Беседы с батюшкой. Самоукорение не отчаяние. Протоиерей Димитрий Кулигин. 10 октября 2024

В студии настоятель храма в честь Державной иконы Божией Матери на проспекте Маршала Жукова города Санкт-Петербурга протоиерей Димитрий Кулигин.

– Сегодня будем говорить на тему: самоукорение – не отчаяние. Тема сложная и очень интересная. Не каждый человек способен понять, что это такое. Самолюбие, себялюбие – знакомые слова, но что же такое самоукорение? И мне бы хотелось, чтобы мы сравнили самоукорение со смирением, чтобы разобраться в том, что объединяет эти два понятия, и с отчаянием, которое возникает в нашей жизни довольно часто, потому что мы, может быть, теряемся в этом мире и не знаем, как жить так, чтобы оно не захлестнуло нас. Помогите разобраться в этом вопросе.

– Это очень интересная тема. Часто человек даже не задумывается о таких простых вещах. А простые вещи заключаются даже в разборе слова по составу. Вы привели в пример слово «смирение». Его часто ошибочно расценивают как некую забитость. Быть смиренным трактуется как то, что человек не должен никуда влезать, сидеть в уголке, ни за что не отвечать. А если что-то происходит, например, тебя бьют, надо нагнуть голову и все принимать. Смирение как синоним забитости. Но ведь это же не так. Разберем слово по составу. Смирение подразумевает мир. То есть все, что бы ни происходило, ты должен принимать с миром. Это не забитость, не прятание от действительности, не уход куда-то и даже не молчание. Смиренно можно и защищать кого-либо, если понадобится. Но ты неагрессивен, беззлобен, не ищешь худого и не держишь в себе этой грязи. Ты смиренный, потому что принимаешь все с миром. Формально действительно есть некая схожесть в понятиях, потому что смиренный человек не лезет на рожон, в драку. Если надо заступиться, то заступится, но не ищет конфликтных ситуаций, конфронтации. Часто он незаметен, но это не забитость, а совсем другое состояние души, когда у человека наступает внутренний мир.

То же самое со словами «самоукорение» и «отчаяние». Люди понимают их совершенно формально и поверхностно.

– Вопрос от телезрителя Димитрия из Гатчины: «Антоний Великий писал: кто сам себя укоряет, того оправдывает и прославляет Бог. Что препятствует самоукорению?»

– Замечательные вопрос и цитата. Без святых отцов (что бы мы ни говорили) понимание будет странным и как бы даже не православным. Мы всегда зиждемся на Священном Писании, на словах Христовых и на том, что нам оставили по своему опыту святые отцы. В частности, Антоний Великий, который действительно, будучи великим аскетом, на своем опыте может говорить об этих вещах, в том числе и о самоукорении.

Что мешает человеку? Часто элементарные самость, самолюбие, эгоизм, гордыня. То, о чем говорил другой наш святой недавнего времени праведный Алексий Мечёв, московский старец: нам мешают «яшка» и «окаяшка». Вот эти «яшки», когда я главный, хороший в своих глазах, хочу, чтобы все меня воспринимали так, я центр земли. Если человек считает, что он главный, то самоукорение будет ускользать от него, он не будет объективно смотреть на себя, будет защищаться.

Еще мешает самоукорению то, когда человек винит во всех бедах не себя, а другого. Что-то случилось – виноват не я. Расскажу на примере исповеди. Предположим, какая-то женщина говорит, что кается в грехе, сорвалась на мужа. Спрашиваю: почему? Отвечает, что он ее довел. Многие женщины, да и мужчины так говорят. Они каются, что согрешили, но сделали это потому, что супруг (супруга) их достал (достала). Я не очень верю в такое покаяние, потому что человек за своим грехом обвиняет другого. Не он виноват. Вроде как он что-то совершил, но виноват другой. И это отсылка к самому началу Священного Писания: жена, которую Ты мне дал, она дала мне. Это самое простое, что мешает: когда начинаешь искать виноватых вокруг. Он виноват, она виновата. Виновато начальство, кто-то в семье или в храме. Да и священников часто обвиняют. Я не исправляюсь, что же он мне не помог? Плохой священник. Не буду разбираться в конкретных случаях, где-то священник может быть действительно виноват. Но если говорить именно о самоукорении или его отсутствии, то бывает, что укоряют священника в том, что он не помог. А как помочь человеку, который чего-то не видит?..

Есть еще одно слово, которое люди часто понимают превратно: «каюсь» (как бы сознаюсь в грехе). Но покаяние не просто признание греха, нужно, чтобы человек изменился. И если уж ты говоришь, что каешься в гордыне, то в первую очередь нужно заняться не укорением других, а самого себя. Православный человек понимает, что гордыня – это грех, что это плохо, и порой даже вынужден сказать об этом на исповеди. Почему вынужден? Потому, что так порой и происходит: человек выдавливает это из себя. Но, выдавливая, не хочет исправляться, не хочет заниматься самоукорением. Легче обвинить кого-то другого. Кстати говоря, очень часто всякие оккультные вещи происходят именно от этого. Всякого рода сглазы и прочее. Вместо того чтобы признать, что ты виноват в своих проступках, в своих проблемах, например, с ребенком, легче сказать, что у кого-то дурной глаз. На меня посмотрели дурными глазами, и теперь у меня проблемы. И я не виноват. Я укоряю другого. А что такое укор? Это обвинение.

Самоукорение – это когда я ищу проблемы в себе. И если я нацелен на себя, то могу разобраться в себе. И, кстати говоря, не только православная аскетика говорит об этом, но и психология. Большинство проблем человека сидит в нем самом. Разберись с собой, пойми, кто ты, тогда поймешь, как разобраться с другими людьми.

– Вопрос от телезрителя Евгения из Белгорода: «Я всегда думал, что смирение – это когда что-то происходит, что я не в силах ничего изменить или исправить и должен принять это спокойно, без напряжения. И самоукорение имеет положительную сторону в том случае, если остается внутри человека. А если все об этом знают, то это уже гордыня».

– Что касается первого, отчасти Вы и правы, но здесь скорее уже не смирение, а принятие того, чего не можешь изменить. Может быть, отчасти так и есть. В конце концов мы же должны принять волю Божию, с которой можем быть не согласны. Мы хотим пойти направо, а Господь говорит, что надо идти в другую сторону. И если есть возможность, мы сопротивляемся, а если нет, то смиряемся. Но лучше то смирение, когда желаешь идти по воле Божьей. И это не только те обстоятельства, которые невозможно преодолеть. Ты должен сам нести мир. Когда кругом безобразие, агрессия, а ты привносишь в это какое-то равновесие, баланс. Сказать легко, а сделать крайне сложно. Но так или иначе надо к этому стремиться. По себе знаю, когда это получается, то это счастье. Ты приходишь в мирное состояние. У меня бывали такие ситуации, когда я себя настолько привел в состояние мирности, что даже если случались нападки на меня лично, я мог принять это спокойно, оставаясь в равновесии. И это так отрадно и радостно...

– По поводу смирения у меня есть еще один вопрос. Вспомним псалом: Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых. Но, к сожалению, мы довольно часто вынуждены пребывать в том обществе, в котором не очень хочется. Каким образом здесь соотносятся смирение и самоукорение? Хорошо, когда мы в Церкви, потому что здесь меньше каких-то явных искушений и испытаний. Но в светском обществе мы сталкиваемся с этим очень часто. Вы же тоже ездите в общественном транспорте, видите, что происходит.  

– Я живу в мегаполисе.

– Мы настолько часто с этим встречаемся, что осуждение происходит постоянно. Мы им дышим как воздухом. Как нам здесь могут помочь самоукорение и желание быть смиренным?

– Поделюсь своим опытом. Когда я был еще мальчишкой и ездил на общественном транспорте, то привык задерживать дыхание, когда выхожу из автобуса. Тогда были старые «Икарусы», которые давали столько выхлопов, что можно было задохнуться. И у меня выработалась привычка задерживать дыхание. Это дошло до автоматизма: когда я слышал звук отъезжающего автобуса, сразу задерживал дыхание. И в свое время, когда я стал воцерковленным человеком, отчасти перенес это на духовную жизнь. Мне какие-то вещи могут не нравиться, хотя, может быть, они справедливы. И я понимаю, что если реагирую на них неправильно, то приумножаю их. Как же быть? Я стал делать так же, как в детстве с задержкой дыхания. Я очень не люблю, когда слышу бранную речь. Мне очень тяжело ее выдержать. Это моя ахиллесова пята. И в последнее время это действительно какой-то кошмар, к сожалению. И когда я слышу или вижу что-то непотребное, то говорю: «Господи, прости нас, грешных». Я стараюсь не отделять себя от тех людей, которые это делают.

И я заметил, что если делаю это искренне, не напоказ, как и говорил последний звонивший, не позируя перед самим собой, то в моей жизни этого становится существенно меньше. Раньше у нашего храма собиралась тусовка, там было много всякого нехорошего. И меня это очень раздражало, я пытался даже говорить на повышенных тонах. И вроде был справедлив, ведь они делали плохо. Но я унял это раздражение, принял с миром и, проходя мимо, говорил: «Господи, помилуй нас, грешных». И вдруг эти люди стали рассасываться, а кто остался, стали даже извиняться передо мной. В итоге все прошло и, надеюсь, не вернется.

Господь говорит: сила Моя в немощи совершается. Чем больше кулаков, тем больше приумножения конфликтов. Поэтому надо начинать с себя. Самоукорение – великая вещь. Но если укорять себя для позы (или раз батюшка сказал, то человек начнет тюкать себя все время, да еще и прилюдно), это не принесет никакого эффекта. Надо заниматься этим для духовного очищения. Как по Серафиму Саровскому: начни с себя, и тогда спасение от тебя разольется дальше.

– Вопрос от телезрительницы Елизаветы из Гомеля: «Как понять, есть ли у меня гордость? Я часто об этом думаю».

– Этот вопрос важен для многих. Телезрительница понимает, что у нее есть гордыня. Как с ней справиться? Капля камень точит. Если человек приходит на исповедь и констатирует факт, что он гордый, то это просто признание. Это у меня есть, я принес, показал и унес. Но в идеале нужно сказать: «Господи, отрицаюсь». И больше этого нет. Но с гордыней крайне сложно бороться. С какими-то грехами можно и нужно так поступать. Но с гордыней сложно, тем более что вся наша светская жизнь пропагандирует, провоцирует гордыню, взращивает ее. Я советую работать с ней методично, как с хроническими заболеваниями. Эта заноза все равно болит, а вы ее вытаскивайте, гноится – убирайте гной. И постепенно с помощью Божией если уж не удастся совсем от нее избавиться, то хотя бы существенно ее уменьшить. Бог в помощь.

– Иногда действительно сложно увидеть в себе гордость. Мы читаем святых отцов, труды Иоанна (Крестьянкина) как пособие о том, как нужно каяться. И понимаем, что гордыня – это грех. Но тут тоже нужно пройти какой-то реальный путь самоукорения для того, чтобы понять, что же это такое. Это же не просто православный термин. Я должен не просто покаяться в гордыне, но сначала увидеть ее в себе. Каким образом она проявляется?

– Здесь тоже надо условиться о терминах. Есть знаменитая фраза: «Человек – это звучит гордо». Или мы говорим: «горжусь своим сыном». То есть как горжусь? Это же грех, получается. Слова созвучны, но не надо путать то, что является гордыней, с гордостью. Ведь человек говорит не о том, что проявляет гордыню, он радуется за сына. Но человек может и тщеславиться сыном. Это очень тонкая грань.  Бывает, светские люди укоряют нас за то, что мы пристали к гордости, ведь это хорошо. Но смотря что подразумевать под этим. Если гордость – синоним гордыни, то это плохо. А если человек гордится своей страной, то это проявление патриотизма. Он рад, что родился в России. Но если эта радость будет выливаться в то, что все остальные страны – отстой, то это уже проявление шовинизма, гордыня государственного уровня.  

– То есть в человеке просыпается гордыня, как только появляются эти «яшки» и «окаяшки», когда мое окружение существует для меня?

– Если мы православные христиане, то знаем, что блаженнее давать, нежели принимать. Мы не для себя делаем что-то, а для других. Если уж я затронул нашу страну, то по ее истории мы знаем, что Россия очень много давала тем народам, с которыми соприкасалась. Даже в советское, казалось бы, безбожное время другие республики получали от России очень много. Поэтому, наверное, тут никуда не денешься, кроме как быть той самой Святой Русью, пронизанной святостью христианства и потребностью благодетельствовать. Но это не значит, что мы, как дураки, должны все давать и получать за это по физиономии.

– Что было не раз.

– Да, но Россия остается великой страной, несмотря ни на что. И это тайна Божия.

– Звонок от телезрительницы Татьяны из Петербурга, которая хочет прочесть нам стихотворение:

«Домик заснеженный, склонились березы.

Сыночек мой нежный, катятся слезы.

В самое сердце тебя я ранила,

Прозренье пришло – страданье заставило.

Грешна, виновата я, страхом объята,

Я Бога прогневала, творила я зло,

не знала, не ведала».

– Скажите, пожалуйста, это Ваше личное стихотворение?

– Да.

– А сын Ваш здравствует?

– Да. Но я совершила большой грех по отношению к нему.

– Этот звонок напоминает, что наша тема связана еще и с отчаянием. И здесь действительно тонкая грань. Часто человек не замечает, как для него эти слова становятся синонимами. Он начинает себя укорять, и это очень важно. Мы только что об этом говорили.

Самоукорение – это даже аскетически, духовно крайне важная вещь, в том числе и для покаяния. Не просто для хождения на исповедь, а для покаяния как глобального процесса в душе человека. Если человек сделал в своей жизни что-то плохое и начинает этим себя истязать, то самоукорение может перейти в то самое самоистязание, когда оно не очищает, а начинает мучить и отнимать духовные силы. И это то, что может привести к отчаянию.

А что такое отчаяние? Старинное слово «чаяние» – это надежда, и чаять – надеяться. А отчаиваться – это как раз отвергать последнюю надежду. В светском языке отчаяние – депрессия, когда человек доходит до такого состояния, что ему уже практически невозможно помочь. Психологи, занимающиеся именно вопросами депрессии, говорят, что даже если человек в жизни кого-то любит, то и любимый человек не может ему помочь, настолько он уходит в эту бездну отчаяния, в это болото.

Возможно, Вы и сделали что-то горькое для сына и ему есть в чем Вас обвинить (надеюсь, что он этого не делает). Может быть, Вам, по крайней мере, есть в чем себя укорять, но смотрите, чтобы это самоукорение не довело до отчаяния, а для этого нужно именно покаяние. Если Вы покаялись, оставьте это в прошлом. Радуйтесь, что, несмотря на это, Ваш сын жив и Вы живы. И Вы можете сегодня и завтра сделать сыну благодеяние, благое дело. Помните об этом.

– Хорошо, что мы затронули тему отчаяния, потому что 10 октября отмечается Всемирный день бездомных и Всемирный день хосписной и паллиативной помощи. Недавно я смотрел фильм о нашем Петербургском детском хосписе, и я был просто удивлен тому, что у людей, находящихся, казалось бы, в тяжелейших условиях, есть то, что называется чаянием. То есть они живут надеждой на жизнь.

Нам часто приходится сталкиваться с бездомными, а один наш работник возглавляет волонтерскую организацию «Пюрешка», оказывающую помощь бездомным людям. Мы все время говорим о том, что эти люди в такой степени десоциализации, когда собственное самоукорение не дает им, что называется, возможности вернуться в социум. Они считают себя настолько виноватыми, что уже невозможно ничего исправить, и просто махнули на себя рукой.

Может быть, и с нами происходит нечто подобное, когда, забывая о Божественном образе, по которому создал нас Господь, теряя его, говорим: «Ладно, со мной все кончено. Но, может быть, с нашими детьми будет все получше». Наверное, такая ситуация Вам тоже знакома.

– Да, конечно, знакома. Именно от такой логики люди часто приходят к самоубийству. Не только к мысли об этом, но и к самому самоубийству. Это горько, но, казалось бы, логично. Зачем жить, если ничего хорошего не может быть, потому что это невозможно?

Причем самоубийством заканчивают или пытаются закончить жизнь подростки, а у них ведь все впереди. Мы-то это знаем. Но они в свои 12, 14, 16 лет настолько утонули в какой-то драме, личной катастрофе, что им кажется, что жизни уже нет… Человек доходит до отчаяния, ему кажется, что мир рушится. А мир не рушится, это только частная проблема. Он еще не знает, как мир может рушиться.

Кстати, это же, по сути, дьявольская вещь. Дьявол очень изящно манипулирует нами. Говорят же, что дьявол может сказать человеку правду, но не вовремя. Когда дьявол подвигает человека на грех, он говорит: «Бог милостив, Бог – любовь. Он тебя помилует. Согреши, и потом все будет хорошо». И человек грешит.

Но когда человек согрешил, дьявол говорит: «Бог справедлив. Если по справедливости, то всё, обратной дороги тебе нет. Может быть, дети, или родственники, или вообще чужие люди и будут, но не ты. Ты уже перешел черту». То есть дьявол говорит правильные вещи, но не в то время.

Эти его слова как раз нужно поменять местами. Когда человек соблазняется на грех, тогда нужно помнить о Божией справедливости. А когда человек согрешил, ему нужно выкарабкаться, помня о Божией милости. Нам всем нужно помнить об этом, тогда легче будет не сползти в отчаяние, а оно ждет практически каждого из нас.

– Вчера был день памяти Иоанна Богослова – апостола любви. В своих посланиях, в Евангелии он все время говорит о том, что человек должен любить, и даже до смерти, потому что любовь Божия действительно бесконечна. Он призывает нас к тому, чтобы мы любили как бы до самопожертвования. Но если мы говорим о том, что Бог есть любовь, что Он все прощает, то зачем тогда самоукорение, смирение? И как самоукорение и смирение может сподвигнуть Бога на ответную любовь?

– Ответная любовь Бога непреложна, она есть и будет. Здесь, скорее, нужен уже наш отклик на Его ответ. Повторю, здесь вопрос именно в том, что люди, считающие, что Бог все простит, поддаются дьявольскому искушению, когда дьявол говорит об этой совершенно справедливой вещи, но не дает помнить о том, что мы сами не протягиваем Богу руку.

Бог протягивает нам руку всегда, но мы можем быть настолько слепыми, что остаемся без Бога. Рискну предположить, что отчасти это те самые адские муки. И не потому, что Бог тебя отверг, а потому, что ты отверг Бога своей слепотой и отчаянием. А к отчаянию приводят именно самоукорение и неумение смиряться.

Думаю, под конец передачи Вы затронули тему, требующую отдельного обсуждения. Я желаю Вам обсудить именно этот момент, потому что для многих он действительно крайне важен.

– Ваш приход растет. Для чего же люди приходят на Божественную литургию? Для того, чтобы просто порадоваться друг другу, пообщаться друг с другом или чтобы помолиться? Исповедуясь перед литургией, мы ждем от Бога даров, о которых все время молимся. И получается, что участие в литургии – это и самоукорение, и смирение. А если этого нет, то тогда нет и той самой метанойи, ожидаемой нами во время Божественной литургии, в том числе и даров.

– Вы опять-таки затронули глубокую тему, которой надо бы посвятить отдельную передачу. Зачем человек приходит в храм? Часто он действительно приходит в храм и не понимает, почему ничего не получает. Он говорит: «Я молился Богу, но ничего не получил, Бог мне ничего не дал». А как он пришел? Это ведь тоже очень важно.

Если у него не было покаяния, самоукорения, но была гордыня и он не понимает смысла слов: «Христос посреди нас» (что должны говориться в храмах; в частности, в нашем храме эти слова возглашаются на литургии), – он уйдет ни с чем, не солоно хлебавши. А если человек проникнется этой общественной молитвой?.. Люди говорят, что молиться можно и дома. Конечно, можно, кто ж с этим спорит? Но нужно понять литургическую общность. И если ты ее поймешь, то она тебя поддержит, ты никогда не будешь один.

Ведущий Глеб Ильинский

Записали Анна Вострокнутова и Людмила Белицкая