Беседы с батюшкой. Протоиерей Максим Миняйло, старший священник Храма-на-Крови в Екатеринбурге. 16 июля 2025

16 июля 2025 г.

Главная » Передачи » «Беседы с батюшкой»

– В Екатеринбурге Царские дни. Во всей Русской Православной Церкви дни памяти святых Царственных страстотерпцев: государя Николая II, государыни Александры Федоровны, великих княжон Ольги, Татьяны, Марии, Анастасии, цесаревича Алексея Николаевича и их верных слуг, которые остались и Христовыми, и государевыми.

У нас в гостях протоиерей Максим Миняйло, старший священник Храма-на-Крови в Екатеринбурге, председатель Отделов Екатеринбургской епархии по взаимодействию с казачеством и по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ.

Батюшка, в моем старом фильме про историю Храма-на-Крови Вы говорите такую фразу, вспоминая ночные Божественные литургии (когда еще стояла деревянная сень там, где сейчас Храм-на-Крови): «Пустырь был полон людей». Вспомните, пожалуйста, это время. Почему вообще Вы стали ходить на эти службы?

– Нельзя было не ходить. Это не то, что логически можно объяснить, такое было внутреннее состояние у людей, что все туда бежали. Мы же были пономарями (я и мои друзья, которые сейчас уже священники, давно настоятели и отцы своих семейств, а в то время – молодые ребята). Новость об очередной ночной службе облетала ребят, и все туда бежали. И всем казалось, что это очень важно, что своим участием в этих службах мы делаем какое-то важное дело, как будто бы возвращаем что-то подлинное и истинное для самих себя, для всей России. И с именем царской семьи и императора связывали самые большие надежды на возрождение и изменение нашей жизни. Было такое ощущение, что все только начинается, что теперь с почитанием царской семьи мы вступим в новую жизнь, вернем утраченное, наверстаем упущенное, через это преодолеем ошибки. Самые лучшие ожидания нашей личной молодости были связаны с царской семьей, с именем Николая II.

Я застал последние годы этой скинии, о которой Вы сказали, потому что в 1999 году приехал владыка Викентий, 2 августа он вступил на территорию Иоанно-Предтеченского собора, и с этого момента началась активная фаза подготовки строительства храма. В 2000 году была его закладка, а в 2001 году мы уже находились на территории строительства храма. Летом 2001 года часть работ была выполнена в бетоне и камне.

– Но все-таки первая закладка храма была в 1992 году при владыке Мелхиседеке. А в 2000 году – великое событие, когда патриарх Алексий II служил на этом месте.

– Да, 23 сентября 2000 года он заложил наш храм. От закладки патриарха у нас в этом году будет 25 лет в сентябре. И в этом году, 20 августа, будет 25 лет прославления царской семьи. А первая закладка?.. Да, Вы правы, здесь надо вспомнить особо о владыке Мелхиседеке. Я тогда не был в Церкви, я еще в тот год не был даже крещен. Но я, конечно, знаю об этом событии.

Мы молимся на каждой службе о владыке, он проявил твердость и мудрость, духовную зрелость в том, что, можно сказать, прославил в лике местночтимых святых царскую семью и заложил первый камень в основание храма. У нас есть портрет владыки, и мы часто публикуем эти фотографии с закладки и со служб, которые он там совершал. Как мы помним, мощи святого праведного Симеона были вложены в эту капсулу. Это тот угодник Божий, к которому в земной жизни царская семья не доехала (доехала только сестра императрицы Елизавета Федоровна)…

Многое мы не осознавали, но было просто ощущение, куда идти, куда не идти, предчувствие светлого пути и той дороги, по которой надо идти. И это было связано, безусловно, с именем царской семьи. Поэтому сегодня, когда мы строим какие-то наши планы, мы говорим об этом в храме, когда проводим экскурсии, когда к нам приезжают разные гости, в том числе даже высокопоставленные (вот сейчас была большая промышленная выставка). Кстати, многие приходят, слава Богу: и иностранные гости, и не только.

Но мы говорим о том, что обязательно должны как народ, как цивилизация, как общность приходить на это место, давать оценку этим событиям и двигаться вперед с учетом тех событий, которые произошли. А там произошло очень много всего, и много хорошего, связанного с царской семьей: их подвиг, их твердое стояние, подвиг людей из их ближайшего окружения. А это не только убитые верные слуги, это убитые еще не в Ипатьевском доме Седнев, Нагорный и многие другие.

– Татищев, Долгоруков, Гендрикова, Шнейдер.

– Сегодня мы не так далеки от дня памяти монастыря, послушница которого Антонина, принесшая продукты царской семье, была допрошена самим Юровским, и он ее отругал: «Что это Вы носите продукты только царской семье?» Она говорит: «Нет, кто попросит, носим всем, кто сидит в тюрьмах». То есть были люди, которые не были согласны с этим злодеянием. Но, к сожалению, доля этих людей была не такая, чтобы можно было изменить ход истории и переменить суд Божий об Отечестве нашем на милость. Не хватило неких десяти праведников содомских, которые могли бы спасти этот город и изменить траекторию его развития, оставив о нем не такую тяжелую память.

Поэтому сегодня что мы делаем? Мы, конечно, развиваем все стороны нашей жизни: и образование, и экономику. Но мы должны понимать, что если не будет этой праведности, если мимо всего этого пройти, то это все будет как дом на песке: будут какие-то тактические успехи, какие-то взлеты, но в целом это не будет что-то серьезное, что приводит к подлинным и долгим результатам. Подлинный результат – это стояние народа в правде Божией, чему как раз нас научает царь Николай.

Я бы зачитал цитату Святейшего Патриарха Кирилла, который служил на столетие гибели царской семьи в 2018 году: «В радости и в горе, в благополучии и в гонениях святые Царственные страстотерпцы всей душой болели о России, о тяготах и проблемах Отечества. Именно в таких семьях сегодня наш народ может и должен черпать свою крепость и силу». Мы хотим опору найти. А опора должна быть, во-первых, в семьях, сказал Патриарх. В каких? А вот в таких семьях. Это ведь ответ сегодня не только православным людям, вообще ответ тем, кто сегодня ищет путь, на основании чего укреплять наше Отечество. Святейший Патриарх нам говорит, что, во-первых, это надо делать через те семьи, которые думают не только о себе, о своем благополучии, но, подобно царской семье, переживают еще и об общем, великом, о стране, народе.

Вот таких горящих людей мы видели тогда. И эти люди продолжали быть в Храме-на-Крови, молиться там, ходить на крестные ходы. Имена многих этих людей известны. В их числе и подвижники, которые сегодня уже ушли от нас, как, например, Антон Михайлович Верховский... Но многие еще живы, они свидетели этих событий, этих служб: и первой закладки храма, и строительства часовни на этом месте как первого закрытого сооружения с крышей, в котором читались акафисты (и сегодня тоже это происходит). Все эти люди в ночь на 17 июля прибудут на ночную службу.

Смотрите, как интересно, все вернулось на круги своя. Мы после строительства храма около 10 лет служили в храме ночную службу. Это же храм, надо же в нем служить, для этого он и был построен. Мы выводили на улицу звук, ставили экраны. Но это никогда не помогало, всегда людей было очень много. Когда мы выходили со службы, всегда удивлялись, откуда эти люди, которые составляют огромный крестный ход.

– Да, и храм полон, и вокруг храма еще стоит множество людей.

– И владыка Кирилл, ныне митрополит Казанский, благословил проводить литургию опять на улице, как это было до строительства храма. Таким образом, эта проблема сегодня решена. Сегодня все мы стоим под открытым небом, храмом является все пространство улицы, парка и храма как такового. Поэтому сегодня мы надеемся, что после всенощного бдения и литургии мы опять пойдем крестным ходам, который не смогли отменить ни ковид, ни какие-то наши немощи, ни природные явления.

Мы помним крестный ход, который шел под ужасным моросящим и холодным дождем. Это был 2001 год, начало этого пути, когда было очень холодно, но люди все равно пошли.

– И жара бывала, и ливень был как-то раз (у нас операторы просто промокли). Слава Богу, что еще ни одну камеру не закоротило, и трансляция продолжилась. Вы упомянули и приснопоминаемого владыку Мелхиседека, и Анатолия Михайловича Верховского, которому Господь даровал кончину праведника. Был первый молебен 16 июля 1989 года. И второй молебен через год после всех задержаний, после всего, что им пришлось претерпеть. Мы больше говорим о первом молебне. А тут со Светланой Николаевной Верховской недавно беседовали, она говорит: «А второй молебен? Ведь второй раз тоже надо было выйти». Я бы хотела Вас попросить сказать о значении этих событий, когда люди выходили молиться горячо любимому государю, который тогда еще не был прославлен.

– Да, эти события имеют огромное значение. Есть такое понятие: глубинный народ. Это что-то подлинное, истинное, что нельзя подменить, остановить или обмануть. Это как раз было явление такого подлинного, глубинного народа, который движим не каким-то приказом, а побуждаем верой, совестью и памятью. И мы видим, как люди вышли, у них ничего не было, только самодельные хоругви.

То есть вот эта простота как раз и выдает, что там и наивность, и чистота: давайте сами что-то сделаем. Даже ведь и просить не стали чьей-то помощи. Может быть, думали так: чтобы никого не понуждать; кто захотел, тот и вышел. Хотя были, насколько я знаю, расклеены объявления, опять же самодельные.

Но Россию всегда это спасало, не начальственный перст, хотя была всегда жертва и патриархов, и царей за свой народ. Даже вспомнить нашествие поляков, когда вся элита присягнула королевичу польскому. Вроде бы все договорились о новых правилах игры, каждый свое сберег, отстоял, а патриарх Гермоген сказал: «Нет, это неправильно». И были у нас такие личности. И первые лица были удивительные. Но без поддержки глубинного народа, без отклика от людей это трудно, а иногда и сам народ возбуждает это острое религиозное или национальное освободительное чувство. Это все самое лучшее, что есть в нашем народе. То, что сделано 16 июля, – это проявление лучшего в нашем народе. Как раз этого не хватило в 1918 году.

Убийство царской семьи готовилось очень хитро и подло, очень тонко, даже научно, можно сказать по сегодняшним меркам. То есть делались вбросы относительно судьбы царской семьи, что якобы кто-то из них уже убит. А для чего это делалось? Для того, чтобы увидеть реакцию, как это считывалось людьми. Это могло бы вызвать народное возмущение, бунт, протест, нормальную реакцию, какую-то рефлексию: что происходит? А здесь как раз омертвение, равнодушие. И эти негодяи делали следующие шаги: еще новости разного плана запускали то в московской, то в петроградской прессе, то здесь, на Урале. Какая бы ни была новость, должной реакции как раз не было. А была бы должная реакция, не было бы тех страданий, может быть, и Россия бы сохранилась. Вот что значит наша горячность или отсутствие таковой.

Как раз эти люди показали, как надо себя вести, попав в тюрьму, пусть ненадолго. Поэтому и сказано было царю, насколько я знаю, Пашей Саровской, что он и его семья будут убиты, но Россия спасется (как православной народ, как цивилизация) через смерть государя, через этот подвиг. А он в ответ на это сказал, что если нужна такая жертва, раз без этого не обойтись, раз докатились до такого, что мера греха очень велика, то он готов принять на себя этот подвиг и быть этой жертвой. И он ею стал. Но в людях это нашло отклик.

Даже взять слова патриарха Тихона, который обращается к людям с такими словами: «Наша христианская совесть, руководствуясь словом Божиим, не может согласиться с этим». Он сказал это в такой ситуации, когда вся власть и большинство народа были равнодушны и безучастны. И даже члены Поместного Собора (почти 80 человек) отказались голосовать за совершение простой заупокойной службы (литии или панихиды). «Мы должны, повинуясь учению Божию, осудить это дело, иначе кровь убиенного падет и на нас, а не только на тех, кто совершил его». И патриарх отслужил эту службу. И сегодня мы, по благословению Святейшего Патриарха Кирилла, вспоминали патриарха Тихона, отмечая столетие его блаженной кончины.

– Которая, вполне возможно, тоже была мученической. Есть разные версии.

– Как сказал Святейший Патриарх Кирилл, его кончина, возможно, и была мученической. И скорее всего это так, потому что уж очень он мешал властям. Человек, который сказал в то время такие слова, безусловно, был как кость в горле этих негодяев, которые хотели расправиться с самодержавием, с исторической Россией и сердцем народа – православной верой. Но патриарх им не давал расправиться с верой. Всё, что он мог, он делал.

– Такое впечатление сейчас, что это наше народное сердце как-то очень иезуитски прооперировали. Если мы говорим о жертве государя, сразу же получаем ярлык: царебожники. А почитаешь святителя Иоанна Шанхайского или послушаешь приснопоминаемого владыку Амфилохия Черногорского, так они говорят о жертве государя и высоте его христианского подвига и нисколько не стесняются того, что их могут в царебожники записать. Или, например, люди не могут определиться, как писать о святых царевнах (я просто с этим сталкиваюсь как редактор). Им кажется, что великие княжны – это какое-то преувеличение, какое-то оценочное понятие, которое используешь, если их любишь. А если их не любишь, то они у тебя просто княжны. Но ведь это их титул. Это как если бы пришел в студию (дай Бог ему здоровья и всего самого хорошего) генерал-лейтенант Леонид Петрович Решетников, а я бы его стала лейтенантом называть. Но генерал-лейтенанта не называют лейтенантом, и великих княжон не называют княжнами. Это разные титулы. А вот кажется, что если я скажу «великая княжна», то уже опять-таки царебожница. Очень сильно нам прооперировали и сердце, и мозги.

– Да, здесь получилось, что начали говорить убийцы. А убийцы кто? Временное правительство, те, кто отстранил государя от власти и начал называть это отречением, чтобы вину за это государственное преступление убрать с себя, как будто бы это было добровольное решение императора. Поэтому ложь началась с этого момента.

Сегодня мы можем так сказать: те, кто говорит о том, что это было отречение, легитимизируют это убийство, в том числе отстранение царя от власти. Потому что это насильственное отстранение его от власти привело и к его убийству. Эти заговорщики вместе с теми убийцами-большевиками составляют единую команду лжецов, обманщиков и государственных преступников. И если в этой логике рассуждать, оправдывая убийство, тогда мы говорим про отречение. Мы не признаем этого и знаем, что государь не мог отречься и не отрекался, как и было на самом деле. Потому что это невозможно было ни с нравственной точки зрения, ни с юридической. С этого момента начинается ложь.

Ни от чего они не отказались, они были отстранены от власти, насильственно лишены ее. И государь объективно не смог воспрепятствовать лишению его власти. Потому что те команды, которые он отдавал, чтобы подавлять мятеж и сохранять свою самодержавную власть, его подчиненными, к сожалению, не были выполнены. А некоторыми из них не были выполнены преднамеренно и осознанно.

Это как раз тот рубикон, который сегодня и прорастает в разные терминологии. Для кого-то здесь был убит не государь, а просто гражданин известной фамилии, но мы так не можем говорить. Царь сохранил за собой свой самодержавный титул, мы не признаем лишение его власти, мы признаем его власть и его духовный авторитет сегодня. А то, что это была жертва, – это безусловно так. Мы же уподобляем мучеников Христу: Он взошел на крест – и мученики за Ним. Подлинно искупительная жертва может быть только одна, от Господа Иисуса Христа (совершенная), и она простирается на всех людей, когда-либо живших до Него, вместе с Ним, и тех, кто живет сегодня уже после события Воскресения Христова и будет жить до скончания века.

Подобно этой жертве и царь Николай принес себя в жертву. А какие здесь сработали мистические законы? Это, как говорили о том святые, зависело от его решения. Здесь можно привести пример Николая Сербского, который замечательно рассказывал нам, в чем смысл подвига князя Лазаря на Косовом поле. Примерно одинакового порядка жертвы. Это был вопрос о выборе, который делал князь за свой сербский народ. А тут выбор, который сделал царь Николай за весь русский народ. В чем состоял этот выбор? Выбор стоял такой: земное или небесное. Если говорить очень просто, то князь Лазарь мог с турками договориться о мире. И он стал бы турецким вассалом. Но через это он потерял бы свое лицо и веру как стержень в своем народе. В этом случае сербский народ веру не сохранил бы.

– И как народ он был бы уничтожен.

– Да, хотя, может быть, не сразу. Тактически это была бы победа. Прекратилась бы война, наступил бы долгожданный мир. Но это духовное решение, если бы оно было принято, ослабило бы народ и лишило его способности, возможности сопротивляться злу и быть православным народом. Он был бы в большей степени ассимилирован, рассеян, уничтожен. И, возможно, даже и на карте его не осталось бы до сегодняшнего времени. Мы не знаем, как бы это произошло. Это та дорога, которая привела бы к этому уничтожению.

И тот же самый выбор сделал царь Николай. Если бы, например, он с императрицей искал спасения для себя и детей, наверное, любой родитель его бы понял, как любой, кто имеет детей, переживает за их земную жизнь. Наверное, не стал бы осуждать императора, спасающего свою семью. Но царь понимал, что это будет земной выбор, что это будет в какой-то мере даже нечестно. И он знал о своем кресте.

Мы об этом знаем, вспоминая его рассказы о том дне, когда он родился; он говорил о тех пророчествах, которые до него доносились, о его будущем крестоношении. Он понимал, что этот выбор Богом ему предложен как путь в вечность. Но, с другой стороны, это путь не только личного спасения, он делал этот выбор за весь свой народ как государь и предводитель. И с того момента, как он взошел на этот свой личный крест, мы уверены, что какие-то определенные силы проявились в нашем народе.

Подвиг других новомучеников невозможно умалить, но император – представитель всех сословий. Он утвердил, что Россия не идет по земному пути. Оказывается, есть вещи важнее земной жизни. Есть вещи важнее здоровья, благополучия, земного счастья и даже земной жизни.

– Это может понять человек, только живущий в христианской среде, когда где-то хотя бы на краешке сознания есть понимание того, что есть жизнь вечная, что эта жизнь временная, а вечная жизнь наступит после смерти и уже никуда не исчезнет.

– Но если наш народ докатится до такого состояния, что будет мечтать только о снижении ключевой ставки, тогда нам конец. Достоевский сказал, что без высшей идеи не может существовать ни человек, ни нация. Как человек точно не может существовать? В животном, подвластном состоянии, уничтожив свою идентичность, историческую память как народа христианского, в котором многие спасались и прокладывали подлинный путь этой жизни. Царь Николай всегда вплетал этот контекст в жизнь. Он прошел тем же путем. Это, как мне кажется, главное предназначение нашей страны. Мы, конечно, что-то умеем, что-то похуже, чем другие. Но чем мы всегда отличались, так это направленностью к небу. Русский человек всегда выбирал вместо земного небесное. Когда Петру сказали, что его жена, Феврония, не нравится боярам и что они найдут ему другую, он сказал: «Я не согласен, не нужно мне княжество!»

Мы уже немного в другой парадигме живем. А надо возвращаться к той, в которой есть вещи ценнее должности, ценнее здоровья, тактической выгоды или победы. А есть вещи, которые даже ценнее земной жизни как таковой. Хотя у нас каждая бабушка, каждая мамочка только и думает о здоровье...

Сто лет назад царь Николай показал: если Россия последует за другими народами в поисках земного благополучия и улучшения своей земной жизни, ничего хорошего не будет. Главный признак человека, сбившегося с пути, когда он говорит только о материальном. Быт может быть ничего не значащим фоном. Но делать это красной линией своей жизни – это просто невероятная пошлость.

Поэтому царь Николай показывает, в чем смысл его жертвы. Может быть, какому-нибудь несчастному бедняку не за что в этой жизни хвататься, не за что бороться. Но царь был правителем многих народов, просившихся к нему в подданство, обладатель несметных сокровищ и отец без малого 180-миллионного народа. Что может человек еще желать в этой земной жизни? Но все это он воспринимал как крест, а не как средства для удовлетворения своих амбиций, честолюбия или гедонистических устремлений. Как раз наоборот.

Сегодня мы явно сбились с пути, если не видим в этом подвиге настоящей жертвы. Вот она, подлинная, истинная правда-то в чем. А не в том, чтобы все было дешево. Не будет так, это утопия. Большевики гнались за утопией, чтобы у всех все было. Оказывается, человек не будет счастлив, даже если ему все это дать. Счастье реализуется через сострадание, через путь любви и жертвы, путь преобразования себя, а не через путь наслаждений земных. Царь Николай это показал, хоть и не был монахом. Это тоже интересно. То, что я говорю, больше ожидаешь услышать из уст какого-нибудь архимандрита или игумена, что-то аскетическое, святоотеческое. Так и надо, но это все доказал мирянин, семьянин.

В Ипатьевском доме он провел чуть больше двух месяцев, 78 дней с дня приезда, если не считать 17 июля. Убийца Медведев сказал им утром, чтобы они собирались. А они все вместе молятся. Давайте найдем сегодня людей, даже в христианской среде, кто может собрать всю семью на молитву.

– Ведь это были уже взрослые дети. Это же дети, которые могут сказать: «я не пойду»; или: «я помолился».

– Потом они на праздник прочитали Евангелие, и царь Николай сказал проповедь. Кто сейчас может сказать проповедь? Священник какой-то может. Но глава семейства из тех, кто царя Николая критикует и недооценивает, сможет это? Попробуйте соберите свое многочисленное семейство, совершите общую молитву без возмущения и ропота со стороны своих домочадцев, скажите им проповедь. Каким надо быть удивительным человеком, чтобы так сделать? А это сделал не монах, это сделал обычный мирянин, который миропомазанным был дважды. Но человек был необыкновенный. Потому что он как государь понимал, в чем смысл его правления. Не в том, чтобы повелевать, командовать и управлять другими, а в том, чтобы послужить ближним.

Ведь их убийцы опасались его общения с охраной. Потому что охранники после общения с ним становились другими, злоба уходила. Их пришлось менять, потому что он с одним поговорит, с другим поговорит, там, глядишь, они возьмут винтовки и направят не в ту сторону… Такое могло быть.

Керенский говорил, что он совершенно по-другому предполагал увидеть царя. Ожидал увидеть испуганного, цепляющегося за жизнь, алчного, мелкого, жалкого царя, которого сняли с трона, а он весь трепещет и боится возмездия. А он увидел подлинное благородство, спокойствие, упование на Бога. Он в себе почувствовал неуверенность. Керенский потом ведь каялся, и американский журналист засвидетельствовал: тот в конце жизни признал, что был виновен.

А почему? Потому что некоторые поверили лжи. Есть такой феномен: ты даже человека не знаешь, но о нем слышишь что-то и начинаешь этому верить. У тебя в голове возникает образ. А он совершенно не истинный. Человек совершенно другой. Конечно, при царе не было телевидения. Царя не все видели. Только кто лично его знал – видел. Бехтеев в том числе знал его лично и написал стихотворение про царские глаза. Но не каждый крестьянин, не каждый даже дворянин видел царя.

Святитель Иоанн Шанхайский пишет: «Гнусная клевета поколебала преданность царю». В массы вошла ложь, в нее поверили. Эта наглая, бессовестная клевета была орудием дьявола и тех его слуг, которые хотели разрушения России себе на пользу. В связи с этим искусно вызванному мятежу не было дано должного отпора ни властями, ни обществом. Причина в том, что духовные основы жизни поколебались. Святогорец еще не проповедовал в те годы. Он чуть позже сказал, что нужно иметь благой помысел, то есть не верить плохому помыслу. А наши соотечественники принимали плохие мысли, верили злому. Поэтому сами подтачивали основы нашей жизни. Тем не менее мы говорим о царе Николае: видя все это, он этому противодействовал через смирение, любовь, через молитву.

– Все-таки хозяин земли Русской, помазанник Божий. В музее Казанской епархии отец Аркадий Логинов, директор этого музея, рассказывал, как происходило таинство помазания на царство. Это ведь действительно таинство, и его невозможно отменить. Понятно, что эту благодать надо сохранять, он ее и сохранял. Это мы видим по многим свидетельствам, ведь даже те, кто его охранял, и те, кто вроде бы должен был его ненавидеть, не говорят ни о ссорах в Ипатьевском доме, ни о распрях, ни о чем другом. Это честь и достоинство, которые возможны только во Христе, а больше никак.

– Да, это свойство благодати Божией, которая дает подлинный мир. К этому нужно стремиться. Александра Федоровна как раз говорила, что жизнь настолько коротка, что тратить ее на распри, злобу, взаимные укоры и упреки, тем более в кругу своей семьи, совершенно недопустимо. В царской семье это все понимали и так старались жить. Благодать Божия была на царской семье, и личный подвиг был, и государь никогда не отказывался от возможности посетить богослужение. Вся его жизнь была так построена, что он везде посещал храмы. Здесь, будучи в Ипатьевском доме, он всегда просил позвать священника. Но им все время отказывали, за исключением нескольких случаев.

Эта кротость, и смирение, и терпение, и, конечно, личный подвиг царя – его выбор. Они находятся в заключении, а император просит охрану, чтобы ему разрешили физический труд. Потому что он привык работать руками. Он вообще не мог без труда, он хотел бы преображать что-то вокруг себя… В Ипатьевском доме ему разрешали только краткие прогулки. Ну что ж, они заменяли всё это духовными беседами, чтением Евангелия, общением друг с другом. Иногда государь сам говорил проповеди.

– Батюшка, хочу поблагодарить за Telegram-канал Храма-на-Крови. Это проект, который начался 30 апреля, когда каждый из 78 дней пребывания святой царской семьи в Ипатьевском доме отражается на страницах канала фрагментами из дневников, из каких-то документальных подлинных свидетельств. Это, конечно, очень ценно. К этому надо обращаться. Во всяком случае, мы с коллегами читаем и в эфире озвучиваем отрывки. Это очень важно, потому что это дает нам понимание их ежедневного подвига.

– Стенографически там отмечено все, что было ими записано. Там многое изобличается. Например, то, что они отдали Юровскому все драгоценности, которые у них были. Причем какие? Александра Федоровна пишет, что было разумное количество украшений, которые он взял, положил в небольшую коробочку и опечатал. Потом он их не вернул, эти немногочисленные драгоценности, он их закрыл и проверял, не убрали ли что-то оттуда. И когда мы где-то читаем, что во время убийства пули не могли попасть через корсеты, наполненные бриллиантами, это же очевидная и отвратительная ложь.

Я понимаю, что они хотели сделать. Они хотели вызвать сожаление к себе, оправдать себя и убийство, говоря, что они негодных людей уничтожали, которые такие скряги, что прячут свои бриллианты, чтобы жизнь свою обеспечить. Это звучит в противовес тому, что царь выбрал небесную, не земную жизнь. Выбрал умереть. По приезде они все были осмотрены, все их вещи. И сегодня это повторяется. Зачем мы рассуждаем по логике тех, кто их убил? Они полностью со всеми их деяниями, их мировоззрением заслужили осуждение…

– Вы имеете в виду Юровского?

– Да, я имею в виду Юровского и всю компанию. Я не верю ни одному его слову и никогда не поверю. Императрица опровергает его слова.

– Так и государь пишет в своем дневнике 30 апреля, когда они прибыли в Екатеринбург, что они долго не могли раскладывать свои вещи, потому что долгое время ждали обыска. И он говорит, что пришлось очень долго ждать, и он высказал это кому-то из красных командиров…

– Один раз, наверное, за все время высказал. Да, это был обыск. Вещи в сундуках лежали вне Ипатьевского дома, и уже потом, при смене коменданта, их закрыли. Все это было разворовано первой охраной. Все двери были всегда открыты, даже уборные не закрывались. И великие княжны вынуждены были терпеть унижение, когда они под охраной шли в уборную и не могли закрыться изнутри. Один раз Анастасия Николаевна открыла окно, и часовой выстрелил. Только чудом выстрел в нее не попал.

– Батюшка, со всеми сказками надо поступать как в «Идиоте» Федора Михайловича Достоевского. Там есть прекрасный момент, когда Аглая рассказывает Льву Николаевичу Мышкину, что ей только что Гаврила Ардалионович Иволгин здесь, на этой скамейке, рано-рано утром делал предложение и даже жег руку на свечке. И Лев Николаевич, этот наивный, очень простой душой человек, начинает расспрашивать (понимая, конечно, что она ему врет): да как же он это делал? да что же, он свечку сюда приносил? а зажигал ее чем? Он начинает задумываться: видел я недавно Гаврилу Ардалионовича, и руки у него целы – не жег он руку на свечке. И здесь надо так же: это могло быть, а это нет…

Мы сейчас собираем на бронежилеты нашим ребятам. Мы же понимаем, что это такое: чтобы пули отскакивали, сколько должно быть бриллиантов и сколько он должен весить…

У меня к Вам вопрос, который я очень люблю. Ответы бывают очень разнообразные и, мне кажется, очень полезные. Какой у Вас самый любимый момент в Евангелии? Любимое событие или любимые слова, которые Вам помогают в жизни?

– Видите ли, человек меняется… В один момент это одно, в другой момент – что-то другое. Я как-то говорил людям фразу из Евангелия, пытаясь объяснить им пути нашей жизни. И мне вспомнились слова Христа: не вы Меня избрали, а Я вас избрал (Ин. 15, 16). Это означает, что Бог, заботясь о нашей вечности, предусматривает и пути нашей земной жизни, выбирая для нас ее обстоятельства. Человеку очень важно понять: все не случайно. Но если понял это, встает выбор – принять или нет. Всегда можно поступить благородно, честно, по-христиански. Во всех случаях, о которых мы знаем, царь Николай поступал именно так, никогда не покривил своей совестью. А те, кто был рядом с ним, потом выдавали себя – они страдали от того, что сделали; они признавались в своих преступлениях и косвенно пытались оправдать свои злодеяния. Не мы Господа избираем – Он нас избирает. А мы должны ответить. И в нашем ответе, в том, каким он будет, и есть подлинная ценность.

Царь Николай сделал свой выбор. Отец Валериан Кречетов (сейчас – архимандрит Серафим) рассказывал о видении, бывшем одной женщине. (Рассказ, наверное, нужно подвергнуть дополнительному духовному рассмотрению, но я ему верю.) «Кто у вас главный на небе?» – «Царь Николай главный, его все слушаются». Конечно, он сам слушается Христа Спасителя, но он имеет духовную силу в вечной жизни Царства Небесного, так что все его слушаются: думаю, что и святители, и великие князья, и наши простые преподобные, и мученики…

– Это же выражено в иконе новомучеников и исповедников Церкви Русской, где в центре – царская семья.

– Так и есть. Они там не случайно находятся.

– Можно ли сказать, что те мечты и надежды, которые Вы испытывали, участвуя в литургиях на Вознесенской горке, на Ипатьевском пустыре, когда там был еще деревянный храм, сбылись в те дни, когда многочисленные паломники стали собираться на Божественную литургию? Когда многотысячный крестный ход идет от Храма-на-Крови к Ганиной Яме, когда люди выражают свою любовь к святой царской семье, узнают о них, начинают их любить, когда прорываются сквозь толщу лжи и клеветы? Это моя версия… Но у Вас были ожидания, надежды – сбылись ли они?

– Я бы сказал, что жизнь всего нашего народа пока не может соответствовать тому, как должно быть (как я бы представлял). Конечно, мы идем этим путем. Покаяние – это целожизненный путь, и на нем нельзя останавливаться. Эти службы и крестные ходы – свидетельство того, что с царем Николаем очень много связано, что это ключевая фигура для нашей русской истории. Даже эти многочисленные причастники… Это же практически весь наш народ стоит!

До японцев в свое время дошло, что царь Николай – хороший, достойный, благородный, святой человек… Зачем бы им почитать иностранца? Это ведь духовное явление, очень серьезное признание, когда они пошли крестным ходом, в своей одежде, когда пели Иисусову молитву, хотя и не принадлежали к нашей вере… Но они понимали масштаб этого человека, что он значил для них и значит до сих пор.

Мы переживаем о том, чтобы нам в нашем целеполагании, в нашем историческом выборе, в метаниях и поиске не пройти мимо царской семьи. Чтобы не получилось так, что мы снова будем звать какого-то иностранного специалиста, «духоносного» представителя другой религии, искать правду где-то на стороне и считать, что за рубежом все правильно, а у нас – нет. Чтобы мы не стремились к какой-то другой, не своей культуре, а потом от представителей этой культуры не страдали и не получали, как получили от Франции во время любви к Наполеону, как получили от Германии во время увлечения немецкой философией и культурой – Марксом и Энгельсом. В конце советского времени мы чересчур полюбили Америку, а потом увидели, что это нам приносит… Бог нас наказывает, а лучше сказать – мы сами себя наказываем тем, что ищем авторитеты там, где их нет и быть не может. Есть там и хорошие люди, но наши авторитеты – это наши святые, наши люди, преданные нашему народу, нашей вере, нашей культуре. И царская семья находится в первых строчках этих святых имен и памяти всех наших русских святых – тех, на кого можно опереться, сориентироваться и построить нашу жизнь.