Беседы с батюшкой. Протоиерей Василий Гелеван. 19 июня 2023

В гостях у нас сегодня протоиерей Василий Гелеван, клирик храма Благовещения Пресвятой Богородицы в Сокольниках.

– Предлагаю вновь порассуждать о евангельских словах. Тем более начался такой период после Пятидесятницы, когда мы вновь в течение всего года будем слушать разные евангельские отрывки, апостольские послания. Начать предлагаю со слов евангелиста Матфея; он говорит, что Христос перед одной из проповедей, видя толпы людей, пожалел их, что они изнурены, как овцы, не имеющие пастыря. О какой потребности здесь говорит евангелист? Толпы людей приходили к Иисусу в каком-то изнурении, отчаянии и, видимо, чего-то ждали.

– Именно так и написано в Евангелии от Матфея: Он сжалился над ними, что они были изнурены и рассеяны, как овцы, не имеющие пастыря (Мф. 9, 36). Евангелие от Матфея (а также апостольское Послание к Римлянам) мы начали читать сразу после праздника Пятидесятницы. Это как бы новый цикл в богослужебных чтениях, некий водораздел. Все то, что читалось до этого, можно отнести к подготовительным неделям к посту (тогда начался тот цикл). Потом был пост, Пасха, период до Вознесения, до Пятидесятницы. И сейчас некий водораздел. Мы даже воскресные дни теперь будем отсчитывать от Пятидесятницы: Неделя такая-то по Пятидесятнице.

Сейчас читается Евангелие от Матфея; пока мы находимся в самом начале, евангелист описывает первые встречи Господа Христа с людьми, как люди Его встречали. Сегодня мы слышали в евангельском чтении, как Христос реагирует на эти встречи. Христос, Богочеловек, Мессия, Воплощенный Сын Божий начинает Свою общественную проповедь.

Сквозь все домостроительство проходит ощущение, что человек какой-то брошенный, как будто потерянный. И ради этого брошенного, потерянного человека Христос воплощается, приходит в мир, чтобы грешников спасти.

«Яко овцы, не имеющие пастыря». Здесь речь идет о том, что было когда-то общение с Богом, было единение, а потом грехопадение стало причиной разрыва. Собственно, религиозность в том и состоит, чтобы воссоздать утраченную с Ним связь (religare – «восстановить связь»). Это возможно только таким путем – сверху вниз, то есть Боговоплощением. Христос пришел, чтобы стать Пастырем для всех нас.

Но пастырь – не только тот, кто ведет. Интересное наблюдение: когда пастух гонит коров, он их погоняет кнутом и идет сзади. А овцы, например, всегда идут за пастырем, никогда не бывало наоборот. Поэтому это самый подходящий образ для того, чтобы изобразить Господа Христа – как Главу и нас – как паству. Без главы не может быть никакого шествия, тогда овцы распуганы, теряются, не знают направления.

Что еще важно подметить? Когда мы говорим про пастыря, мы всегда имеем в виду, что существуют некие волки, что без пастыря волки расхищают стадо. Так и в духовной жизни: без Церкви, без Христа, без духовного руководства невозможна какая-либо жизнь, только погибель и исчезновение. Вот так выразился Господь, видя толпы народа: люди как овцы без пастыря.

– И сейчас такая потребность у людей тоже остается. Только Спасителя среди нас нет, чтобы Он посмотрел на нас и сжалился над нами.

– Евангелие вечно, оно не только исторично, не только показывает Личность Иисуса Христа, но показывает и перспективу всего бытия человечества. Евангельское слово живет и сегодня, поэтому мы каждый год снова и снова его читаем. И каждый получает ответы на свои вопросы. Духовная потребность – вечная, потому что у каждого человека внутри есть бессмертная душа, жаждущая богообщения. Душа по природе своей христианка. И это наполнение дает нам Церковь. В Церкви есть Христос. Очень важно подметить, что Христос вчера, сегодня и завтра – Тот же, и Он Пастырь для всех людей, для всего человечества, для нас сегодня в том числе.

– Если мы говорим о религии, как Вы охарактеризуете безбожное, антирелигиозное советское время, когда религия устранялась из жизни общества? Разве можно подавить эту потребность, которую евангелист отметил несколько тысячелетий назад? Люди приходили ко Христу потому, что были измучены. Значит, эту муку нельзя просто взять и вычеркнуть из жизни людей.

– В душе существует некое место (если так можно выразиться), где должен жить Бог. Слово «место» звучит, конечно, грубо; на самом деле у души нет каких-то геометрических параметров, но, чтобы было понятно, все-таки есть какая-то емкость в нашей природе, которая предназначена для Бога как престол. И вот было время, когда попытались вырвать оттуда Бога. Воспитывалось поколение с той мыслью, что Бога нет, есть только ты, человек.

Вот эта холодная пустота приводит людей в тупик, люди не знают, куда двигаться. Им обещают некий эфемерный коммунизм, но это обман, никакого коммунизма они в результате не получают. А душа жаждет. Молитва, пост, посещение храма, чтение слова Божия – все это пища для души. Когда душа этого не получает, она скучает и начинает замещать настоящую духовную пищу какими-то суррогатами, хоть чем-нибудь, чтобы наполниться. Люди начинают изучать различные верования...

– Увлекаются мистикой.

– Потому что есть потребность. И в ответ на это различные шарлатаны предлагают людям какие-то духовные услуги. Но все это, слава Богу, быстро кончается, потому что все-таки люди разумны. Когда коснешься чистого источника, уже ничего другого не захочешь. А до тех пор, пока не найдешь этот источник, будешь маяться и искать его, не понимая, что все дело именно в том, что нет истинного богопочитания.

Целое поколение жило вот так. Мы думаем: неужели люди были такие потерянные? Но на самом деле Господь их не оставлял, это люди отвернулись от Бога. Но Господь всегда, даже в самые безбожные времена, был с людьми. Люди, которые это знали, становились исповедниками, новомучениками Церкви Русской. Многие жили неосознанно, но матери своим детям все равно давали нательные крестики, на бой люди шли с поясками «Живый в помощи Вышняго». Сейчас раскапывают тела убиенных воинов Великой Отечественной войны и находят иконочки, складни. Каждый старался иметь при себе какую-то святыню.

Это было, и я свидетельствую об этом, потому что я сын священника. Папа мой стал священником в советское время. И я помню, как под покровом ночи к нам домой приносили детей, мы их крестили. Тогда не выписывали никаких свидетельств о крещении, нельзя даже было говорить вслух о том, что ребенка крестили, но крестить хотели все. Люди вынуждены были декларировать, дескать, они партработники, но все это было лицемерием, к этому принуждали.

Внутри люди всегда оставались верующими. Я не встречал ни одного человека, который сказал бы, что он неверующий. Были атеисты, но это совершенно другая история; они говорили что-то в знак протеста, но они по-своему тоже веровали, только в свою ошибку. А вот совсем неверующих я не встречал.

Федор Михайлович Достоевский заметил, что на смертном одре уже не бывает неверующих. Печать страха перед встречей с Богом была у всех безбожников, они все боялись этой встречи. Но лучше не доводить до этого. Поэтому все благоразумные люди крестились, ходили в храм, встречались со священником, тайком читали Евангелие. Потому что пустота внутри должна была наполниться именно Богом. Если есть престол в душе, то на этом престоле должен быть только Сам Бог.

– Но люди часто пытаются Его заменить чем-то...

– Эту тему можно развивать. Сегодня исчезли все границы, нет больше безбожной идеологии, совершенно новая страна со свободой вероисповедания. Можно включить телевизор и посмотреть православный телеканал, можно почитать духовные книги, послушать радио. И можно свободно разговаривать на эту тему (раньше только на кухне об этом можно было говорить спокойно).

Но все-таки и сегодня есть вызовы, есть попытки заместить Бога. Идол никуда не делся. Допустим, мамон был, есть и будет нас сопровождать, к сожалению. Есть и многие другие вызовы, и попытки вытеснить Бога из сознания человека. Это дьявольская работа, которая была и будет проводиться, чтобы отвернуть человека от Бога, погубить человека. Мы знаем об этом, молимся Господу, чтобы Он нас не оставил, и боремся с этим.

– Причем это более хитрая работа, чем в советские годы. Тогда открыто говорили, что все это чушь, не надо этому следовать, в это верить, что храмы и попы должны остаться в прошлом. А сейчас все хорошо, но жатвы по-прежнему много, а делателей по-прежнему мало.

– И по-прежнему ценно, если человек нашел Бога и держится Его. Мы искуплены дорогой ценой, и нам всем стоит большого труда быть христианами сегодня. Это не просто так: крестили – и все. Нет; это путь, по которому мы идем, это исповедничество; пусть не такое, как у святых, но исповедничество. И с каждым годом оно все больше и больше ценится. Я верю, что нам Господь помогает. Церковь жива, верующие люди есть, и все мы развиваемся во Христе и движемся к Богу. Дай Бог, чтобы так и было.

– Спаситель говорит ученикам: жатвы много, а делателей мало. После этого Он не говорит: мол, будьте хорошими делателями; или: воспитайте еще больше делателей. Он говорит: молите Господина жатвы, чтобы выслал делателей на жатву Свою. Получается, все равно все остается в руках Божиих. Неужели от нас так мало зависит, что мы не можем эту жатву собрать?

– Когда Вы говорите про делателей, я сразу представляю такую картину: чем больше делателей, тем больше эффект от этого делания. Тогда получается, при самой жатве и делать ничего не надо, потому что делатели такие успешные, такие молодцы, все создали, остается только лапки свесить и получить готовое. Ан нет; есть симфония. Конечно, есть Церковь, священство, которое преподает таинства, и люди получают благодать, но важно деятельное участие самого человека в этом.

Смысл в том, чтобы было движение в двух направлениях, навстречу: чтобы и делатели делали, пастыри проповедовали, и люди менялись. Тут важно, чтобы подобное познавалось подобным; в духовной жизни именно так.

Иногда человек просто что-то не воспринимает, не понимает, не чувствует. А важна перемена самого человека. Сказал Господь: блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят (Мф. 5, 8). А если у человека око худо, то все тело его темно. И Церковь подвигает всех нас, чтобы мы меняли свою жизнь. И в этом смысле Евангелие – это инструкция. Кто-то принимает Евангелие и меняет свою жизнь к лучшему, стремится к Богу, уподобляется Богу, а кто-то нет.

Узки врата в Царствие Небесное, и чтобы войти в них, поместиться в эти узкие врата, нужно принять специальную маленькую форму, она называется смирение. Вообще, когда задумываешься, в чем смысл всех наших духовных подвигов, все сводится к смирению как противоположности гордыни. Если гордыня – мать всех пороков, то имеющий смирение имеет все добродетели. И, напротив, без смирения добродетели совершенно не работают. Поэтому Бог гордым противится, а смиренным дает благодать.

– А правильно ли мы понимаем: когда Господь говорит о делателях, Он имеет в виду апостолов, а затем их преемников – епископов и священников?

– Да. Бог учредил Церковь и отправил двенадцать Своих посланников во все концы земли, где ими были созданы Церкви. Например, мы почитаем апостола Андрея Первозванного как учредителя Русской Православной Церкви, нашего покровителя. Апостолы рукополагали епископов.

Красивые слова читаются священником в разрешительной молитве: «От онех же и на ны другдругоприимательно пришедшею благодатью». А слово «хиротония», в переводе с греческого языка означающее «рукоположение», это как бы визуальный образ, выражающий преемственность через рукоположение.

Когда епископ возлагает свои руки на главу ставленника и читает особую молитву, в этот момент осуществляется таинство Священства, происходит поставление нового священника, а над новым епископом совершает хиротонию Святейший Патриарх. Мы можем проследить всю иерархию Церкви до самых апостолов.

Особенность Православной Церкви заключается в том, что мы очень трепетно относимся к преемственности, чтобы не потерялась благодать, а с другой стороны, чтобы не зашли в Церковь чуждые ей люди, которых мы называем раскольниками или самосвятами. Чтобы этого не произошло, существует прямая вертикаль от Господа нашего Иисуса Христа до сегодняшних священников и епископов, и здесь снова вспоминается замечательное слово «другдругоприимательно».

Так вот, Церковь – это как бы большой ствол, корень у которого Сам Господь, а множество ветвей – это епископы, священники. Но в широком смысле слова Церковь – это не только священство. Все церковное сообщество является этими ветвями. Святой апостол Петр говорит: вы – род избранный, царственное священство.

Церковь несет много служений, например служение больничное. Сестры ухаживают за больными, и они служители, они тоже служат. У Церкви есть тюремное служение, военное служение – священник благословляет, духовно укрепляет воинов, дает им надежду, силы, утешает их родственников. Пастырское окормление – все это есть служение. Поэтому в широком смысле Церковь – это больше, чем апостолы и епископы. Церковь – это жизнь.

– А как Вы оцениваете жатву? Много ли сейчас жатвы?

– Мы не можем видеть всего. Святой апостол говорит, что наше дело сеять, а пожинать будут другие. Если же оценить объективно, то сегодня на нашем приходе жатвы мало. Сейчас июнь, и мы знаем русскую поговорку: май да июнь – на попа хоть плюнь. Эта поговорка означает, что в мае и июне люди заняты сельскохозяйственными работами, и в больших городах каждый год ощущается, что в храмах намного меньше людей. И мы ждем Покрова, когда уже начнутся заморозки и люди вернутся в город.

Но я, конечно, понимаю, что жатва – это не только люди, участвующие в храмовых службах. Жатва – это и люди, которые находятся за пределами храма. Мы молимся и за людей, «ради благословенных вин оставльшихся», которые тоже являются нашей жатвой. И вообще потребность в нас, церковных людях, есть не только в храме. Можно ехать или идти туда, где беженцы, где раненые, где сегодня совершили операцию, где сидят в темнице, – и там тоже жатва.

Жатва – это и наши телезрители, которые смотрят нашу программу. Наверное, мы с вами сейчас проникли в квартиру, где кто-то пьет чай, может быть, через смартфон мы сейчас утешаем человека где-то на улице или в поле. Поэтому я хочу сказать, что жатва – это все мы. Весь мир – жатва Христова, потому что Господь всем человеком хощет спастися и в разум истины приити.

– То есть мы с Вами тоже делатели?

– Конечно, и не только мы, но и зритель, который сейчас вместе с нами размышляет.

– А что может сделать телезритель, послушав нас? Как он может стать делателем?

– Он может прямо сейчас, прямо в эту минуту молиться. Он может вспомнить, что сейчас Петров пост, и постараться сделать какое-то доброе дело, чтобы усовершенствовать свою душу; например, подать кому-то милостыню. Этот пост по протяженности как Великий, только ограничения в пище другие.

Таким образом, милостыня, пост, говение, когда мы, например, стараемся в меру своих сил не есть мясо, хотя, конечно, подвиг этот невелик, ведь для человека церковного это вообще элементарно. Я родился в семье священника и об этом даже как-то не задумывался, нет и нет. Это никакой не подвиг, просто так надо, и я не ем и не собираюсь есть мясо. А вот закончится пост, придет 12 июля, и я поем и поблагодарю Бога, потому что мясо я люблю. Итак, молитва, говение.

Особое внимание нужно сейчас уделять молитве, богослужениям. А вообще Господь премудро дал нам эти посты, чтобы мы проснулись. И хорошо, если нам удается проснуться и во время поста более сосредоточенно читать молитвы, более осознанно говорить и поступать. Когда мы духовно растем, это и есть делание.

В Евангелии от Матфея написано: так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела. А какой он – этот свет? Это уже не нам оценивать, какой он – яркий или тусклый. Люди видят его и прославляют Отца Небесного.

В последнее время я много думаю о том, что наша духовная практика, пост, служение – это вовсе не самоцель, это средство для достижения чего-то. И мне нужно найти ответ, ради чего мы всё это делаем, ради чего мы вообще живем. Оказывается, мы живем ради того, чтобы у нас была любовь; и чтобы любовь была и к Богу, и к человеку.

Через доброе дело, которое мы сделали ближнему, мы обогатили, облагородили свою душу, потому что добро – это всегда самопожертвование. Иногда нужно что-то подарить, что дорого нам самим, и душа наша наполняется. Мы что-то отдаем и сами насыщаемся. Святитель Григорий Двоеслов сказал: «Подавая лежащему на земле, мы подаем Сидящему на Небе». Сидящий на Небе все это видит и в ответ подает нам благодать, через которую мы облагораживаем свою душу.

Это именно то, что мы накопим в своей душе. Только опыт, позитивный или негативный, останется с нами навечно. Нам нужно стремиться к тому, чтобы у нас было как можно меньше негативного опыта. Мы видим, что святые угодники Божии не реагируют на грех, на искушения, которые как бы стекают с них, не оставляя следа.

Если бы духовное стало нашей природой, мы бы вошли туда, где святые, где нет ни болезней, ни печали, ни воздыхания. Мы стали бы там своими, все нам было бы мило; и мы были бы там милы. Смысл именно в этом – чтобы уготовить свою душу к вечности через добрые дела, молитву, пост, и это и есть наше служение.

Получается, любовь имеет две плоскости. Одна плоскость направлена на человека, на ближнего: мы служим ближнему, мы добры, щедры, мы утешаем его, мы отзывчивы на его боль. Но есть и высшая плоскость – любовь к Богу. Через служение ближнему мы служим Богу, и это уже любовь деятельная, которая оживляет нашу веру. Святой апостол Иаков сказал, что вера без дел мертва.

– Вот мы говорим про жатву, про делателей, рассуждаем, что такое жатва, кто такие делатели. Но главный вопрос: зачем нам быть делателями, зачем нам эта жатва?

– Некоторые пытаются представить Церковь как некий социальный институт. Я думаю, это очень хорошо, когда на первых порах люди видят в Церкви какую-то реальную деятельность. Но нельзя сводить деятельность Церкви только сугубо к социальной, хотя, если кто-то получит в этом плане утешение, мы будем рады, что Церковь оказалась нужной.

Но очень грустно, если Церковь воспринимается так, как она воспринимается протестантами: Церковь существует для того, чтобы делать добрые дела. Неверующие, неопытные люди говорят: «Хорошо, что есть Церковь, что она помогает людям». А дальше-то что? Ведь служение Церкви совсем не в этом, и любое доброе дело – это только повод к диалогу.

Вот, например, меня позвали освятить квартиру. Какая хорошая треба – покропил на четыре угла кропилом, покадил кадилом. А потом Саша, хозяин квартиры, мне говорит: «Отец Василий, давайте чаю попьем». Я говорю: «С удовольствием». Мы пьем с ним чай, и выясняется, что у Саши есть вопросы, которые он стеснялся задать. А сегодня, когда мы с ним наедине, Саша задает эти вопросы, и оказывается, что они достаточно глубокие и требуют ответа.

Может быть, человеку недавно сказали его диагноз или у него что-то случилось с ближними и он мается и не знает, как им помочь. Или у него какие-то душевные переживания, и оказывается, что у него есть грех, который нужно исповедовать, нужно ему собороваться, а однажды нужно будет причаститься… Начинать нужно именно с этого – с чашки чая, а поводом для чашки чая стало освящение квартиры. Так и всякое доброе дело.

Как-то мне позвонила одна женщина и сказала: «У меня папа болеет, лежит в больнице. Помогите, пожалуйста, сделайте что-нибудь. Я верую, я знаю, что нужен священник, но не знаю, как папа к этому отнесется. И вообще он никогда не исповедовался, не причащался».

И вот я пришел в больницу, поздоровался с этим папой, познакомился с ним, мы поговорили, а через несколько минут мы уже приятели и можем уже говорить о чем-то более глубоком. Я снова пришел к нему, а он уже приготовил исповедь. Я его соборовал, и он уже с верой. А потом он позвонил дочери и сказал: «Доченька, спасибо, что ты прислала ко мне батюшку. Я сегодня соборовался, а теперь хочу узнать, что это такое».

То есть он уже начал читать, интересоваться, и барьер сломан, вода пошла, и уже начинается воцерковление. Получается, что приход священника в палату стал поводом к началу общения, воцерковления и, может быть, духовной жизни человека.

– Вы уже несколько раз использовали метафору с источником воды. И я подумал, удивительно, что и Христос говорил про источник воды живой, что этот источник есть в душе каждого человека, но люди иногда пытаются построить плотину и перекрыть его. И в советское время точно так же выстраивались эти плотины, но стоило пробиться небольшой струйке, и она ломала все эти плотины. И мы знаем: когда Церковь вновь открылась для людей, когда толпы людей хлынули в храмы, воды этого источника потекли в души людей.

– Нам нужна искренность. Бог создал нас открытыми, но мы закрываемся, потому что в грехе нам удобнее. И еще одна метафора – это свет. Христос как Свет может пройти в души, но люди больше возлюбили тьму, нежели свет, и в этом смысле евангельские заповеди – это некий вызов, призыв к покаянию, к перемене жизни.

Эта перемена должна быть следствием Евангелия. А Евангелие – это не простая книга, которую прочитал и забыл, это должно войти в нас и преобразить нашу жизнь. Но не все готовы к этому, потому что изменить жизнь – это отказаться от греха. Иногда грех настолько сладок, что люди не готовы отказаться от него. Это и есть, образно говоря, некая плотина – наша самость, наше нежелание меняться.

Христос не терпит такого, и дело здесь не в терпении Христа, а в нашей неспособности подчинить нашу жизнь, даже нашу волю воле Божественной. Не готов человек так сделать, поэтому он и не входит в Царство Божие. Через какое-то время наступит момент, когда душа выйдет из тела, но от нее уже ничего не будет зависеть.

Душа должна была сделать свой выбор, пока еще была в теле, а теперь ее судят и говорят: «Ты пойдешь сюда», – и ее тянет в эту темноту, в эту грязь. А другой человек за время земной жизни привык, что это плохо, его тянет к Богу. Он уже определился, он уже с Богом. Евангелист Иоанн в Евангелии очень тонко говорит: аминь, аминь глаголю вам, яко грядет час, и ныне есть, то есть время суда уже настало.

Есть такое богословское понятие – «реализованная эсхатология». Мы привыкли, что эсхатология – это учение о последних временах, это где-то там, далеко, а реализованная эсхатология говорит о том, что эсхатологические отрывки в Новом Завете не относятся к будущему, они относятся к служению Христа и Его непреходящему наследию.

Христос говорит: Царство Божие внутрь вас есть, – то есть оно уже есть сегодня. Иной человек поверил в Господа, он изменил всю свою жизнь, делает добрые дела и идет ко Христу, и получается, что он уже живет в вечности, для него Царство Небесное уже открыто. Пусть он боится себе в этом признаться, но он уже со святыми, в нем уже действует благодать, и он пока еще с нами.

Именно такие духоносные старцы. Когда ты с ними общаешься, они могут открыть тебе будущее, они могут своими молитвами помочь тебе, они даже могут исцелить тебя, потому что через этих угодников Божиих действует благодать. Они уже живут в вечности, но какое-то время еще живут с нами, и мы счастливы общаться с ними и получать от них духовный опыт.

А бывает наоборот: человек вроде бы живой и здоровый, даже ходит в фитнес-центр, а на самом деле, по слову Григория Богослова, он духовный труп. В нем нет никакой духовной жизни, все это его не интересует. Он четко знает, что здесь, на земле, он проживет вечность, и отметает всякие мысли о Боге. Он не хочет говорить на эту тему и слышать ничего не хочет, потому что все это мешает ему жить.

Если же и перестанет биться сердце такого человека, то эта личность совершенно канет в небытие. Нам же нужно стремиться подражать нашим святым, нужно стремиться к тому, чтобы уже здесь, на земле, открыть в себе жизнь вечную.

– И нам нужно помнить, что благодати нам дается столько же, сколько и святым, только святые лучше ее используют.

– В эту неделю мы отмечаем память всех русских святых. Часто я задумываюсь о том, что они ходили по этой же земле, та же зеленая трава была у них под ногами, тем же воздухом они дышали, ту же воду пили, такие же у них были времена года, и сегодня я могу быть верным Христу так же, как были верны Ему они.

Постились святые Серафим Саровский и Сергий Радонежский – и я могу. Защищали они свое Отечество, свою веру православную – и я могу так же защищать. Любой вид святости потенциально возможен для каждого из нас, на том месте, на котором мы сейчас находимся.

Конечно, внешне, по социальным параметрам, я похож на святого, но похож ли я на него внутри? Нет. Но я могу и обязан быть похожим на того русского святого, которому молюсь. Когда я читаю, например, о византийских святых, они для меня как бы далеки, а когда читаю о новомучениках, которые жили здесь (и мои прадедушки или дедушки были их современниками), это воздействует на меня очень убедительно.

– Да, жизнь застигла этих людей в такой момент, когда им пришлось на деле показать свою веру, показать, что она значила для них, какую ценность имела.

– И тогда ведь преследовали не только священников, хватали всех – иконописцев, регентов. Схватили и расстреляли уборщицу в храме, расстреляли старосту только за то, что он не отдавал ключи от храма. Они остались верными Христу до конца, явились свидетелями славы Божией.

– Вот мы говорим про две категории людей: одни откликаются на призыв Христа, а другие нет. С теми, кто откликается, все понятно – это аудитория нашего телеканала, прихожане в храмах. А с теми, кто не откликается, нужно что-то делать, чтобы они перешли к изменениям внутри себя.

Но часто нам приходится видеть, что человек живет далеко не самой благочестивой жизнью. Она его угнетает, ему тяжело, он от нее задыхается, но считает, что самое лучшее решение – заглушить в себе эту боль, эти стоны ровно такими же поступками, еще больше погрязая в них. А о жизни святых он думает: «Что за ерунда – заниматься какой-то святостью? Вот у нас здесь жизнь!»

– В одной современной песне есть такие слова: «Мается, мается – то грешит, то кается; а все не признается, что все дело в нем». Знаешь, что здесь нужно делать? Нужно молиться о том, чтобы Господь помог, ведь Господь любит всех и всем желает спастись, и этому человеку тоже.

Как-то я поймал себя на мысли, что нельзя никого судить, ведь степень близости или отдаленности человека от Бога нам неизвестна. Есть такое понятие – «безнадежный христианин». Так вот, таких безнадежных христиан не существует, потому что Христос любит всех, Он пришел на землю и ради этого человека и искупил его. Поэтому нам нужно молиться о том, чтобы Господь нашел способ привести этого человека к Себе, может быть, и через нас.

Мы должны быть готовы в тому, что этот человек позвонит нам и нужно будет оставить все свои дела и поехать к нему, сказать ему несколько слов, взять его за руку и даже стать для него каким-то положительным примером, чтобы этот неверующий человек увидел в нас пример для подражания. Но часто бывает так, что такие люди смотрят на нас как на каких-то чудаков и говорят: «Ну уж нет, я так не хочу. Я не хочу, чтобы меня, например, дергали в храме за рукав».

Но лучше быть добрым человеком и христианином. Не размазней теплохладной, а истинно, глубоко, правильно верующим человеком, готовым, как сказано в Писании, дать ответ за свою жизнь. Нам нужно стать примером для подражания, и каждый христианин может стать другом для какого-то невоцерковленного человека.

А потом пройдут десятилетия, и этот когда-то неверующий человек задаст вопрос: «Как же произошло, что я стал верующим? Попытаемся проанализировать, как это случилось». И он начнет перечислять книги, которые прочитал, беседы, которые прослушал… И обязательно прозвучит фраза: «Господь меня привел». Через верующих людей, через книги, через какие-то события в его личной жизни.

– То есть остается молить Господина жатвы, чтобы Он подготовил и делателей, и жатву?

– Да. С чего мы начали, к тому и пришли.

– Отец Василий, спасибо большое за эту беседу. Надеюсь, что Ваши ответы будут полезны нашим телезрителям и, может быть, тоже кого-то приведут к Богу, подготовят жатву или новых делателей.

Ведущий Александр Черепенин

Записали Нина Кирсанова и Людмила Белицкая