Беседы с батюшкой. Культура как умение отличать добро от зла. Священник Илия Макаров. 28 марта 2025

– Тема сегодняшней передачи: культура как умение отличать добро от зла. Всем понятно, что мы должны и просто обязаны уметь отличать добро от зла. Казалось бы, на этом можно и закончить. Но здесь возникает следующий вопрос. Ведь для каждого человека может быть свое добро и свое зло, и оно может не совпадать с мнением многих других людей. Если бы это было так, то не было бы войн, не было бы никаких конфликтов,  был бы просто «золотой век». Наверное, общим инструментом оценки может быть совесть. Совесть нам подсказывает, но и совесть у каждого человека своя: детская, еще пока не совсем развитая, или, например, уже убитая. Может ли культура помочь нам выработать некие общие критерии, по которым мы сумели бы с большей точностью и большей вероятностью правильно отличать добро от зла?

– Продукты жизнедеятельности человека бывают разными, в том числе и неприглядными, к сожалению. Если мы говорим про культуру в ее духовном измерении, то необходимо отметить, что ведь произведения искусства являются совершенно бесполезными с прикладной точки зрения. Они не накормят, не обогреют. Они, может, только лишь возбуждают эстетическое чувство. Но и этого было бы недостаточно. Все-таки произведения искусства, в которые человек вкладывал всю свою душу, все свои мысли, все свои внутренние силы, – это ведь школа жизни. Но школа жизни не в том плане, как правильно настроить гаджет или как правильно расплатиться по QR-коду. Не такая школа жизни. Это школа именно постижения смыслов, заложенных в бытии человека.

Когда мы говорим о том, что культура предлагает человеку для различения добра и зла, нужно вспомнить еще одну вещь. Тут уже не обойтись без Библии. Когда появляется различение добра и зла? Кто вообще закладывает это различение: это – хорошо, а это – плохо? Не Маяковский первый это сказал! Маяковский, конечно, молодец, что он так с крошкой-сыном по-отцовски поговорил, но у Маяковского есть и другие стишки, в том числе про Бога, о том, что надо навсегда имя Божие изгнать из нашей народной жизни. К сожалению, я сейчас не вспомню эту цитату. А может, не к сожалению, а к радости! Кто захочет, тот исследует этот вопрос.

Этот бунтарский революционный дух ведь сродни какому духу? Сатанинскому! Захотел сатана, тогда еще Денница, себя как-то противопоставить Богу, вот и появляется зло. Так и человек захотел вдруг начать познавать добро и зло. Ведь жил же он в абсолютном благе, общаясь с Богом. Зачем тебе познавать добро и зло? Ну, круто же различать добро и зло? Да. Только нельзя забывать, что это значит: ты знаешь и это, и то. Это значит, что уже есть приобщенность ко злу. Когда ты это осознаешь в библейском плане, тогда уже совесть должна работать по-другому.

– Вопрос телезрителя из Санкт-Петербурга: «Я хотел бы обратить внимание: когда мы делаем добро, мы должны различать, с какой целью мы это делаем. Потому что один из апостолов сказал: различайте духа, которого вы воспринимаете. Кроме того, в Библии славянского текста написано, что это дерево не добра и зла, а дерево добра и лукавства, если говорить точнее. Это очень важный момент. А в основном я хотел обратить внимание на то, что человеку нужно различать, с какой целью он делает то или иное дело. Потому что можно делать добро совершенно с недобрыми намерениями и, казалось бы, злое, но с хорошими намерениями».

– Здесь надо согласиться с тем, что и такой вариант размышления на эту тему возможен и должен быть. Что касается лукавства, можно вспомнить вариант перевода «Отче наш…»: но избави нас от лукавого (или: избавь нас от неприязни). Есть еще один интересный ракурс. В чем же тогда лукавство, в чем зло? Оказывается, неприязнь – это тоже некий ракурс этого. Тогда уже нам нужно рассуждать о том, что, собственно, помогает человеку, находящемуся в культуре, постигать добро и зло? Ведь мы и внутри себя это узнаем. Внутри нас происходит борьба. Достоевский еще об этом сказал. Современный кинематограф, да и современная литература ведь тоже это показывают. Не знаю, к месту или нет, но можно вспомнить Гарри Поттера, который до сих пор является популярным персонажем у ребят и девочек. Там есть момент, когда в нем борется хорошее и злое. Он сам должен правильно сделать выбор внутри себя, на чьей он стороне. Тогда он становится способным бороться вне себя, уже в этом мире.

– Он должен пожертвовать собой, чтобы спасти друзей.

– Да, и хорошо, что Вы этот ракурс отметили в этом современном произведении! Потому что это принципиальный момент, когда мы говорим о совести. Принципиальный момент! Почему она у кого-то спит? Почему кого-то она так будоражит, что не дает ему покоя, в депрессию ввергает? А кто-то просто на одном месте не может усидеть. Его совесть все время подбивает на то, чтобы найти того, кому можно и нужно помочь. Такие люди тоже есть. А что дает совести возможность правильно оценивать ситуацию? Вот это знаменитое золотое правило этики: не делай другому того, чего не хочешь, чтобы делали тебе. Либо наоборот: делай другому то, что хочешь, чтобы делали тебе. Как ни выражайся, а смысл понятен.

Да, эта мысль во многом евангельской направленности, но сегодня она перешла в какой-то торгашеский вариант: ты – мне, я – тебе. Даже если в добрых делах будет «ты – мне, я – тебе», это все равно торговля. Есть правило намного выше: я другому не могу не благотворить, даже если это вопреки моему удобству, даже если это ущемляет мою жизнь, вплоть до самой смерти. А почему я не могу не добротворить другому человеку, заниматься добротолюбием, если вспомнить знаменитый аскетический труд? Да потому, что в этом смысл моей жизни! Нас такими Бог сделал. А когда человек стал различать добро и зло после грехопадения, у него от Бога была и воля свободная для того, чтобы всегда делать правильный выбор. А как человеку этот выбор делать, чтобы его совесть, с одной стороны, не мучила его, а с другой стороны, не спала, чтобы он как-то все время был в тонусе? Для этого и есть постоянная возможность для человека общаться с Богом.

Здесь и удивительно то, что у современного человечества нет понимания, что невозможно быть абсолютно добрым человеком, если у тебя нет божественной перспективы в твоей жизни. Ведь это же самый любимый вопрос у современников, далеких от религиозного мышления: «А разве добрый человек, но неверующий, не в рай попадет?» Ответ-то здесь, конечно, понятен. Зачем доброму, но неверующему человеку рай? Он же в него не верит. Значит, этот рай ему не нужен. Силком, что ли, его туда тащить: вот ты добрые дела делал, мы тебя силком в рай затянем? Тогда сразу возникает зеркальный вариант: а злой человек, который совершал злые дела, даже преступные, но при этом в его сердце была частица покаяния, он поднимал глаза к небу и говорил: «Прости меня! Я не могу удержаться», – по всем законам жанра должен пойти в ад?

– Как благоразумный разбойник.

– Мне кажется, вот такое сознание, что достаточно делать добрые дела и при этом не верить в Бога, не понимает благоразумия разбойника. Даже этот образ такому сознанию непонятен. Потому что современная душа жаждет справедливости. При этом, как правило, это справедливость всегда на экране своего гаджета. Но когда это касается тебя, справедливость как будто как-то мимикрирует в другую сторону и принимает другие образы.

Поэтому свою совесть все время нужно будоражить. Все время надо проверять свою свободу выбора. Мы говорим, что свобода – это ответственность. Кто уже только не слышал такой вариант... А в чем эта ответственность? В том, что мы постоянно занимаемся самокритикой. Будучи абсолютно свободными, так как Бог дал нам эту свободу, мы себя все время испытываем. Для чего пост в церковной жизни? Для самоиспытания. А что такое самоиспытание? Мы пошли на духовный тренажер и сами себя проверяем, на что мы способны, так ли мы себя мыслим, так ли себя преподносим в этом мире?

Вот тогда наша совесть просыпается, если она спит. Тогда она настраивается. Это как струны души. Совесть – это настроенные струны души. Если правильный аккорд в какой-то тональности, тогда все благозвучно, тогда мы слышим правильно, тогда понимаем. А когда фальшь идет, тогда мы не хотим это слушать. Многие ведь вместо того, чтобы настраивать струны своей души, чтобы она не фальшивила, просто затыкают уши, чтобы не слушать фальши. Но просто уйти от проблемы – это ведь слабое поведение! Это ведь поведение слабака.

А христианин призван быть сильным. Почему он призван быть сильным? Не потому, что он должен что-то делать из последних сил, во что бы то ни стало. Это не американский вариант: ты сможешь, ты это сделаешь. Нет! Бог нам дает эти силы. Он сразу же сказал: «Не бойся! Я с тобой. Ты справишься. Все получится». Как родитель говорит это своему малышу. Бог говорит нам это каждый день. Поэтому не надо бояться, что наша совесть нас подведет. Не подведет, если мы с ней будем в друзьях.

– Вопрос телезрительницы Людмилы: «Человек делает добро совершенно искренне, от души, но этим пользуются. И он знает, что этим пользуются. Некоторые говорят: ˮЗачем ты это делаешь? Простота хуже воровства. Ты много себе вредишь, потому что за спиной тебе делается все хуже и хуже ввиду всяких прилоговˮ. Должен ли человек продолжать (а он продолжает) вести себя так, как складываются в его душе добрые мысли? Или, как говорится, добрыми намерениями выстлана дорога в ад и правы те, кто попрекает его и говорит, что простота хуже воровства?»

– У этого человека может быть такая природа: он не может не совершать добрые дела. Я знаю таких людей. Вроде бы все против них, а они говорят: «Нет, я не буду отвечать тем же самым». Они даже иски не подают на своих безумных соседей или еще на кого-то. И они не слабаки, это блаженные люди; или мы называем их юродивыми, потому что в нашей системе человеческой справедливости это ненормальное поведение.

Подлецы те, кто пользуется этой добротой. И вместо того чтобы говорить: «Простота хуже воровства. Что ты делаешь? Задай ему трепку», – мы должны беречь доброту этих людей и во имя любви (а не справедливости) должны ставить на место тех, кто пользуется добротой этого блаженного человека. Это мы должны делать. Бог этого человека нам подарил, чтобы мы учились защищать это добро. Не его надо учить, он по природе своей добрый человек. Надо учить и вразумлять тех, кто пользуется этой добротой. А мы смотрим со стороны, охаем, ахаем: мол, дурачок, зачем он так себя ведет? Вот это наше невмешательство всегда чревато проблемами. Сегодня мы не вмешались в жизнь другого человека, а завтра в нашу жизнь вмешаются так, что мало не покажется. Сколько можно в таком анабиозе находиться? Надо вести себя адекватно духовным реалиям, а не человеческим.

Поэтому могу пожелать тем людям, которые «учат» этого добряка, самим поучиться защищать добро. Это как князь Мышкин: его надо было защищать, оберегать, а не пользоваться им. Такой блаженный святой жизни и святых мыслей человек должен быть среди нас. Если таковых нет, наша жизнь плоха. Куда нам тянуться? Где искать глоток свежего воздуха? Куда смотреть, чтобы увидеть вот эту настоящую, незапятнанную, неопошленную любовь? Такие люди нам даются Богом. Мы ищем каких-то великих старцев, которые нас вразумят, к которым можно прибегнуть, а ведь рядом с нами есть вот такие добряки. И тем, что они живут среди нас, они нас учат очень многому.

Наша совесть должна нам подсказывать верную реакцию на те или иные события, на тех или иных людей. Ведь совесть – это не только наш внутренний выбор, совесть – это еще и правильная реакция на происходящее. Некая мудрость должна быть. Как хорошо, если бы наша совесть была мудра! Апостол Павел говорит, что естественный нравственный закон есть в каждом человеке, даже если человек неверующий. Но мы-то, верующие, должны это развивать. Мы же видим смысл дарованного естественного нравственного закона, куда это ведет.

Ведь нравственные чувства не для того, чтобы защищать свои границы и не нарушать границ другого человека. Это система общественного договора, столь уже приевшаяся всем, когда люди договорились, как они будут жить. Условно говоря, такой этикет: мы делаем так и так, потому что так удобно, безопасно, потому что мы так договорились; надо жить по договоренностям, иначе будет беда. Единственное, чем можно современного человека напугать, – его личной смертью.

Сегодня очень уменьшилось расстояние от нарушения нравственного закона, Богом данного, до самоуничтожения. Это раньше тебе бы подсказали, помогли, на тебя обратили бы внимание. В советских школах в покое не оставили бы, если бы заметили, что ты ведешь себя не так, как принято. А сегодня никто не обратит внимания; ты сам себя доведешь до духовного изнеможения.

Поэтому то, что говорит совесть, надо обязательно соизмерять с высшим нравственным законом. Нам его дал Бог. Грустно, когда люди пытаются без Божественного основания найти правила хорошей жизни. Получаются только лишь правила хорошего тона. Но это светский раут, не более того. И чем эти рауты заканчиваются? Они начинаются с джентльменских реверансов, а заканчиваются всегда одним и тем же – свальным грехом. Зачем до этого доводить? Это никому не нужно.

Откуда мы черпаем правильное понимание жизни? Конечно же, из воспитания. А где это воспитание должно происходить? В определенном социуме. А социум откуда все это знает? У него культура такая. А что такое культура? Культура – это преемственность. Вот мы говорим про преемственность в священстве, в Церкви. Это важный элемент, без которого многие вещи несостоятельны. И у культуры есть преемственность. Можно называть это традицией, как угодно, но она есть. В культуре этика как называется? Говорят: «У него нрав такой». Или: «У нас такие нравы». Это могут быть даже неписаные правила, но они настолько устойчивые, если ты в культуре, что ты можешь не бояться ошибиться, потому что тебе их подскажут.

– Вопрос телезрителя из Ейска: «Иисус говорил: любите врагов ваших. Сатана – враг рода человеческого. Значит, его любить надо?»

– Общаясь со студентами, в том числе на тему богословия любви, я высказываю мысль, что настоящая любовь состоятельна, она случается, взывается к бытию только тогда, когда взаимна. Романы о безответной любви – это человеческое. Божеское – это когда взаимно, иначе быть не может. Двое становятся одной плотью, когда у них взаимная любовь. И тогда появляется новая жизнь.

Кто-то может возразить: «А как же любовь Христа к роду человеческому? Ведь не все же Христу отвечают». Дело в том, что любовь Божия к нам совершенна, но если мы не отвечаем Христу на Его любовь к нам, наше спасение несостоятельно. Есть выражение: насильно мил не будешь. Это как раз про любовь. «Милый», если посмотреть славянский корень, этимологию слова, – значит «любимый»; милую – люблю. Поэтому если мы не отвечаем на Божию любовь, эта любовь не может нас спасти, она бессильна.

Вопрос: может ли Бог создать такой камень, который Сам не мог бы поднять? Ответ: да, этот камень – человек. Бог против человека не идет. Бог дал человеку при сотворении то, что может делать его абсолютно автономным, и на это Бог уже повлиять не может.

Так и человеческая любовь: она творит чудеса, когда взаимна. Когда она однонаправленная, безответная, это сплошные страдания, это не любовь.

Так вот, отвечу на вопрос телезрителя. Сатана – это наш враг. Наша любовь должна быть такой, чтобы она обезоруживала сатану против нас. Никто не заставляет нас вступать с ним в отношения. Но если наша любовь совершенствуется, то сатана бессилен. Может быть, так мы и любим врагов. Вообще на самом деле у христианина врагов нет; для него и бесы – не враги. Потому что они бессильны перед настоящим христианином. Вспомните, как святитель Иоанн Новгородский запечатал беса крестным знамением и съездил на нем в Иерусалим, на Святую Землю. Понятно, что это житийная история, и нам надо скромнее себя вести, потому что мы не имеем такой сильной веры, чтобы совершать такие вещи. Но бояться не надо. Не надо создавать себе врагов. Если у тебя их нет, ты бесстрашен, у тебя нет страха. Потому что совершенная любовь изгоняет страх. Круг замкнулся.

Поэтому чего любить сатану? Мы любим все сотворенное Богом. В том числе сатана Богом сотворен, но мы не вступаем с ним в отношения. Наша любовь здесь не имеет взаимности. Любовь, исходящая из нашего сердца, будет уязвлять сатану.

– Вопрос о разнице культур и феномене русской культуры. Помню, когда мы были более юные, всегда говорили: "О, загадочная русская натура, понять ее невозможно». И прочее. Что касается культуры, мы можем одинаково наслаждаться и Чайковским, и Брамсом, и Бетховеном. Перечислять тут можно бесконечно. При всем при этом у нас не будет возникать даже мысли о том, что это представитель вражеского государства или еще что-нибудь. Потому что культура не имеет границ. Или все-таки в нас есть некий стержень, который мы можем назвать русской культурой, который позволяет нам с любовью и без всяческого осуждения принимать и понимать культуру других людей?

– Да, у нас особенная культура. Чем лучше мы свою собственную культуру знаем, и не просто знаем, а культивируем, продолжаем созидать, тем лучше воспринимаем традиционную культуру других народов (не только православных и, наверное, не только христианских).

Но надо понять, что за культура такая, которую мы примем. Сейчас вошли в моду занятия йогой, какие-то духовные практики, что-то еще. Почему Православная Церковь против всего этого? Потому, что это касается духа. Мы же не только внешне что-то воспринимаем. Например, если ты в каком-нибудь марокканском стиле комнату оформил (во дворцах это было принято), это не значит, что ты стал принадлежать к мусульманской религии. Нет, конечно. Это просто некое эстетство. Но иногда вместе с внешним мы начинаем принимать и внутреннее, то есть духовное; мы себя этим заражаем. Поэтому Церковь здесь всегда высказывает четкую позицию.

В чем суть русской культуры? Ведь надо сначала понять себя, чтобы потом такими же глазами смотреть на других. Это очень легко: посмотрите в глаза Христа на картинах русских художников. Вот русская культура. И все ответы сразу же начинают появляться. Если смотреть на мир глазами Христа, тогда примешь все доброе, что есть в этом мире. А если ты увидишь и в другой культуре взгляд Христа, то вы братья.

Когда мы говорим о представителях нашей русской культуры, то наша культура такая большая, ее сердце такое огромное, что там есть и Достоевский, и Толстой. В душе нашей русской культуры есть и грешки, и исправления, и слезы, но есть и блаженство. У нас есть Гоголь, который вообще не от мира сего, просто блаженный человек русской культуры. Его недопоняли при жизни. Есть страдалец Достоевский, который все прошел в своей жизни: и огонь, и воду, и медные трубы. Есть слишком уж мудреный Толстой, и непонятно, к концу своей жизни он просветился светом Христа, что-то понял для себя или так и остался в своих заблуждениях... Я оставляю в стороне споры Толстого с Синодом, отлучение его от Церкви... Но почему мы забываем про его роман «Воскресение», где он глумится над таинством Причастия? А ведь это сердцевина русской культуры.

Если мы смотрим на мир глазами Христа, если наша культура – это взгляд Христа, то дыхание нашей культуры, ее кровь – это кровь Христа, тело Христа. Ведь все вокруг этого. Гоголь понимал, чувствовал это в большей степени, чем кто-либо вообще. Его «Размышления о Божественной литургии» – это же чудо русской литературы! Как такое вообще могло появиться? Достоевский, может быть, не так буквален, но у него все к этому сводится.

– Вопрос телезрителя из Курска: «Прокомментируйте, пожалуйста, отрывок из Книги притчей Соломоновых: кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его. В Новом Завете сказано: будьте как дети. Дети – это мы все».

– Кстати, это тоже культура. Культура воспитания. У меня тоже маленький сын, и я все время между молотом и наковальней: кажется, если сына растим, значит, надо с ним как-то не то чтобы сурово, но очень четко, конкретно, осознанно. Он сейчас малыш, но должен понимать, что он ответствен за свой выбор. С другой стороны, суровость не должна быть без любви, перегибать нельзя ни в коем случае.

Когда мы кого-то воспитываем, мы передаем ему частицу себя. Если мы делаем свое дитя по каким-то лекалам, это точно не сработает. Не нужно сравнивать его ни с кем, не нужно воплощать в нем то, чего самим не хватало. Если нам чего-то не хватало, это наш пережитый, переосмысленный опыт, и если мы сделали правильный вывод, тогда мы просто делимся своим опытом, но не лепим ребенка под какой-то образец, который нам не совсем свойствен. Если у нас этого не было, мы этого не пережили, то мы и не сможем это передать.

Не надо искусственно что-то делать. Сейчас модно читать детских психологов и так далее. Но как родитель может воспринять чужой опыт и практиковать это на своем ребенке? Нет; надо вместе с малышом проходить этот путь. То есть мы и себя воспитываем вместе с малышом.

Культура воспитания есть. И я сейчас не про «Домострой». Хотя «Домострой» у нас, я считаю, очень однобоко понимается. Мы любим воспринимать текст с какой-то внешней стороны, но почему-то не занимаемся разъяснением, толкованием даже таких текстов, как «Домострой». Культура воспитания всегда была. И наша культура спасла русский народ даже в советское время. Это удивительно! Ведь все было против того, чтобы мы вспомнили о Боге; все делалось так, чтобы Христа изжить из русской культуры. Но как может быть русская культура без Христа? Ее просто нет. Тем не менее культура выжила в советское время, стала испытывать некий ренессанс в 90-е годы.

Другое дело, что сейчас мы немножко закоснели. Нам бы нового ветра. И я не про новшества, как удивить кого-то. Я про новое осмысление современных реалий в традиционном русском ключе. Ведь этим всегда занималась русская культура, она всегда очень быстро и правильно реагировала на то, что происходит в мире. Потому что русская культура – это про душу человека; она всегда думала о том, каково душе человека в этом мире.

А сегодня никто не думает, каково душе человека в этом мире: комфортно или некомфортно, прибыльно или неприбыльно. С душой психолог разберется, таблетки назначит, тренинги проведет, все подкорректирует. Но это разве разговор по душам? Нет, конечно.

Душа всегда должна созидать. Она Богом так задумана (по образу и подобию Божьему), что все время созидает. Образ и подобие Бога в человеке – это не только «плодитесь и размножайтесь», но «делайте этот мир лучше, осветляйте его, приближайте к Божественному свету». Если этот мир во тьме, значит, он не по замыслу Божьему живет.

– То есть мы способны не просто делать добро, но созидать добро. С одной стороны, можно подумать, что добро всегда одинаково, но, как я понимаю, добро можно культивировать. Получается, что русская культура способна добро умножать, делать его новым, может быть, даже делать его таким, чтобы оно было понятным. Потому что бывают вещи, которые известны весьма образованным людям, но нам, обычным людям в миру, могут быть неизвестны. Но мы можем об этом узнать. Тем более что культура в этом плане шагнула значительно вперед. Ведь русская культура, церковная культура отличается от культуры первых веков. Способны ли мы культивировать наши знания, то есть и читать, и общаться с культурными людьми, чтобы самим стать более культурными? Чтобы у нас было не просто некое отвлеченное знание, а конкретное знание, которое поможет нам отличить добро от зла.

– Не только знание должно быть, но и желание это постигать, увеличивать. Вы верно сказали, что русская культура – это территория добра. Находясь в русской культуре, невозможно не понять, что добрым человеком быть хорошо. Наша задача сегодня – заражать других людей, этот мир желанием быть хорошими. Не хорошеньким, а хорошим, по-настоящему добрым.

Три главных момента всегда озвучивала древняя философия: добро, красота, благо. Я бы такую формулу предложил: добро плюс красота равно благо. Если говорить языком, более приемлемым для всех: этика (то есть нравы, поведение) плюс эстетика (красота, переживание) равно абсолютная ценность. Кто для нас абсолютная ценность? Вернее, Кто Источник этой абсолютной ценности? Конечно же, Бог; Он есть абсолютное благо. Он дает нам благо. И если мы благо дарим, то есть, получая это от Бога, распространяем за пределы себя самих, тогда русская культура себя реализует.

Гумилев прав. У нас пассионарная культура. Мы не вымерли еще, мы должны будоражить... Совесть русской культуры не спит. Мы как носители русской культуры (по крайней мере, мы очень стараемся быть ими) должны всему миру доказывать, что добрым человеком быть хорошо. Самим стараться таковыми быть и внутри культуры созидать то, что действительно говорит об этом добре, об этом благе. Другого выхода нет. Иначе мы будем как духовные суицидники, как ходячие мертвецы. Это нам точно не нужно. Мы должны быть кипучими и веселящими весь этот мир, не дать ему заснуть и забыться.

– Подведем итоги. Какой цензор в нашем культурном облике присутствует и должен быть?

– Я все-таки назову это словом «Любовь» с большой буквы. Если Бог есть любовь, то любовь и есть цензор. Но сложность современности в том, что нам нужно познавать настоящую любовь. К сожалению, любовь сегодня затуманена, запачкана, замарана, и она даже совсем не любовь.

Но если мы хотим настоящей любви, тогда мы должны смотреть в лицо Бога, потому что Бог есть любовь. Он нас обязательно научит этой любви. Как говорил блаженный Августин, люби – и делай все, что захочешь, потому что любовь ничего плохого не посоветует.

Ведущий Глеб Ильинский

Записали Таисия Зыкова и Нина Кирсанова