Беседы с батюшкой. Каким не бывает христианство. Священник Олег Герасимов. 6 сентября 2024

– Тема сегодняшней передачи: каким не бывает христианство. Это волнительная тема. Когда вспоминаешь курс церковной истории, догматики или еще что-нибудь, думаешь о том, что христианство было разным и иногда ставило перед собой, может быть, разные цели, конечно, кроме самой главной: молитвенной и цели привести человека к Богу. Но задачи стояли разные. Поэтому возникает вопрос: христианство было таким же и 50, и 100, и 500 и 1 000 лет назад или каким-то образом менялось и меняется и сейчас выглядит несколько иначе?

– Наверное, надо определиться с тем, что мы понимаем под христианством. Очень часто приходится сталкиваться с тем, что человека могут отталкивать от Церкви какие-то вещи, которые к христианству как к мировоззрению отношения не имеют. Это чисто административные вещи, которые свои в каждом приходе, каждой епархии, в каждой Поместной Церкви. Люди сравнивают Русскую Церковь с Греческой, где все не так пышно, все проще, и ставят нам это в укор. Но это к христианству имеет очень опосредованное отношение.

На самом деле христианство – это прежде всего мировоззрение, это следование за Христом. В этом смысле оно совершенно не отличается от того, что было 1 000 и 2 000 лет назад. Как Господь вел Своих учеников за Собой, так Он и зовет, дерзну сказать, нас за Собой, как это было во времена, когда Он ходил по земле, взошел на небо... Тем не менее мы понимаем: от нас ожидает Господь, чтобы мы пошли за Ним. Он дает нам все возможности, чтобы мы откликнулись.

Да, на нашем пути есть испытания. Понятно, что такой путь не может быть гладким, но главная цель заключается в том, чтобы мы пришли к Христу. Меняются времена, меняется окружающая обстановка, но основная цель остается той же. Но, к сожалению, часто бывает так, что внешние атрибуты заслоняют суть. Тогда мы начинаем говорить о христианстве как о некоем институте, подразумевая под этим Церковь как человеческий институт, как собрание людей, которое обладает своей структурой, организацией, администрацией. А поскольку оно состоит из грешных людей, то, конечно, есть и какие-то недочеты, какие-то вещи, которые могут отталкивать. К сожалению, далекие от Церкви люди очень часто отождествляют эти промахи и недостатки отдельных руководителей или Церкви как организации с христианством вообще.

От этого хотелось бы предостеречь. Потому что прежде всего христианство – это живое, личное отношение ко Христу как к Личности. В этом смысле религиозность как приверженность некоей обрядовой стороне, как привычка соблюдать какие-то правила, праздники и вера в каком-то смысле разнятся. У человека может, например, произойти кризис религиозности, он может разочароваться в Церкви. Но при этом он не разочаровывается в вере. Он все равно по-своему идет за Христом. Это странная и, может, не очень легко воспринимаемая ситуация, которая на самом деле бывает сплошь и рядом. К сожалению, я и за собой иногда замечаю: что-то не так сделаешь, вольно или невольно человека оттолкнешь, он обижается и уходит.

Я вспоминаю рассказ о самой короткой проповеди митрополита Антония Сурожского, который как-то вышел на проповедь и сказал: «Вчера в храм зашла женщина не в платке и в брюках. Кто-то из работников храма позволил себе ее выгнать, потому что она не так одета. Давайте молиться, чтобы этот человек вернулся в храм. Потому что это одно может оттолкнуть его». После этого владыка повернулся и ушел. Потому что это была скорбь, какие-то внешние атрибуты возобладали над содержанием.

И когда мы говорим о том, каким не может быть христианство, мы прежде всего, наверное, имеем в виду все-таки вот эти внешние атрибуты. Мы говорим, что христианство не должно быть «сладким», «розовым»: Боженька нас простит, поэтому делай все, что угодно. Слова «Боженька», «праздничек», может, хороши для детей, но когда взрослый человек начинает говорить, что Боженька его простит, это звучит инфантильно. Я сразу внутренне как-то съеживаюсь, потому что складывается впечатление, что человек не понимает, что к Царствию Божиему это его не приблизит. Нужно понимать, что любовь заключается не только в том, что тебя гладят по головке, а в том, чтобы в нужный момент оттолкнуть тебя от края пропасти. Способы, которые избирает Господь для того, чтобы мы пришли к спасению, очень часто могут казаться совсем не ласковыми, исходящими от «добренького Боженьки».

Это не должно обескураживать. Это не должно отталкивать. У нас, конечно, есть собственные примеры воспитания нами своих детей или нас нашими родителями, которые  всячески желали нам добра. По-своему они желали нам спасения, как они его понимали. Очень часто они бывали жесткими и, может, даже жестокими в своих действиях, но тем не менее это тоже диктовалось любовью. В Евангелии сказано: если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него. Есть ли между вами такой человек, который, когда сын его попросит у него хлеба, подал бы ему камень? и когда попросит рыбы, подал бы ему змею? Тем не менее мы начинаем сердиться, роптать и говорить, что Бог несправедлив. Возможно, это прозвучит непопулярно, но Церковь и христианство не должны быть справедливыми. Точнее, христианство справедливо, но не нашей, человеческой, справедливостью, не тем, что мы считаем справедливым…

Христианство должно быть прежде всего живым. Это значит, что нет такого набора правил, соблюдая которые можешь сказать: «Я сделал все правильно и теперь  совершенно уверен в результате». Тогда христианство сводилось бы просто к какому-то механическому обряду. Собственно, это и есть то самое фарисейство, когда Господь не уставал обличать современных Ему книжников, которые делали все правильно и тем не менее самое главное, вот эту живую составляющую, то самое, что составляло ядро закона, данного Моисею, они упускали. Уж осознанно или нет – вопрос десятый. Но это было так!

Господь всячески от этого ограждал и предупреждал Своих учеников. А под Его учениками я разумею не только собственно апостолов, которые с Ним ходили, но и нас с вами. Это же через века было преподано. Тогда апостолы знали, кто такие фарисеи, потому что они были их современниками. Сейчас для нас это просто какой-то архаичный тип, про который мы где-то слышали, информацию о котором можно посмотреть в энциклопедии или где-то еще, вздохнуть и сказать: «Нас это не касается!» А вот если я прихожу в храм и говорю: «Вот это мое место! Я здесь стою», – и начинаю человека с этого места сгонять или делаю человеку замечания, что он не так кланяется, не так стоит, не так крестится, не через то плечо передает свечку, разве это не фарисейство? Это фарисейство! Это то самое, от чего Господь Своих учеников просто заклинал.

Каким не должно быть христианство? Тут просто можно оглядываться по сторонам и говорить: и вот таким, и таким, и таким оно не должно быть! Оно не может быть удобным, когда человек не хочет из зоны комфорта выйти…

– Вопрос телезрительницы из Москвы: «Месяц назад мы с внуком были в церкви на причастии и на следующий день оба заболели. Я целый месяц болела и просила у Христа помощи, но в ответ не было вообще ничего. Тогда я попросила помощи у Отца Небесного, и помощь пришла тут же. Вот уже три дня, как я выздоравливаю. Что делать, кому молиться?»

– Вопрос, конечно, неоднозначный, потому что вот так разделять молитвы по результативности не стоит. Дескать, молюсь одному – моя молитва бесплодная, а молюсь другому – молитва эффективная. Значит, мы просто ищем какие-то наиболее эффективные молитвы, которые бы нам помогали в любом случае. Это путь неправильный, путь не в ту сторону.

Часто в храм приходят и начинают спрашивать: мол, какому святому молиться от того-то и того-то. Или: дайте мне сильную молитву, прочитав которую я точно получу результат. На самом деле, молясь Христу как Второму Лицу Пресвятой Троицы, Богу Отцу как Первому Лицу Пресвятой Троицы, Богу Духу Святому, мы молимся одному и тому же Богу, единому в Трех Лицах. И нет особой разницы, к какому Лицу вы в данный момент обращаетесь. Господь отвечает на наши молитвы тогда и так, когда и каким образом считает нужным.

Поэтому мы не ищем эффективности молитвы, не ищем той молитвы, которая сразу освобождает нас от болезни. Болезнь – это тоже посещение Божие. Господь дает нам болезнь для того, чтобы мы задумались, остановились, смогли что-то переосмыслить. И забирает от нас болезнь тогда, когда считает, что мы уже что-то поняли. При этом совершенно не важно, к Кому из Лиц Пресвятой Троицы мы обращаем свои молитвы.

Еще одно, на что я хотел бы обратить внимание: не надо связывать причастие и последующую за этим болезнь. Это очень опасная тенденция. Люди начинают говорить: «Вот я причастился – и сразу заболел. Может, не причащаться теперь?» Вполне возможно, что это вообще никак не связано. Может быть, Господь попустил вам болезнь в ответ на вашу молитву. Вы просите Его, чтобы Он как-то в вашей жизни поучаствовал, – вот Он и поучаствовал, послал вам болезнь, чтобы вы остановились, задумались и начали наконец молиться. Вполне возможно, что это так.

Поэтому вместо того, чтобы искать эффективную, сильную молитву правильному святому или правильному Лицу Пресвятой Троицы, сосредоточьтесь на том, что это молитва Господу. Если мы молимся святому, то просим его помочь, помолиться за нас, заступиться. В этом смысле мы все свои силы прилагаем к тому, чтобы молитва до Господа дошла, и абсолютно не сомневаемся в том, что Он слышит нашу молитву. А если Он не спешит ее исполнять, на это может быть множество причин. И это свидетельство того, что Бог Живой.

Это все равно что спросить, какие слова надо сказать телезрительнице из Москвы, чтобы она улыбнулась. Мы с Глебом Борисовичем начнем обсуждать, а Вы в это время будете слушать и думать: «А почему бы у меня не спросить?.. Будет весело – улыбнусь, будет грустно – буду грустить».

Мы должны относиться друг к другу не как к механическим роботам, которым нажали на кнопочку – и они как-то по-особому реагируют. И уж тем более так нельзя относиться к Богу. Нет такого набора слов, действий, телодвижений и так далее, которые понуждают Бога к такому или другому решению. Он поступает только так, как считает нужным. Надо попытаться с Ним подружиться, соприкоснуться с Ним, и тогда очень многие вопросы, подобные тем, которые Вы задаете, сами собой отпадают.

– Когда мы молимся и произносим Господню молитву «Отче наш», удивительно само обращение: «Отче»; это же ласковое обращение к Отцу. Когда мы научаемся разговаривать с Господом тем языком, который нам близок и понятен, тогда и отношения выстраиваются совсем другие. И тогда действительно Христос Живой, и Он не где-то там, а здесь. Мы иногда смотрим на Его икону и не представляем себе, что Он Живой, что Он здесь, среди нас.

– Это надо не представлять, а ощутить. Молясь зарегламентированному, формализованному Богу, мы исполняем какой-то ритуальный танец. То есть произносим заученные слова, которые не только мимо души, но и мимо сознания проходят. Мы делаем какие-то движения, которые тоже заучены, и при этом совершенно забываем, что  прямо сейчас общаемся с Богом. Это все равно что прийти в гости к человеку и начать читать по бумажке: «Дорогой мой товарищ, я к тебе пришел». Это было бы странно. Но именно этим мы занимаемся, когда заученно начинаем произносить религиозного содержания тексты, не всегда их понимая, при этом радуемся тому, что молимся.

Иногда спрашиваешь человека: «Ты молишься?» И он отвечает: читаю столько-то акафистов, столько-то молитв... Я не про это спрашиваю. Я спрашиваю, молишься ты или нет. Молиться и вычитывать молитвы – это разные вещи.

– Вопрос телезрительницы Ирины из Ярославля: «Вот есть две молитвы. Первая – ˮОтче нашˮ, в которой мы просим: не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. То есть просим Бога нас уберечь, избавить от чего-то. А есть еще молитва Оптинских старцев: что бы ни случилось в этот день, не дай мне забыть, что все ниспослано Тобой… Значит, когда что-то случилось, надо просить не того, чтобы Господь избавил от этого, а чтобы Он подсказал, как это исправить, и помог это преодолеть. Я правильно понимаю или нет?»

– Я думаю, вполне правильно. Понятно, что текст молитвы Господней мы произвольно изменить не можем, потому что Господь Сам дал ее в такой форме. Что значат слова: не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого? Значит ли это, что Господь Сам нас вводит в искушение и Сам напускает на нас лукавого? Я думаю, этот вопрос истолкован уже тысячу раз. Если Господь попускает, значит, хочет, чтобы мы еще и вот эту сложную задачку преодолели на пути к Нему. Потому что рост духовный, движение к Богу не может быть не сопряжено с трудностями. Только в трудностях человек начинает себя осознавать и расти.

Приведенная Вами молитва Оптинских старцев просто поясняет, каким образом мы должны относиться к трудностям, которые нам приходится переносить ежедневно. Это Господь нам дает задачку, решив которую (если получится) мы с вами станем чуть-чуть ближе к Богу. Вся наша жизнь – не что иное, как подъем в гору. Кто ходил в горы, тот знает, что подъем в гору не может быть легким; на подъеме в гору могут быть привалы. Ты поднялся на какую-то высоту – и делаешь привал, чтобы отдохнуть. Но это не означает, что ты на этом привале остановишься и скажешь: «Всё, дальше не пойду». Твоя задача – вершина, как кажется, недоступная, тем не менее ты должен пройти столько, сколько сможешь.

Когда у нас на душе тепло, хорошо, спокойно и очень ясное ощущение, что Господь рядом, – это не что иное, как привал, который Господь дает нам, чтобы мы перевели дух, собрались с силами, отдохнули, а потом опять пошли в гору, потому что наша задача – вершина, которая еще далеко.

Поэтому слова молитвы: «не дай мне забыть, что все ниспослано Тобой», – это молитвенная подсказка от Оптинских старцев о том, каким образом надо относиться к трудностям, которые возникают на нашем пути и которые нам придется преодолевать. Да, они от Господа, но не для того, чтобы нас сбросить с горы или утопить. Это для того, чтобы, преодолевая их, мы становились сильнее и ближе к Богу.

– На Афоне бывали?

– Да, бывал.

– Там гора, на вершине крест. По прямой пройти невозможно, очень долго нужно идти вокруг...

– Это тоже символ. Все же символично. Я думаю, это для того, чтобы мы понимали, что путь наверх не простой и не гладкий...

– Вопрос телезрительницы Елизаветы из Гомеля: «В чем испытывается православная вера? И являются ли искушения испытанием веры?»

– «Искушение» – церковнославянское слово, которое на русский язык так и переводится – «испытание». Когда мы начинаем говорить про искушение, мы подразумеваем под этим какой-то подвох: мол, меня кто-то спровоцировал, искусил. На самом деле искушение – это испытание. И в этом смысле православному человеку правильно говорить: я поддался искушению, поддался на провокацию... То есть Господь попускает нам и искусителей, и провокаторов, и всяческие, как нам кажется, ловушки на нашем пути ровно для того, чтобы мы не теряли бдительности. Очень много притч говорил Господь о том, что надо быть бдительным.

Почему Господь не рассказывает, когда кончина века? Не потому, что Он не любит Своих учеников и не хочет их предупредить. Даже если бы человек знал точно, что все закончится тогда-то, он бы не подготовился к этому. Это все равно что учитель даст ученику шпаргалку, чтобы он списал: оценку хорошую ученик получит, но ничего не узнает. Человек должен сам, своим умом дойти, все решить, чтобы получить заветную пятерку.

Будьте готовы к тому, что Второе Пришествие может совершиться прямо сегодня. Совершится оно через неделю или через год – не так важно, будьте готовы каждый день. В этом очень высокая Божественная педагогика, потому что так правильно. А шпаргалки ученикам подсовывать – это нехорошо.

Поэтому искушения и есть испытания, которые Господь нам назначает (каждому по своим силам), чтобы мы, преодолевая эти испытания, росли и укреплялись в вере. Испытания не для того, чтобы нас подловить и сбросить; они для того, чтобы мы их преодолевали.

– Получается, когда мы в молитве «Отче наш» говорим «не введи нас во искушение», мы просим Господа дать нам те испытания, которые мы смогли бы преодолеть.

– Да, по нашим силам. Я думаю так.

– Еще один вопрос, который я вынужден задавать в нашей современности. К сожалению, в некоторых деноминациях, называющих себя христианскими, грех возведен уже в ту степень, когда он считается добродетелью. Что для нас, православных христиан, является смертельным грехом, в некоторых христианских деноминациях уже не грех, а даже добродетель. Как эту подделку распознать?

– Знаете, это мне напоминает 90-е годы, начало 2000-х, когда пошел шквал всяких экстрасенсов и всякие бабушки-знахарки обвешивались иконами. Все было на фоне икон, храмов, везде было написано, что это благословлено кем-то. И так далее. То есть очень точно соблюдалась атрибутика. Смотришь: вроде все хорошо, правильно, но что-то не то, сердце подсказывает, что там нет Христова Духа.

Очень часто начинают употреблять имя Христа, всякую атрибутику, при этом мы видим, что этими словами и этими атрибутами прикрывается совершеннейшая мерзость, иначе не скажешь. Это нас должно насторожить. Потому что Христос, при всей Его любви и доброте к нам, давал жесткий отпор греху; не грешникам, а греху. И если мы видим, что грех начинает возводиться если и не в ранг добродетели, но становится нормой, это должно насторожить, потому что там Христа уже нет.

Внутреннее ощущение того, что с этими людьми нет Христова Духа, очень трудно описать. Например, в 20-е годы у нас была обновленческая Церковь, советская власть всячески пыталась обновленцев продвигать. Это был такой план по разрушению Церкви изнутри. Обновленцам были отданы центральные храмы, и там они могли проповедовать все, что они хотели. Но храмы были пустые. Не потому, что люди были догматически подкованы и понимали, где Церковь обновленческая, а где Христова, они просто чувствовали, что что-то не то, и уходили.

– Вопрос телезрителя Александра из Санкт-Петербурга: «Вопрос по Евангелию от Марка и от Матфея. Процитирую: и искаху архиерее и книжницы, како Его лестию емше убиют (Мк. 14, 1). И далее в обоих Евангелиях идет повествование о миропомазании. Вопрос у меня вставал такой: чем хотели прельстить книжники и фарисеи Иисуса Христа? Я долго не мог найти на это ответ. А далее в Евангелии сказано, что ученики предложили продать миро и деньги отдать нищим. Иисус Христос сказал им: нищих всегда имеете с собою, а Меня не всегда имеете (Мф. 26, 11). По-моему, здесь и ответ на мой вопрос. То есть книжники и ученики как бы хотели польстить Иисусу Христу, поставить добродетель подачи денег нищим выше, нежели миропомазание».

– Я думаю, много может быть толкований по поводу того, что значит лестью хотели Его уловить. На мой взгляд, речь не о том, чтобы подольститься ко Христу, потому что Он не давал такого повода никогда. Он всегда показывал пример самодостаточности, Ему не нужно было ни от кого никакого признания, потому что это был совершенно цельный Человек.

Вот мы, например, попадаемся на всякие уловки и на всякую лесть только потому, что чувствуем себя в чем-то уязвленными. И, найдя в нас болезненную точку, наше слабое место, нас можно на этом подловить. У каждого из нас есть свои слабые места.

У Христа этого не было, Он не нуждался ни в человеческой славе, ни в человеческой лести, ни в чем. Другой человек, будучи на месте Христа (скажем, на суде у Пилата), начал бы как-то бороться за свою жизнь, а Господь говорил открыто, не проявлял признаков какого-то заискивания и так далее, потому что Ему в этом не было нужды. Он шел по воле Отца Небесного и не отклонялся от этого пути ни на миллиметр.

Я думаю, когда евангелисты писали, что фарисеи и книжники хотят лестью поймать Христа, имеется в виду не впрямую, грубо схватив Его перед всеми, а окольным путем. Обольстить Христа невозможно. Всякий раз, пытаясь как-то Его подловить, они спотыкались. Они хотели сделать это не у всех на глазах, чтобы не вызвать гнева народа и соответствующих волнений. Вот в этом смысле, мне кажется, использовано слово «лесть».

Что касается эпизода с помазанием миром, то не все ученики так говорили. По согласному толкованию святых отцов, это все-таки был Иуда, который был достаточно сребролюбивым человеком. К тому же, по толкованию святых отцов, Иуда разочаровался в своем Учителе, потому что ждал, что это будет великий царь, который придет и всех поставит на место, а Своих учеников приблизит к Себе и сделает из них каких-то министров, говоря современным языком. Когда он увидел, что Господь, в общем-то, не собирается завоевывать царство, он разочаровался в Нем. А тут еще и миро такое дорогое на Него расходуют. Это очень практичный взгляд на вещи. Собственно, в предательстве Иуды, когда он выдает первосвященникам своего Учителя, на мой взгляд, чистая прагматика.

– К нашему разговору о том, каким не должно быть христианство, можно вспомнить 20-е годы прошлого века, изъятие христианских ценностей из церквей. Забирали всё, чтобы вообще ничего не осталось в Церкви. Мы поговорили о том, каким христианство не бывает. А каким оно должно быть?

– Христианство должно быть живым. Это должно быть живое общение с Живым Богом. И в этом смысле не так важно, какое на дворе время. В первые века христианства были свои реалии, привычки, особенности. В современное время – гаджеты и свои атрибуты.

Один мой коллега задавался вопросом: когда исповедуешь умирающего и у тебя нет Евангелия, можно ли на голову положить гаджет, в котором будет евангельский текст? Он спросил это в священническом чате, и был целый гвалт. Кто-то говорил, что ни в коем случае, только книжный вариант. Кто-то говорил, почему нет, ведь и в том, и в другом – слово Божие.

Мне кажется, это очень хороший пример того, что важна не форма, а внутреннее содержание. Если ты читаешь слово Божие, не очень важно, на чем оно написано. А кому-то важно, чтобы было непременно на бумаге; и при этом позволительно, грубо говоря, наехать на своего брата и сказать: «Как ты смеешь ему на голову класть айфон!» Мне кажется, это как раз приметы времени. Время дает нам разные вызовы, но отношение ко Христу должно быть живым и глубоким. Это самое важное...

Ведущий Глеб Ильинский

Записали Таисия Зыкова и Нина Кирсанова