говорю, что это педагогика такая. Если человеку начать показывать его прогресс, он может и возгордиться. Господь очень премудро закрывает от нас наши достижения. А потом, оглядываясь назад, мы вдруг замечаем, что нам что-то сказали – а мы спокойно отреагировали, хотя еще год назад при этих словах взорвались бы. То есть приходит понимание, что потихонечку вперед-то мы идем. Но нам хотелось бы всего сразу.

– Знаете, когда газон косишь, мало пройтись газонокосилкой, иногда нужно потом еще вручную все сорняки вырывать. И этот процесс может занять 300 лет, пока вырвешь все сорняки, потому что они имеют очень хорошую корневую систему. Корни нельзя состричь. Поэтому действительно мы каемся все время практически в одном и том же, но, получается, вырываем сорнячки…

– Есть хороший пример, я у кого-то вычитал, и мне это понравилось. Господь тебе открывает твои грехи по мере того, как ты готов увидеть себя таким, какой ты есть, а не белым и пушистым. Например, когда-то ты встал перед зеркалом, посмотрел на себя и сказал: «Я хорош». Теперь ты уже другой, уже скукожился, а в душе все еще держишь ту картинку, которую когда-то увидел в зеркале.

Как только ты начинаешь видеть свои грехи, представляется такая картинка: огромное поле в миллион гектаров, тебя выводят на это поле, дают пинцет и говорят: «Выпалывай». Ты понимаешь, что сделать это невозможно даже за миллион лет, а тебе надо за свою жизнь хотя бы что-то выполоть. И тут одно из двух: либо ты бросаешь пинцет и говоришь, что вообще этим не будешь заниматься, либо говоришь: «Если Господь сказал, буду это делать. Квадратный миллиметр хотя бы выполю – уже хорошо». Начинаешь полоть – и происходит чудо: выпалываешь одну грядку – и вдруг целый гектар освобождается...

– Потому что Господь даже намерение целует.

– Господь видит, что ты хочешь, и начинает тебе помогать. А если думать, что будешь лежать на диване, просто попросишь, а все сделается само: заснешь раздражительным, а проснешься смиренным и кротким, как овечка, – так не получится.

Ведущий Глеб Ильинский

Записали Анна Вострокнутова и Нина Кирсанова