Беседы с батюшкой. Зачем Бог человеку и человек – Богу? Протоиерей Михаил Браверман. 1 мая 2025

В студии протоиерей Михаил Браверман, настоятель храма святых равноапостольных Константина и Елены. 

– Тема сегодняшней беседы очень интересная. Зачем человеку Бог? И зачем Богу человек? Когда мы проходили катехизацию, нам говорили о том, зачем человеку Бог. Без Бога жизнь человека не имеет смысла. А вот зачем Богу человек? На этот вопрос ни на какой катехизации не говорят. Я Вас прошу объяснить: зачем человек Богу?

– Все, что мы знаем о Боге, открывает нам Христова Церковь и Божественное Откровение, то есть Священное Писание и Предание. И мы знаем, что Бог есть сама полнота; Пресвятая Троица – Отец, Сын и Дух Святой. То есть для общения Бог, Пресвятая Троица, ни в ком не нуждается. Тем не менее Бог из небытия приводит к бытию наш мир. Берет материю и наполняет ее Своим дыханием, Своей жизнью.  Для того, чтобы человек по Божией любви стал причастником того, чем Бог обладает по природе: причастником вечного блаженства, вечной жизни. 

Бог есть любовь, а любовь являет себя в нашем мире как отдача, самоотдача. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих, говорит Господь. И еще до того, как стать Человеком, Бог определяет спасение в Своем Сыне через Божественный Предвечный Совет, а еще прежде задумывает сотворить человека. Но Всеведущий Бог, Которому открыто все, знает судьбу человека. Знает, что через грехопадение человек станет ущербным, смертным, греховным. И чтобы спасти человека, чтобы его привести обратно к Богу, Самому Божиему Сыну в этом мире придется стать еще и Человеком. А в мире греха Боговоплощение подразумевает еще и крест, и смерть. И все это определяет Предвечный Совет Божий, Совет Пресвятой Троицы еще прежде сотворения мира и его вершины – человека. Вот как мы важны для Бога, что Он задумал нас в вечности.

Конечно, когда мы говорим, что Бог что-то решил, задумал, – это человеческие категории, которые мы применяем к Богу. Их нельзя и помыслить, но они открываются нам в Священном Писании и Священном Предании. Это – учение Церкви. Мы нужны Богу. Как говорил еще пророк Ветхого Завета: и радость моя была с сынами человеческими.

– Человек создан для того, чтобы преодолеть ту самую смертность...

– Не совсем преодолеть. Человек не в силах был бы это сделать. Но через приобщение к Божиему Сыну, Который в Себе победил смерть, мы действительно становимся наследниками Его воскресения.

– Господь нас создал свободными…

– Человеческая свобода, конечно, ограниченна. Мы пришли в этот мир, не выбирая ни времени рождения, ни географического места. Не спрашивали нас, где рождаться: в Африке, в Азии, в Европе... Не выбирали мы себе родителей; соответственно, не выбирали каких-то физических и генетических данных. То есть мы изначально во многом ограничены, но у нас есть свобода совершенно другого рода. Это свобода царственная, свобода детей Божиих, потому что полюбить Бога, принять Его в свое сердце или отвергнуть – это зависит только от самого человека. Любовь – это то, к чему нельзя принуждать. Любовь является свободным волеизъявлением человека, и человек свободен в самом главном – в своем духовном выборе.

– Если человек создан для того, чтобы быть достойным Царства Небесного, то получается, что по нашей свободе мы можем принять или не принять Бога. И в этом случае зачем Богу человек, который Его не любит?

– Хороший вопрос. Как ответить за Бога? Я думаю, судя по тому, что мы знаем из Священного Писания, Предания, из учения Церкви, можно сказать, что Богу важен всякий человек. Бог не радуется погибели человеческой, но хочет обращения грешника. Есть такое святоотеческое мнение: если бы был на земле всего один грешник, то и ради него Сын Божий воплотился бы. Мы нужны Богу, это очевидно, потому что Бог нас ради и нашего ради спасения сошел в этот мир и стал Человеком.

Вопрос: для чего нам нужен Бог? Ответ очевиден. Богом мы и живем, и движемся, и существуем.  Наша жизнь – дар от Бога. Не все об этом знают, но если мы христиане, люди Церкви, нам открыто то, что сделал для нас Господь Бог. И мы пытаемся хоть в какой-то слабой мере ответить на любовь Бога к нам. Это выражается в том, что мы желаем жить не по стихии мира, о котором сказано, что он лежит во зле, а по воле Божией. 

– Рад слышать такие слова, но при этом все прихожане вашего храма пришли уже готовыми христианами? 

– Совсем не так. Каждое утро мы начинаем быть людьми, христианами. С одной стороны, спасение в том, что нам даровано во Христе. Господь все для нас совершил. С другой стороны, вся наша жизнь есть движение навстречу Богу. День – маленькая модель всей жизни. Мы утром просыпаемся – рождаемся, живем в течение дня, вечером отходим ко сну, но для чего? Чтобы завтра вновь проснуться...

– Или не проснуться… 

– Всякое бывает. Но мы продолжаем жить, и наша жизнь – это научение вере, надежде и любви. Иуда был среди ближайших учеников Христовых, а в итоге предал своего Божественного Учителя. Савл, будущий великий первоверховный апостол Павел, был преследователем христиан, однако обратился ко Христу, ибо Сам Христос его призвал. И он более других апостолов потрудился на ниве Христова просвещения. Жизнь – вещь динамичная.

– Это хорошо, в этой динамике мы существуем. И я все равно хотел бы вернуться к вопросу о том, что мы не становимся христианами с рождения. 

– Христианами не рождаются, ими становятся, это известно. 

– Что мне нужно сделать для того, чтобы осознать, что я нужен Богу? Я должен услышать Его обращение ко мне?

– Не надо ничего экстраординарного, надо только знать учение Церкви, в котором сказано, что Христос Бог пришел для всех людей, наипаче верных. Не надо размышлять о том, насколько мы велики или малы перед Богом. Перед Богом все люди – кто? Грешники. Правильная духовная жизнь начинается с осознания того, Кто такой Бог. В малой нашей мере мы можем осознать Его величие. Перед Ним трепещут ангельские силы, в ангелах Он усматривает недостатки. А человек мал и грешен. И чем более человек понимает свою духовную немощь, духовную нищету, тем больше он дает возможностей для действия в своей жизни Божией силы, Божией любви, Божией благодати. Потому что человек, если он надеется только на себя, на свои немощные силы, то, конечно, жизнью будет посрамлен. А смирение никогда не падает, потому что лежит ниже всего. Но этому мы тоже учимся. Смирение может быть, конечно, даром, но, как правило, смирения человек достигает через неудачи, через осознание себя в реальной духовной жизни, то есть через осознание себя грешником.

– А для того, чтобы осознать свою греховность, нужно увидеть высоту других людей? И может быть, как раз здесь и кроется один из главных вопросов соотнесения своей греховности и святости других? Я могу завидовать праведникам?

– Зависть, скажем так, очень нехорошее чувство. Человек должен учиться радоваться за других людей, радоваться их материальным успехам, их душевным свершениям, тем более их духовным делам. Надо прославлять Бога и радоваться человеку. Человек действительно живет не в одиночестве, человек живет в социуме. И от того, какое у человека окружение, зависит и то, как складывается его жизнь. Но и окружение является продолжением внутреннего мира человека. Подобное притягивает подобное. 

Конечно, еще многое зависит от того, что мы видим в людях, через какую призму на людей смотрим. Через черное стекло или цветное?  Чистый человек во всем видит чистое, а грешник везде найдет грехи. Надо учиться видеть в людях светлое и апеллировать к тому, что в них – свет. И когда мы разговариваем сами с собой, когда у нас есть мысленный логический процесс, мы тоже должны обращаться именно к тому светлому, что в нас есть, к чистому, разумному, осмысленному.

– В Иисусовой молитве мы говорим: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного». И мы эту молитву творим много тысяч раз. 

– Всю жизнь.

– И если я все время говорю о том, что я грешен, я могу приблизиться к осознанию своих грехов? Или это будет просто неким привычным осознанием: «да, я грешный»?

– Хороший вопрос утраты смысла, потому что за каждым духовным словом должен стоять соответствующий смысл. И сколько ни называй себя грешным, если не будет чувства раскаяния, то не будет и молитвы. Молитва на самом деле очень тяжелый труд, потому что, как правило, все занятия, которым человек посвящает время, силы, перерастают в привычку. Но с молитвой этого не происходит. Потому что молитва – это дыхание жизни, это живой разговор, живая устремленность к Богу. Она не может быть холодной, хотя такое бывает, потому что мы холодные люди; она не может быть просто лишь заученными словами, хотя и такое бывает, потому что у нас зачастую нет вдохновения к молитве. Но молитва всегда вразумляет человека, и Господь говорит, что Царство Небесное усилием берется, поэтому надо преодолевать свою косность, свою холодность и учиться молиться. Но опять же с осознанием греховности.

Человек – существо очень широкое, в нем, с одной стороны, есть греховность, а с другой – таинственный образ Божий. Человек и то, и другое. У человека должно быть одновременно и чувство собственного духовного достоинства, и чувство покаяния. Но покаяние, осознание своей греховности не приводит нас к тому, что называется в психологии комплексом неполноценности. Мы видим свои недостатки не для того, чтобы ходить с серыми, заплаканными лицами, а для того, чтобы исправлять нашу жизнь и направлять ее к Богу.

– В святоотеческом опыте есть такое понимание, как навык молитвы. Если мы обращаемся к Господу каждый раз по-новому, то каким образом в нас должен появиться навык к молитве?

– Навык – это то, что формирует ежедневную жизнь человека. Если нас в детстве научили чистить зубы, а еще лучше – делать зарядку и мы не потеряли этой привычки, этого навыка, то в нас это создает потребность. И точно такая же потребность должна быть у человека и в домашней молитве, и в богослужебной. Если человек приходит в храм раз в год, ничего там не понимает, с трудом стоит на службе, то откуда взяться навыку, откуда взяться настрою на молитву? 

Поэтому в духовной жизни, как и в любой серьезной сфере, важно постоянство. Постоянство вообще хорошее качество для человека. Бывает, человек начинает заниматься спортом, а с возрастом бросает. Но молитва – это то, что не зависит от нашего физического возраста, то, в чем мы всегда можем практиковаться, совершенствоваться, чему призваны учиться всю жизнь. 

– Еще к вопросу о том, насколько Богу необходим человеческий опыт и духовное возрастание. Вот мы поговорили о молитве. Церковная молитва в нашем понимании порой ограничивается просто фактом нашего пребывания в церкви. Достаточно того, что я хожу в церковь каждую неделю и причащаюсь. Но при этом недавно я читал у отца Димитрия Смирнова, Царство ему Небесное, как он говорил о том, что ни молитва, ни посещение храма, ни даже причащение не могут спасти человека, а только любовь к другому, к ближнему может это сделать. И возникает такой вопрос: может ли общая молитва, литургия, общее дело, скажем так, быть без меня, хотя я физически там присутствую? Может ли в этом случае мое предстояние в храме быть предстоянием перед Богом, если я просто полагаюсь на других людей, которые молятся в том числе за меня?

– Очень хорошо полагаться на других людей, особенно на святых Божиих угодников. Человек хотя и существо сугубо личностное, индивидуальное, тем не менее он живет в социуме, живет среди людей. И одно из значений слова «церковь» – «собрание призванных Богом людей». В Церкви мы исповедуем Бога нашим общим Небесным Отцом. Господь же, когда даровал нам молитву к Своему Отцу Небесному, научил нас, обращаясь к Нему, именовать Его Отцом нашим, то есть Отцом всех христиан. В этом смысле все люди духовно должны быть братьями и сестрами, друг друга поддерживать, и когда есть церковная, общинная жизнь, то человек чувствует, что он не одинок, и общая молитва дается ему гораздо легче, чем молитва келейная, домашняя, индивидуальная. Литургия есть общее дело Бога и человека, общее дело всех, в храме собранных.

– Когда мы в храме, мы все, что называется, едиными устами, единым сердцем читаем Символ веры…

– Он, собственно, молитвой не является. Это краткое торжественное исповедание православного вероучения.

– Но если мы не вдумываемся в те слова, которые произносим, то тогда это просто некое общее пение. Я ошибаюсь?

– Символ веры говорит об основных положениях православного вероучения, о Троичном Боге, о Церкви, о таинствах. И все-таки Символ веры, поскольку он входит в утреннее правило, исполняется на Божественной литургии. Это то, что каждый христианин знает как «Отче наш». Но за каждым исповедованием Символа веры стоит церковная история, история богословских споров, история понимания и толкования Священного Писания. Это очень интересно, глубоко, очень красиво. Когда мы это произносим, насколько у нас в сердце отзывается глубина веков, начиная с Первого и Второго Вселенских Соборов, которые приняли и закрепили Никео-Цареградский Символ веры в качестве образца? В каждом человеке, наверное, по-разному. Но Символ веры очень красив. И почему Символ веры входит в молитвенное правило христианина, исполняется перед главной частью литургии, анафорой, на которой происходит пресуществление хлеба и вина в истинные Тело и Кровь Христовы? Потому, что у людей, собранных в храме, должно быть единство веры. Это единство мы исповедуем совместным пением, и это прекрасно! 

– В некоторых храмах молитва «Отче наш» не поется, а говорится, причем это делается специально для того, чтобы прихожане вложили больший смысл в эту общую молитву.  Скажите, насколько возможно во время общего пения не петь «Отче наш», а говорить?

– На самом деле пение – это древний способ вознесения молитвы, который восходит еще к ветхозаветным временам. Псалмы пел Сам Господь, пели Его апостолы, и, воспев, они пошли на гору Елеонскую. Поэтому не должно смущать нас в храме пение. Но что касается церковной молитвы и молитвы, которую человек может про себя в это время проговаривать, то у нас есть сложные песнопения, со сложными переводами. Хорошо, когда мы знаем антифоны и псалмы наизусть, тогда не возникает вопросов. Но какие-то песнопения мы не можем понять потому, что нам не хватает знания языка. Что делать тогда? Молитвенным стержнем всей богослужебной практики являются два слова: «Господи, помилуй!» Всегда про себя можно эту молитву произносить в храме Божием во время богослужения.

– Это не будет какой-то дерзостью?

– Это не будет самочинием, а будет возможностью сосредоточиться на том, что самое главное, потому что все самые пространные молитвы, песнопения, акафисты, кондаки, тропари к чему сводятся? К просьбе к Господу помиловать нас. Даже когда мы обращаемся к святым, мы просим их молить Бога о нас. И прославляя святых – прославляем Бога, Который Духом Святым отразился в человеке. Поэтому «Господи, помилуй» – это конечный смысл подавляющего большинства всех наших церковных молитв. 

– Опять-таки возвращаюсь к первому вопросу, который все равно будет всегда волновать...

– Даже достижения высшей математики не дают человеку конечных ответов. Тем более богословие не дает конечного знания о Боге. Мы видим гадательно, как в тусклом стекле. Мы видим только то, что Господь Бог нам открывает, а Бог Сам по Себе неприступный. Бог открывает Себя нам в Священном Писании, в Священном Предании. Поэтому мы можем говорить о Нем, что Он есть и любовь, и милость, и спасение.

– Как в апофатическом богословии говорится – мы же просто знаем, что Бог не злой, поэтому Бог не наказывает, а учит. Но все равно это вопрос, который волнует каждого.

– И хорошо.  Мы не были бы людьми, если бы не ставили себе вопросы. Но что такое ответ?  Ответом может являться только вся жизнь человека. Пример святого – вот вам ответ. Это жизнь святого человека. Иногда вся она – как канон, как образец; иногда некая часть этой жизни.

– А Вы встречали, кстати, в своей жизни людей, о которых могли бы сказать, что это были святые люди? 

– Очень много. Но самые удивительные святые были самыми простыми людьми. Они были без сана, без богословского образования, но для меня это были люди совершенно святые. Почему? Святость – это присутствие Бога в человеке. Отчасти проявление святости можно увидеть в любви человека к Богу и к ближнему, но не всегда. Конечно, святые нас окружают, но часто они сами не знают, что они святые. 

Сейчас под словом «святой» мы подразумеваем канонизированного, прославленного Церковью человека. Апостол Павел обращается к братьям-христианам, называя их святыми. То есть святые – это те, что освящены, омыты Христовой Кровью в таинстве Крещения. Другое дело, что наша жизнь в подавляющем большинстве случаев не соответствует нашему христианскому призванию, но призвание человека – это призвание к святости, ни к чему иному.

– Еще мы знаем о том, что слово «святой» в буквальном переводе означает «отделенный». 

– Святость – это то, что посвящено Богу; соответственно, отделено от мира и закона греха.

– Все равно вернусь к вопросу: зачем человек Богу? Мы говорим о Божественной любви и о том, что Господь требует от нас только одного – любви к Богу, взаимной любви.

– Не отделяя при этом любовь к Богу от любви к ближнему. Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим – сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя.

– В этом случае возникает вопрос: а любовь к самому себе – это что? Это любовь к Богу в себе или просто любовь к себе, такому замечательному? 

– Не надо себе приписывать божественные качества.  Дело в том, что Бог есть любовь. Как следствие, в мире греха ничто так не искажено, как понятие любви. Но свет во тьме светит, и в мире есть любовь подлинная. Вот пример материнской любви – это пример подлинной любви?

– Не знаю. Потому что любовь матери к сыну может быть такой, что...

– Может быть нездоровой, может быть эгоистичной. Потому что человек извращает все, что ему доверено. Так же точно и с любовью.  Но когда мы говорим о любви к себе, это действительно очень тяжело понять: а за что себя любить? Так вот, себя надо любить за очень немногое. За дар веры, которая не наша, а дар от Бога. За дар жизни, которую мы получили тоже от Бога. И быть ответственным за свою жизнь, за жизнь по вере – это требует любви именно к состоянию этой ответственности, к способности жить по вере. Это не любовь перед зеркалом: какая я красивая, какой я хороший, какой я добрый и прочее-прочее. Это не перечисление своих добрых дел, если у кого-то они имеются, а умение ценить себя, ценить то, что тебя Господь Бог призвал в этот мир, наградив таинственным образом и даровав еще и дар веры, чтобы ты принес плод. 

– То есть если я создан по образу и подобию Божиему и стараюсь Ему соответствовать, изо всех сил стараюсь идти к Богу и ценю то, что по любви Господней я еще жив… 

– …то ты на правильном пути.

– И этой любовью я должен делиться.  Возлюби ближнего твоего, как самого себя.

– Есть нюансы в отношении любви к себе и любви к ближнему. Человек не должен сам себя жалеть. А к другим людям должен относиться с сочувствием и жалостью. Жалость к себе разрушительна для человека. Жалость к другим людям – необходимое условие принятия их в свою жизнь.

– Но есть еще один вопрос. Когда мы слышим: возлюби ближнего твоего, как самого себя, то кто для нас ближний?

– Об этом Господа спрашивали в Евангелии, и Он сказал, что ближний – это тот, кто просто находится рядом и кто в этой помощи нуждается. Как в притче о добром самарянине. Любить ближних – это большой труд. 

– Хорошо. В метро люди, которые рядом, это ближние люди?

– Если к вам человек обратился.

– Нет, не обратился. Мы просто едем в метро. 

– Согласно Священному Писанию, все люди произошли от Адама и Евы. Ближние они? Я не с научной точки зрения сейчас говорю, а с духовной, библейской. С одной стороны – ближние. Но мы же знаем, что получилось потом? Один сын Адама и Евы, Каин, убил другого их сына, Авеля. Поэтому история человечества – это не история духовного единства, это история вражды, разделения и войн. И непонятно, с какой стороны, в каком окопе сидит ближний.

– Чем больше Вы отвечаете на вопрос, зачем Богу человек, тем больше возникает вопросов, зачем Бог человеку. 

– Как это? Без Бога ни до порога. Какой смысл жить как мотылек: родиться, а к вечеру погибнуть? Люди сами по себе, говорил святитель Василий Великий, суть животные. Потому что мы сотворены из материального мира, но, помня о Боге, мы раскрываем в себе и духовные дарования, тот таинственный образ, по которому сотворен был первый человек и с которым каждый человек приходит в этот мир.  Поэтому жизнь без Бога бессмысленна – это раз. Неинтересна – это два. Зачем получать какую-то радость и веселье от футбольного матча или концерта, если это – вершина человеческого призвания?

– Да, согласен. Но хорошо, что Вы вспомнили Василия Великого. Кстати, он же жил в окружении святых людей.

– Вспомним его друга, Григория Богослова, у которого практически вся семья прославлена. У всех свои дары. У нас зато есть мобильный телефон. А у святителя Василия не было.

– Если мы говорим о взаимоотношениях человека и Бога, то единственное слово, которое определяет этот союз, – это любовь, правильно? Так не могли бы Вы мне тогда в двух словах сказать, что же такое Божия любовь. 

– Господи, помилуй! Божия любовь также неизъяснима, как Промысл Божий в этом мире. Но Божия любовь явлена в творении мира и человека, а в совершенстве Божия любовь явлена в Боговоплощении, в Рождестве Христа Спасителя. И вся земная жизнь, все служение нашего Господа и есть проявление Божественной любви, которая в полноте совершенства открывается в страшных событиях – в смерти на Кресте. Это и есть совершенство Божией любви. Схождение Духа Святого на учеников, собранных в Иерусалиме, – это тоже совершенство Божией любви. На 40-й день Господь вознесся, прошло еще десять дней, и сошел на учеников Дух Святой, Господь Животворящий. Все это – проявление Божией заботы и Божией любви. 

Василий Великий умер за год до Второго Вселенского Собора. Как ему легко было бы писать тексты литургии, анафоры, писать молитвы, переписываться с Григорием Богословом, если бы у него были электронная почта и гаджет...  Это я к чему? Конечно, смешно предполагать: если бы у них это все было, то и жизнь их изменилась бы... Наша жизнь может измениться, потому что у нас через электронные средства информации есть доступ ко всему богатству православного наследия. Каждый человек может изучить богослужение, каждый может изучить богословие и наполнить свою жизнь знанием о Божией любви и Его милосердии.

– Да. И мы можем полностью прочесть все труды Иоанна Златоуста. 

– Все 12 томов в русском переводе. 

– А не 30?

– Синодальное издание Иоанна Златоуста – 12 томов.

– Значит, тогда я способен их прочесть. А вот 30 – навряд ли. Вопрос у меня еще один. Из церковной истории и Ветхого Завета, и новых времен мы знаем о великом Потопе, о том, что было множество испытаний, которые так или иначе приходили к человечеству для того, чтобы, может быть, чему-то его научить. Как увидеть проявление Божией любви в этих испытаниях? 

– История Ветхого Завета требует отдельной передачи, и не одной. Да, конечно, история Ветхого Завета – это история поиска Бога, история трагедий, падений, человеческих несчастий. Но ответ есть. Этот ответ – Сам Господь Иисус Христос, в Котором навсегда соединились Бог и человек, который нужен Богу. И Иисус Христос явил в Себе подлинного Человека, Который любит Бога, любит ближних и им служит так, что отдает Свою драгоценную кровь, чтобы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную.

– Аминь! Спасибо, отец Михаил, за то, что Вы сегодня издалека приехали в нашу студию. Я бы очень хотел, чтобы Вы нашли особые слова для наших друзей, наших телезрителей.

–  Новые слова не надо выдумывать. Надо говорить словами простыми, включенными в нашу церковную традицию. Будем помнить о нашем призвании, верить, надеяться и любить Бога и человека! 

Ведущий Глеб Ильинский

Записала Полина Митрофанова