Беседы с батюшкой. Священник Константин Корепанов. 22 мая 2024

– Сегодня Церковь отмечала память святителя Николая Чудотворца. Как Вы считаете, почему наш русский народ так любит этого святого и особо чтит его память?

– Это загадка природы. Или загадка культурного кода. Есть такая модная тема – культурный код. Где-то в наших тайных культурных кодах линии, связанные с образом и житием святителя Николая Чудотворца, пересеклись, и получилось то, что называется конгениальность. Оказалось, культурно совпадали наши линии. Объяснить это рационально невозможно. Что-то очень импонирует нам; скорее всего, безотказность человека. Именно по этой причине у нас особая любовь к Матери Божией (католики любят Матерь Божию по другой причине): безотказность, безусловность любви, безусловность помощи. Мы настолько потрясены мощью, величием, какой-то недосягаемостью Господа Вседержителя, Бога Царя, что к Нему стараемся не обращаться, по пустякам не беспокоить. У нас есть Матерь Божия и святитель Николай, к которым мы обращаемся со всеми своими вопросами. Что-то внутри нашей души так проявилось.

Если говорить на церковно-бытовом уровне, то, например, меня как священника окружают люди. Это прихожане; люди, которые обращаются ко мне с разными вопросами, за советами; люди, с которыми я переписываюсь. И большая часть из них так и говорят: «Не хочется беспокоить Вас по пустякам». И либо не беспокоят вообще, либо стараются побеспокоить, но не обращаясь непосредственно ко мне, а через кого-то. Я не считаю себя каким-то апофеозом строгости и жесткости, но почему-то люди боятся меня тревожить. Это какая-то очень внутренняя, глубокая национальная, русская черта: начальников, людей уважаемых и значимых не беспокоить.

С этой точки зрения святитель Николай доступный, он не начальник, с ним можно решить любые вопросы. Он свой при царском дворе, он свой везде, всегда помогает. Так думать располагает его житие, оно составлено именно в таком ракурсе, чтобы показать, что святитель Николай помогает всем, отвечает на любую просьбу.

В его житии очень много таких эпизодов, когда люди, никак не связанные с ним какой-то дружбой, родством (или не его прихожане), обращались к нему, просто услышав, что есть такой удивительный человек, у которого чего ни попросить – все сделает. Это зацепило русское сердце. Оказывается, есть не только суровый Бог, Которому надо каяться, молиться, да еще и вряд ли что-нибудь получишь. У святителя Николая просто попросил – и все есть. Любой человек, который знает имя святителя Николая, в это верит и так думает.

Так думают и жители Таиланда. Там есть храм Николая Чудотворца. Знают, что он поможет. И это очень глубокая вещь, потому что именно этого нам и не хватает, когда мы обращаемся ко Христу. Ведь нужна вера, что Он нас любит, слышит и поможет. А такой веры у нас нет. Нам страшно: лишь бы не наказал. Даже если мы что-то и просим у Бога, то с дрожащей челюстью, дрожащими руками, ожидая, что Он точно накажет. Поэтому ничего и не происходит. По вере вашей да будет вам. А к святителю Николаю мы приходим именно с такой верой, с которой надо приходить ко Христу, и потому он помогает.

Удивительнейшая, непостижимая, чудеснейшая черта нашего Бога – Он не завидует и не ревнует, Ему не обидно, что мы приходим не к Нему, а к святителю Николаю. Все равно помогает Его сила, Его благодать. Он не в обиде, что мы через другое имя получаем благо; Господь радуется тому, что радостно нам.

– Вы практически уже ответили на следующий вопрос, но я его все-таки задам – вдруг Вы что-то добавите. Это вопрос от телезрителя: «Почему православные так часто молятся святым, но не Богу? Ведь Бог нас слышит и всегда готов помочь. Зачем тогда молиться святым, которые хоть и святые, но все же люди? Не правильно ли молиться только Богу, без посредничества святых?»

– Правильно молиться только Богу без посредничества святых. Совершенно правильно, разумно и совершенно по-христиански обращаться именно к Богу. Но душа человеческая – сложная, она пребывает в очень глубокой тьме. Человек, который задал этот вопрос, скорее всего из этой тьмы как-то выбрался. А люди в этой тьме находятся и очень боятся Источника потрясающего света. Я сталкиваюсь с этим каждый день: люди не хотят приходить к Богу, потому что они Его боятся. Я говорю: «Как вы Его боитесь? Посмотрите, Он висит на кресте, висит за наши грехи, висит для того, чтобы мы перестали Его бояться, показывая нам любовь». Когда взгляд падает на крест, людям становится еще страшнее. Человек думает: «Получается, я Его своими грехами распял, это я виноват, что Он страдает. Ну теперь точно я к Нему никогда не приду».

Когда встречаешься с этим не на книжных страницах, а на улицах города, около храма или в храме, понимаешь, что в другой духовной ситуации наши лучшие проповедники в свое время сделали немало для того, чтобы мы только боялись Бога. Специально акцентировали наше внимание на том, чтобы перед нами был страх и трепет, чтобы мы были в ужасе от того, что сделали. Это совершенно неправильно, но тогда это делали для того, чтобы как-то пробудить чувство покаяния, сокрушения, плача. Были свои причины, чтобы так говорить.

Люди изменились. Вместо того чтобы сокрушаться и плакать, люди приходят в ужас и говорят: «Как я могу стоять перед крестом и молиться? Я вижу дело рук своих, и меня охватывает ужас, трепет. Я вспоминаю все свои грехи и понимаю, что буду наказан».

Это совершенно неправильная реакция. Она в первую очередь обусловлена тем, что человек, может быть, и прочитал Евангелие, но не проникся им, не открыл для себя любовь Божию, ему никто не сказал о любви Божией. В этом смысле образы святых как-то отразились в сознании человека. Человек ищет понятный для себя и очень человечный образ отзывчивости на просьбы. Человек умом понимает, что Матрона Московская, или Серафим Саровский, или Иоанн Кронштадтский, или святитель Николай, или Сергий Радонежский просят у Бога и дают Божественную силу, но в чувстве это не отражено. Если человека спросить, чьей силой ему помогает святитель Николай, он скажет, что Божией. Когда он в чувстве молится и просит помощи у святителя Николая, он понимает, что, в сущности, это все равно что просить Бога. Просто он понимает, что святителю Николаю он ничего не сделал: он его не распинал, грехов перед ним не делал. То есть лично перед святителем Николаем (или перед Серафимом Саровским) он ни в чем не виноват. А перед Богом человек чувствует, что много и сильно виноват.

То есть у человека нет никакого препятствия, чтобы обращаться к святым, его совесть перед ними чиста. И он знает из жития, что эти святые всем помогают, помогут и ему. Поскольку для него сейчас это самое важное, он располагается верой и по вере своей получает.

Бог, конечно, мог бы сказать: «Ничего не получите, пока не обратитесь ко Мне». Но Он так не говорит, потому что Он нас любит. Ему важно только то, что мы сейчас радостны.

К спасению человека это, наверное, не имеет отношения. Но ведь очень мало людей думают о спасении. Люди думают о том, чтобы как-то была облегчена их здешняя жизнь. За этим они обращаются к святым. Никто у святителя Николая не просит спасения. И у Серафима Саровского, у Матроны Московской спасения в общем, глубоком смысле никто не просит; все просят помочь в какой-то реальной проблеме. Почему бы не помочь, если человеку плохо? И Бог помогает через этих святых, потому что людям реально плохо.

Можно говорить языком догматическим, языком Священного Писания, но мне не хочется на эту тему распространяться, пусть останется в том виде, в каком есть. Это потом человек постепенно оттает, успокоится, у него наладится жизнь и он начнет размышлять о том, что такое христианство. Как говорит один батюшка в проповедях на праздник святителя Николая: посмотрите, что держит святитель Николай в руках – он держит Евангелие, он указывает на Евангелие. Так вот, когда мы получили от святителя Николая все, что просили, мы должны заметить этот жест и прочитать то, на что он указывает. Читайте, веруйте. Апостол Павел говорит: Подражайте мне, как я Христу (1 Кор. 4, 16). Откройте для себя именно Христа.

Когда человек, утешенный, успокоенный святителем Николаем или преподобным Серафимом Саровским, вдруг открывает для себя Евангелие, начинает его читать, начинает думать не о том, чтобы у него были деньги, работа, здоровье, а как он будет спасаться, как будет стоять на Суде (очевидно, что там никто не сможет помочь; человек там будет стоять один на один перед лицом Бога), тогда начинается приближение к христианству. А пока человек ищет только помощи в этой жизни и получает ее через святых. Еще раз повторю, Господу нашему Иисусу Христу не обидно от этого.

– Святитель Николай – безусловно, феномен. Я сейчас задумался о том, кого можно было бы поставить в один ряд вместе с ним, сказав, что этот святой, как и святитель Николай, известен во всем мире. Почему таких феноменов не получается из других святых?

– Знаете, все не так однозначно. Например, с 90-х годов его очень сильно стал теснить (если так можно выразиться) преподобный Серафим Саровский, оттягивая на себя значительное внимание верующего народа. Удачно написанное житие, удачный образ, огромное количество чудес, возрождающаяся Дивеевская обитель – все это привлекло огромное количество верующих. Не раз во второй половине 90-х годов люди признавались мне, что все молятся святителю Николаю, а у них душа лежит к Серафиму Саровскому. До середины XX века никто особо не знал про Серафима Саровского, для церковного почитания образ был неизвестен, хотя и прославлен он был в 1903 году.

Потом очень сильно всех потеснила святая Матрона Московская, когда была канонизирована. И очереди, которые до сих пор стоят в Покровском монастыре, – это тоже феномен.

С середины нулевых очень сильно, почти наравне со святителем Николаем, идет почитание святителя Спиридона Тримифунтского. Никогда такой популярностью святитель Спиридон на Руси не пользовался, как сейчас. Кусочки его тапочек, привезенная частичка мощей, посещение русскими Корфу... Наконец-то русские узнали, где находятся мощи святителя Спиридона.

Понимаете, все не так однозначно. До начала XX века святитель Николай был на первом месте; на втором, наверное, был преподобный Сергий Радонежский по почитанию среди народа. Но ушел этот сельскохозяйственный, деревенский народ, ушла среда поверий, обычаев, традиций. И пришли новые люди с новой любовью к новым святым, которые очень близки, понятны современному русскому городскому человеку, не замороченному тем, как вырастить и сохранить урожай. Поэтому новые святые вошли в наш повседневный обиход. Все постоянно меняется.

Вот сегодня был праздник святителя Николая. Для нас, людей, скажем, старой церковной школы, пришедших в Церковь в конце 80-х или начале 90-х годов, это традиционно светлый день и светлая память. Но я однажды с удивлением обнаружил, что в день памяти святителя Спиридона Тримифунтского народу в храме было гораздо больше, чем в день памяти святителя Николая. В декабре дни памяти у этих святых рядышком: 19 декабря – у святителя Николая, 25 декабря – у святителя Спиридона.

– Приближается день памяти святого праведного Симеона Верхотурского, которого особенно любят на Урале. Батюшка, когда лично Вы открыли для себя святого Симеона и почему он дорог для Вас?

– Я очень долго для себя его открывал. Но получилось как в басне: «А ларчик просто открывался». У меня получилось так же со святым праведным Симеоном. Могу рассказать частично. Мой духовный отец в начале 90-х годов был одним из тех, кто участвовал в открытии и перенесении мощей праведного Симеона в Верхотурье. И его точка зрения, его отношение к этим мощам, по всей видимости, как-то на меня повлияли. Он не горел к этому любовью, выражал очень много сомнений по этому поводу, и, очевидно, мне это запало. Я никогда особой любовью к преподобному Симеону не горел, и у меня никогда не было желания ехать в Верхотурье. В житии этого святого ничего цепляющего не было. Это сейчас я могу рассказать его житие так, что человек, скорее всего, поедет в Верхотурье и будет там молиться. Но мне никто не рассказал житие так, чтобы можно было захотеть прибежать к этому святому.

Впервые я оказался там подневольно, меня привезли с детьми в рамках определенной детской программы. И эксцессы, там произошедшие, тоже не прибавили любви к святому праведному Симеону Верхотурскому. Я молился в Меркушинском храме и в Верхотурье был, но почти ничего не почувствовал.

Но потом все изменилось. С нами, книжными людьми, все бывает интересным образом. На изменение отношения к праведному Симеону повлияли две книжные штучки. Во-первых, житие старца Гавриила (Зырянова). Житие его написано епископом Варнавой (Беляевым) в книге «Тернистым путем к небу». Меня там поразило, что из Поволжья люди толпами каждый год шли пешком в Верхотурье. Вообще из Поволжья можно дойти в гораздо более близкие места, где есть святые. Народ не пойдет так далеко из Поволжья каждый год просто так. Казань недалеко, где очень много святых; Нижний Новгород недалеко, там вообще рассадник святых. Но люди с Поволжья ходили пешком именно в Верхотурье к праведному Симеону, потому что он помогал. Вот тогда меня впервые это зацепило. Как человек много читающий, занимающийся историей, я понимаю, что это что-то необыкновенное. Люди собирались группами и шли пешком, причем в зимнее время (потому что в страду не так просто вырваться). И эта традиция повторялась. То есть они получали то, что просили. Это была очень глубокая традиция.

Второй эпизод: житие митрополита Алма-Атинского Иосифа, который вообще никогда не был в пределах Екатеринбурга. Он родился в Белоруссии и там сформировался, потом стал жить в Таганроге, Ростове-на-Дону и закончил жизнь митрополитом Алма-Атинским. Он почитал праведного Симеона больше, чем кого-либо из русских святых. Никогда не бывавший в екатеринбургских пределах, сам человек святой жизни – откуда он взял почитание Симеона?

Понятно, у нас его почитают, тогда он был единственным святым человеком в наших пределах (сейчас хоть Царственные страстотерпцы появились). А митрополит открыл для себя этого святого. Тогда я стал интересоваться жизнью праведного Симеона и уже своим поздним церковным умом (а не неофитским) пересмотрел его житие и увидел удивительную красоту этого человека через книги и свидетельства других людей, никогда не бывавших ни в Верхотурье, ни в Екатеринбурге, но хранивших далеко за пределами Уральской земли знания, любовь и молитвенную память об этом человеке.

Это заставило меня присмотреться к святому и открыть для себя удивительный облик этого святого. И теперь я могу вполне искренне рассказывать людям, почему он святой и чем удивителен. Теперь я с радостью каждый год ищу возможность поехать туда. Конечно, нас определенным образом ангажируют на это, но для меня это всегда дело моего сердца, я хочу быть там и туда еду.

– А если кратко сказать, почему святой Симеон удивительный святой?

– Это какая-то совершенно недоступная современному человеку кротость. Когда ты молодой человек, кротость для тебя ничего не значит, ты видишь в этом слабость. Когда ты уже взрослый человек, прожил в Церкви тридцать лет и пытаешься быть не то что кротким, но хотя бы нераздражительным и понимаешь, что это невозможно, ты видишь, что кротость – это не человеческое свойство. Человек не может быть кротким. Человек может смиряться, терпеть, но быть кротким может только Бог.

Значит, этот человек носил в себе Бога. Подождите, он не дожил до 40 лет. Как может человек, не дожив до 40 лет, вместить в себя Бога? Что он сделал такого, что мог вместить Божественное? Мы говорим о том, что надо трудиться, много поститься и смиряться, мы говорим о подвиге протяженностью в 30–40 лет. Что сделал этот человек (никаких особых подвигов он не показал), что в нем вместился Бог?

Это тайна этого человека, тайна его происхождения. Это для всех тайна. Мы не знаем, откуда взялся этот человек. Мы не знаем, что он такое, откуда пришел. Это уровень отречения Авраама или Алексия, человека Божьего. Это человек, который ради Христа отрекся от всего и пришел к невыносимым людям, среди которых жил, неся в себе Бога. Он пришел потому, что его привел сюда Бога. Чтобы этим людям оставить мощи. Чтобы этим людям оставить свет. Потому что узнал, что среди этих людей никто никаким подвигом никогда святости не стяжет. И Бог привел им святого человека, чтобы он просто пожил с ними и умер, оставив им свет.

И когда это все открывается, ты понимаешь, что такие люди рождаются даже не раз в столетие. Просто мы ничего про него не знаем. Нам оставлен светильник. Бог понимает, что здесь никто никогда такой чистоты не достигнет. Он принес этот светильник со стороны и оставил его здесь, чтобы люди просветились. И они просветились, стали христианами. Один из редчайших житийных русских сюжетов. Даже в богослужебном тексте постоянно говорится о том, что он давал зрение и инородцам, и иноверцам, не заслонялся ни от кого. Это очень редкая тема для жития, что к нему обращалось множество людей из местных племен, в том числе татары, и он всем помогал. Нечасто встречаются в русских житиях такие вещи.

И получается, что какое-то внутреннее совершенное свойство этого человека – необыкновенное доверие. И прилепленность к Богу настолько простая и естественная, что даже особых подвигов для этого не надо. Мы ничего не можем вспомнить, кроме его стояния, как он ловит рыбу (он так везде изображен). Он не как Серафим Саровский, который на камне молится, не стоящий на воздухе с воздетыми руками, а просто мирный человек, удящий рыбу. Это значит, что человек завершил свое духовное развитие к тридцати годам. Что же это за человек?

– Да, всем нам надо поехать в эти дни к святому Симеону и приблизиться к этой святости. На самом деле важно знать жития святых своей земли, своего края, в котором ты живешь. Почему это важно знать не только с точки зрения почитания этого святого, но и с точки зрения нашей культуры, истории?

– Во-первых, христианство – особое учение, при котором каждый человек поставлен в онтологическую зависимость от предыдущих людей. У протестантов все легко: я знаю Христа – собирайтесь вокруг меня. «А кто тебя на это поставил?» – «Я сам научился». В православии это невозможно. В традиционном христианстве это невозможно. Откуда ты взялся, кто ты такой? Где твоя бумага, что тебя сюда поставил епископ? Ты у кого научился святости? Ты видел святого человека? Откуда ты знаешь, как надо? С чего ты решил, что ты святой?

Апостол Петр рисует образ строящегося храма: ни один ряд кирпичей не может висеть в воздухе, каждый находится на каком-то основании. Краеугольный камень – Христос, рядом с Ним – апостолы, сверху – святые люди. Мы не можем валяться в стороне – это просто мусор, мы не можем быть на другом основании – это не то здание, которое спасется. Мы можем быть положены только на предыдущие ряды.

Поэтому так важно для христианства понятие «отцы», не просто «святые отцы». Они, конечно, святые, но они отцы. Если они не отцы, а просто учители, мудрые люди – всё, приехали. Там мусорная куча, ты лежишь на ней и смотришь, какие замечательные кирпичи вокруг. А отцы – это значит, что они меня родили своим словом, я у них научился верить. Через книги или через опыт непосредственного взаимодействия. Но если я не могу назвать святого человека именно своим отцом, у меня нет гарантии, что я в нужном храме нахожусь.

Эта преемственность является фундаментальной. Поэтому постоянно в церковных богослужениях поминаются отцы на отпусте, постоянно звучит: «Молитвами святых отец наших, Господи, помилуй нас». Это не присказка, не случайные вещи, а очень глубокая часть Церкви, которая связывает вертикаль преемственности очень крепко. И если, например, я прочитал книгу какого-нибудь святого отца и сказал, что ничего интересного, перебрал так всех отцов и ни в одном из них не нашел того, что проросло в меня, – то я не член этой Церкви. У меня тогда иллюзия, что я принадлежу этой Церкви, а на самом деле я просто кирпич, который лежит рядом, никуда не годный, и его выбросят с мусором. Я читаю эти книги для того, чтобы понять: «это мое, я хотел бы так»; или: «я это переживаю», «нет, я этого не переживаю, но теперь знаю, как бы я хотел это пережить», «я увидел, как должен это пережить, что надо делать для того, чтобы это пережить». Отцовство, преемственность традиций, Предание как передача Святого Духа – это очень важно. В первую очередь поэтому нужно почитать святых отцов, всех святых, которые составляют святую полноту Церкви.

Но особенно это важно знать про святых, которые просияли на этом месте, потому что ничего случайного в мире нет. Как я сказал про Симеона, Бог привел его сюда специально для того, чтобы у нас был некий камень святости, вокруг которого обрастало Верхотурье. И в ближайших деревнях что-то стало прорастать так, что в конце концов дошло даже до XX века.

По этой же причине Промыслом Божиим так случилось, что и Царственные страстотерпцы, и Елизавета Федоровна тоже пострадали здесь для того, чтобы на этом месте было недостающее нам основание святости. Потому что без приобщения к святости, без свидетельства святости, без прикосновения к ней жизнь в Церкви невозможна.

И мне надо прикоснуться к человеку, который очень близок мне, был таким же учителем или врачом, как я, или таким же бедным, как я. Или он говорил те слова, которые для меня особенно значимы. Между нами должно быть какое-то сродство, вокруг которого и обрастает эта преемственность жизни в Святом Духе. Это принципиальнейшая вещь.

Церковь не может начинаться с меня. Она не может начинаться ни с кого другого. Она началась со Христа. Я не видел Христа, ходящего во плоти. И поэтому для меня очень важно быть укорененным в Церкви на основании тех, кто Его видел, знал. Только так у меня есть гарантия встречи со Христом самому. И только так я могу опознать собственную встречу со Христом как истинную, потому что точно так же ее переживали те, что были до меня.

Ведущий Сергей Новиков

Записали Нина Кирсанова и Елена Кузоро