Беседы с батюшкой. Добродетель терпения. Священник Вадим Смоляков. 4 декабря 2024

В гостях – клирик Вознесенского архиерейского подворья Екатеринбурга священник Вадим Смоляков.

– Отец Вадим, в прошлой передаче мы начали разговор о такой добродетели, как терпение. Сегодня предлагаю продолжить. Преподобный Никон Оптинский говорит, что терпение есть непрерывающееся благодушие. То есть если ты постоянно благодушен, то достиг этой добродетели, а если иногда срываешься, то в тебе нет терпения?

– Постоянное благодушие, если рассматривать глобально, – это отличительная черта христианина, по которой видно, что человек живет как-то по-особенному, по-другому. Весь его облик, все его слова, движения, обращение к другим людям наполнены чем-то особенным, чего у большинства других людей, как правило, либо совсем немного и быстро заканчивается (от усталости или еще от чего-то), либо вообще не бывает. И большая задача всех христиан – научиться очень благодушному, человеколюбивому (как говорится во многих молитвах по отношению к Господу Богу) и одновременно долготерпеливому отношению к каждому. Не случайно во многих молитвах есть эпитеты, определения, характеризующие Владыку Христа, что Он Благ и Человеколюбец. И часто встречается расширение, дополнение этой мысли, что Господь долготерпелив и многомилостив к нам.

Действительно, добродетель терпения делает человека, подвижника во благодати Божией, тем, кто постоянно этой благодатью делится. Но чтобы чем-то с кем-то поделиться, очень часто другого надо потерпеть. Это неминуемая составляющая нашей человеческой жизни. Например, мы находим человека и хотим ему что-нибудь дать. Предположим, этот человек незнакомый и не готов принять то, что мы хотим ему вручить. Тогда мы начинаем его немного подготавливать: начинаем с ним знакомиться, общаться, смотрим на него, слушаем его. И очень часто приходится его терпеть: то он не хочет с нами разговаривать, то мы не можем его понять, то не получается принять его таким, какой он есть. И пока мы через все это не перешагнем, держась за руку Христову, мы не сможем дать человеку то, что нам хочется.

Потому терпение, безусловно, связано с тем, что нужно иметь благорасположение к другим людям. И когда я хочу чем-то поделиться, я должен иметь это в самом себе. Пока во мне нет терпения, как я могу терпеть других людей?

– Человек старается молиться, поститься, познавать Бога, исполнять Его волю, но все равно остается прежним: грехи те же, страсти те же. И уныние приступает, склоняя к представлению об отсутствии исправления собственной жизни. Как быть?

– Это первейшая проблема, с которой сталкивается каждый христианин, как сказали бы святые отцы, на начальном этапе своей жизни; как сказали бы мы – на основательном этапе воцерковления. Без основательного воцерковления начало духовной жизни, как правило, не наступает. Мы по своей мечтательности, определенной привычке додумывать за Господа Бога, как все должно быть, представляем в своем сознании, своем сердце всё очень просто. «Господи, Ты сказал мне прийти – я пришел; Ты сказал мне молиться, поститься, творить Твою волю – я вроде бы (как мне кажется) молюсь, пощусь, стараюсь творить Твою волю. Но, получается, в моей жизни недостает чего-то, о чем Ты мне, Господи, как будто не говоришь». Так думает человек.

Например, человек читает житие святого. Святой стоял, предположим, 2–3 часа на коленях в тишине, потом брал свое правило, совершал его и свидетельствовал о том, что благодать Божия наполнила его сердце. Человек делает то же самое: встает на колени, находится в окружающей его житейской тишине (в мыслях при этом целая автострада, мысли летят навстречу друг другу по двум полосам, а то и больше), читает те же самые книги, но рассеиваясь, не понимая, порой только лишь глазами пробегая эти строчки. Вроде бы внешне человек сделал то же самое, что и святой, но того, что святой получил от Бога, не получает.

Например, приходит человек в храм и просит исцеления. Священник на следующей проповеди говорит: «Братья и сестры, у нас радость: мы молились о болящем рабе Божием, на днях ему сделали операцию, Господь его совершенно исцелил». И человек думает: «А у меня одна операция, другая, третья. Каждый раз я приступаю к вечернему правилу, утреннему правилу, читаю Последование ко Святому Причащению и другие тексты. Вроде бы делаю то, что нужно, но получается не так». И  человеку кажется, что все не правы: и батюшка, который говорит делать то-то и то-то; и святые отцы, которые поступали так-то и так-то. Нет; они правы. Это я не прав: я возмечтал о себе, надумал, преувеличил, что Господь сделает со мной то-то и то-то – и я стану совершенно другим человеком.

Как правило, все это бывает у людей, ненадолго пока еще остающихся в храме, делающих первые шаги с просьбами об исцелении. В прошлый раз мы говорили о том, что многие слова, которые мы произносим в молитвах, мы понимаем как результат. Мы говорим: «Господи, Ты меня освяти, просвети, очисти». И думаем, что сейчас Господь что-то сделает – и мы сию же секунду получим этот дар чистоты, освящения, просвещения. Но ведь эти слова означают процесс. И слово «исцеление» означает продолжающееся действие. Мне нужно просить Бога об исцелении, мне нужно искать Его, и в этот момент я начинаю исцеляться.

Первая предпосылка неправильного отношения к тому, что мы делаем, как молимся, как просим Бога, заключается в том, что мы представляем себе, как именно Господь поступит после того, как мы Его о чем-то попросим. То есть мы уже всё решили за Бога. «Господи, прошу Тебя, укажи мне, в какой храм пойти, где найти духовника. Я собираюсь пойти в этот храм, Господи, пусть этот храм будет именно тем храмом; пусть этот батюшка, который там служит, будет именно тем духовником».

Приходим в храм, и первое впечатление у гордого человека (а все мы больны этой страстью), что вроде бы все получилось: вроде бы и храм такой, вроде бы и батюшка такой. Проходит месяц, другой, третий – и храм не тот, и священник не тот. Неужели это Господь Бог обманул? Нет. Человек сам обманулся.

Вторая очень важная предпосылка неправильного понимания, что должно произойти: человек хочет увидеть в себе изменения. Для святых отцов это было страшно. Чтобы немного отвлечься от серьезности темы, вспомню один семинарский день. У нас была пара по нравственному богословию, и была тема противопоставления восьми основных страстей восьми основным добродетелям. Преподаватель, разделив доску на две колонки, в одну колонку написал страсти, в другую – добродетели. Но потом ему пришлось стереть добродетели, чтобы написать что-то другое, а список страстей так и остался. На следующую пару пришел другой батюшка. Доску, естественно, никто из студентов не вымыл. Батюшка был пожилой, очень почтенный, обладающий многими Божиими дарами. Он стал читать этот список: чревоугодие, блуд, сребролюбие, печаль, отчаяние, уныние, тщеславие, гордость. И сказал: «Кто составил мой автопортрет?»

То есть священник, служа у Престола Божия в священническом сане более тридцати лет, видит в себе изменения именно в худшую сторону. А мы ждем того момента, когда каким-то абсолютно противоестественным образом Христос скажет: «Ну вот теперь ты хороший, замечательный, теперь у тебя ничего не болит, теперь у тебя никаких страстей нет».

Ладно бы мы ждали этого от Христа, но мы сами себя оцениваем, сами даем оценку тем изменениям, которые на самом деле совершает Христос. И здесь можно привести два примера. Когда нам нужно сделать операцию, мы зовем хирурга. И мы не можем оценивать хирурга в момент совершения операции. Я, например, вообще всего этого боюсь и даже под местным наркозом точно не буду смотреть, что делает хирург, а уж тем более говорить: «Вот это не сюда, вот это не туда». Или, например, более обширная область человеческого врачевания – стоматология. Мы же не видим, что стоматолог делает у нас во рту, мы не можем оценить, правильно он делает или нет. Нам важен результат его работы, что он скажет: «У меня получилось тебя исцелить. Теперь у тебя зуб не болит». Но нам ведь больно и после операции, и после посещения стоматолога. Но врач говорит: «Ничего, подожди, пройдет».

Второй момент. Мы думаем, что в нашей душе, в нашем сердце принципиально отличающееся от нашего тела строение. У нашего тела есть мышцы, и любой спортсмен знает, что от одного дня тренировок мышцы не развиваются, надо тренироваться ежедневно, тренироваться определенным образом, меняя программу, что-то усиливая, что-то убирая, чтобы был грамотный тренер. В нашем сердце точно так же, оно тоже требует постоянной тренировки. Когда мы находимся на тренировке, кто нас должен оценивать? Разве мы сами? Мол, какой я молодец, я сегодня смог пробежать гораздо больше. Или: как у меня плохо получилось, сегодня я пробежал гораздо меньше. Нет; нам это говорит тот, под чьим руководством мы это совершаем. Тренер говорит: у тебя не получилось пробежать сегодня хорошо по таким-то причинам. Или: у тебя получилось чуть лучше, потому что ты сделал то-то и то-то.

Почему же в духовной жизни мы об этом забываем? Ведь наша земная жизнь является отражением Царства Небесного (кроме греха, конечно, и зла). И если в нашей земной жизни все нам дается с большим трудом, то почему мы ожидаем, что в духовной жизни сразу станем святыми? Более того, мы хотим сами свою святость увидеть и другим людям сказать: «Посмотрите, какой я замечательный человек».

Вспомним преподобного Григория Синаита или рассуждения святителя Игнатия (Брянчанинова) о том, что будет, когда увидишь в себе какие-то благие изменения. Святые отцы называют это самообманом, прелестью. Это то, что принципиально отличается от правильной духовной жизни.

И третья предпосылка нашего неправильного понимания, почему наши подвиги не приносят какого-то духовного плода: мы забываем об одном чрезвычайно важном законе. Чем ближе человек находится к Богу, тем больше он видит свою недостаточность, свое несовершенство, свою неполноту. Иоанн Богослов пишет в своем Евангелии, в своих посланиях: Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы (1 Ин. 1, 5). А во мне есть тьма. И чем ближе я приступаю к Источнику света, тем больше вижу, что вот здесь у меня темно, здесь нечисто, скверно, а здесь что-то не получается. Приближаясь к Богу, я вижу, что 10, 20, 30 лет назад у меня было темно и тут, и там.

Когда человек старается превозмочь свою гордыню в этих трех проявлениях (решать за Бога; хотеть самому себя оценить и при этом оценить правильно; приближаясь к Богу, думать о том, что должен выглядеть в своих глазах лучше),  он начинает действительно себя терпеть: терпеть свою немощь, свою болезнь.

Про болезнь хотелось бы сказать чуть-чуть больше. Сейчас время Рождественского поста. День сегодня сугубо праздничный, но поста никто не отменял. Что такое пост? Это та мера Христова ограничения, Христова воздержания, которая делает человека духовно более здоровым. Болезнь с понятием о посте в нашем христианском богословии очень сильно связана. Болезнь – это как продолжение, расширение поста; это необходимое ограничение, которое Господь накладывает на человека. Если нога болит – чтобы не бегал где не надо, не ходил куда не надо. Если глаза не так хорошо видят – чтобы не смотрел куда не надо. Если уши не так хорошо слышат – чтобы не слышал сплетен, разговоров, пересудов.

То есть Господь каждым нашим несовершенством ограничивает нас нам во благо. Признать это и понять достаточно сложно. Потому что у нас всегда появляется чувство зависти к другим людям. «Господи, как так? Он здоровый, я больной; он ничего не делает для своего телесного здоровья, а я делаю очень много; ему легко, мне тяжело». И самое печальное в этом случае, когда человек до уныния доходит: «У него и так все легко было, а мне становится все тяжелее и тяжелее».

Но ведь Господь говорит: терпением вашим спасайте души ваши (Лк. 21, 19). Он не говорит, что один раз потерпели – и будут спасены ваши души; Он говорит именно о процессе: терпением спасайте. То есть терпением развивайтесь.

Когда человек понимает это правильно, он видит болезнь иначе. Как, например, преподобный Паисий Святогорец увидел в своей онкологии чрезвычайную радость. Окружающие люди свидетельствовали о том, что когда преподобный Паисий узнал о своем диагнозе, он так радовался! Таким радующимся его раньше никто не видел.

Мы же, наоборот, скорбим. Потому что у нас есть три те самые горделивые предпосылки. Во-первых, мы вовсе не планировали болеть, не хотели, не собирались; мы эту возможность Господнего посещения просто вычеркнули из своей жизни, посчитали, что это для грешников окаянных, для тех, кто не спасается, чтобы они скорбями вошли в Царство Небесное. Мы ведь слышим такие рассуждения. Во-вторых, мы оценили себя, что мы здоровые. Но, живя в современном мире, мы едва ли можем сказать, что есть хоть один человек, полностью здоровый телесно. И третья предпосылка: приближаясь к Богу, мы уже решили за Господа Бога, что Он обязательно нас исцелит и телесно, и духовно, и душевно.

Но Господь исцеляет не так, как хочется нам. И в этом большая для нас радость, ведь если бы это было так, как хочется нам, мы не приобрели бы абсолютно никакой духовной пользы. Нам было бы легко.

Подвиг – это когда человек движется практически на пределе своих возможностей во всем (в телесном, душевном, духовном) и, подвижничая таким образом, навыкает наконец доверять Богу, чувствовать Бога, слышать Бога, перестает решать за Господа Бога, судить самого себя и других людей. Человек просто говорит: «Господи, с одной стороны, я такой, каким Ты меня создал. С другой стороны, я сам себя испортил. Но я не хочу оставаться в своей испорченности греховной. Господи, помоги мне…»

Мы не ждем, что Господь исполнит точно по нашему сценарию все то, что мы запланировали. Куда приводили нас эти сценарии в жизни? Хотели сделать как лучше, а получалось, как говорится, как всегда. И тогда мы видим в каждом действии Божием именно благость и потом благодушием своим действуем по отношению к другим людям, к своим ближним так, как Бог благостью Своей, каждым действием, каждым Своим прикосновением посещал нас.

И последнее, о чем хочется здесь сказать. Очень часто люди приходят (Дух Святой их приводит) даже не с вопросом, а с риторическим восклицанием: «Батюшка, как мне быть? Я Господа Бога просил, просил, а Он мне не дал». Так если нет, ты же можешь дальше просить, твоя жизнь продолжается. Многие святые подчеркивают, акцентируют внимание на том, чтобы мы никогда не говорили Господу Богу, что что-то от Него не получили. Ведь мы можем просить и просить. И если у нас будет желание, усердие и терпение, Господь непременно нас посетит, непременно вразумит, если мы просим о том, что нам вредно, и исполнит то, что нам полезно.

– Помимо душевных и духовных немощей часто приходится бороться и с физическими недугами, болезнями. Как сохранить терпение и в этой борьбе?

– В этой борьбе надо в первую очередь уповать на то, что Господь каждую секунду нас исцеляет. В нашем теле проходит огромнейшее количество биохимических процессов: где-то – одни химические реакции, где-то – другие, где-то – нейронные связи, где-то – электрические. И все это в совокупности, если разложить на них одно мгновение или одну секунду человеческой жизни, займет несколько толстых книг. И это при нынешнем научно-техническом прогрессе. А лет через десять, а то и через сто это будет не три таких книги, а тридцать.

Иными словами, сколько бы человек ни наблюдал сам за собой, он не перестает удивляться и восхищаться тому, насколько сложно он устроен, с одной стороны, и насколько, при всей этой сложности, просто и легко Господь управляет им. Всеми этими процессами руководит Господь, каждое биение нашего сердца, каждое наше дыхание, все процессы, происходящие в нашем естестве, в нашем теле, – это рука Господня, действия Божии в нас. И при всем нашем несовершенстве мы порой мешаем Господу Богу эти действия совершать.

Можно привести достаточно простой пример. Есть у меня рука, которую Господь мне дал и в которой все нормально действует, кровь течет и прочее. А я возьму и сяду на нее, еще и посижу на чем-то твердом, причем достаточно долго. То есть я помешаю Господу Богу. Я даже не буду в рамках нашей сегодняшней достаточно краткой беседы затрагивать взаимоотношения греховности и болезненности. Они не столь очевидны, как многим кажется, и, наверное, потребуют отдельной встречи.

Но даже на физическом уровне я очень часто мешаю Богу совершать мое спасение, исцеление. Происходит это очень просто. Любой врач-реабилитолог, если вы его спросите, скажет следующее: «Ко мне приходит огромное количество людей, которым я говорю, что надо делать, и это несложные действия. Когда они приходят через неделю, я их спрашиваю: делал?» А человек не делал. То есть здесь бездействие тоже означает факт препятствия Богу.

Не всегда это может быть противодействие, это может быть и бездействие. Я уже говорил, что если человек совершенно не будет чистить зубы, не будет о них заботиться, произойдет беда. И Господь это устраивает, показывая нам, насколько мы все-таки самоуверенны в отношении к своему телу, здоровью.

У апостола Павла есть такие замечательные слова (он приводит их в качестве сравнения, но даже внутри них есть очень уверенная мысль): никто свою плоть не ненавидит, но питает и греет ее. И в другом месте апостол Павел говорит о том, насколько важно нам заботиться о своем физическом здоровье (не больше, чем о духовном, но и не меньше, чем мы должны это делать).

Когда человек себя запустил, не исполнял указаний врачей, жил не так, как ему повелел Господь, а жил сам, без Него, то для того, чтобы его направить на истинный путь, показать, что он ошибается, Господь дает ему какую-то болезнь. Или, как сказано у Иоанна Златоуста, Господь порой насылает на человека предвкушение скорби. То есть человеку становится страшно. Он приходит к врачу, и врач ему говорит: у тебя, конечно, этой болезни нет, но будь готов, что сегодня, завтра или через месяц она может появиться.

Иоанн Златоуст так и пишет: Господь порой показывает нам возможные скорби только для того, чтобы не ввести нас в них. Чтобы мы образумились, исправились, одумались, спросили врача, что нам делать, чтобы не впасть в эту болезнь, как исправить свое бездействие, свои ошибочные действия по отношению к своему здоровью. Как правило, врач нам дает достаточно очевидный ответ.

И вот тут не могу обойти проблему, которая заключается в следующем: «Батюшка, монастырский устав говорит есть так, а врач говорит – так». (Тем более сейчас Рождественский пост, а во время поста всегда эта проблема у нас проявляется.) Или приходит человек к другому батюшке и говорит: «Подскажите, врач сказал есть вот это, духовник сказал кушать это – принципиально разные вещи. Кого мне слушать? Как быть?»

На самом деле эта ситуация для того же Иоанна Златоуста не имела бы такого большого значения. Он просто обратился бы к Господу Богу, помолился Ему в течение 3–4 часов, Господь бы ему Сам все открыл или отправил бы его к врачу или к конкретному человеку, который сказал бы, как поступать. Но мы таким опытом не обладаем, поэтому мы приходим за советом в церковь и совершенно правильно делаем.

Когда врач предписывает ту или иную пищу, то по большому счету он ведь предписывает лекарство. Но врач выписывает рецепты. И очень хорошо, когда в этом рецепте не список из длинных слов, которые даже прочесть не можешь, а просто написано: нужно столько-то вот этого продукта. И пища в данном случае является лекарством, как утверждают абсолютно все святые отцы.

Даже евхаристический пост, то есть полнейшее воздержание от пищи и питья перед причастием, на лекарства не распространяется. Иными словами, если у человека сахарный диабет и он не может уже по состоянию здоровья выдержать без пищи даже 6 часов перед причастием, он просто договаривается со священником, перед этим посоветовавшись с врачом, чтобы ему вкушать что-то, что ему необходимо как лекарство.

И когда я начинаю принимать от Господа Бога все, что Он мне дает как телесное, душевное и духовное лекарство, как дар Божий, которым я постепенно исцеляюсь, когда я наконец-то прихожу к Богу не так, как приходил раньше со сценарием, где в главной роли не Господь, а я, а Он должен для меня сделать то-то и то-то, когда я принимаю все, что Он мне дает, постепенно и вдумчиво, благодарно, видя в этом Его исцеление, посещение, утешение, в моем сердце начинает появляться другая добродетель, связанная с терпением. В моем сердце начинает укрепляться вера, уверенность в том, что Бог меня не оставляет, посещает и прямо в эту секунду совершает мое исцеление. Не в том смысле, что в эту секунду я полностью исцелюсь. Но в моем сердце, в теле, в душе начинает происходить что-то, что влечет меня, тянет к чуть более здоровой жизни. И когда я это принимаю и благодарю Бога за это, болезнь начинает открывать мне многие двери.

Только что я говорил, что болезнь закрывает мне пути туда, куда мне не надо, лишает меня зрелищ, слушания, вкушения, осязания того, чего не надо. Но, закрывая эти двери, она открывает мне внутренние двери моего сердца. Ведь все двери пяти наших телесных чувств – внешние. Не будь внешнего, я бы эти чувства просто не мог бы испытывать. Но при этом в глубине моего сердца есть те двери, которые только болезнью открываются. Точнее, у каждого человека болезнь может быть разной. У кого-то это может быть душевная скорбь (например, от разлуки с близким человеком: временной или продолжительно временной, когда душа человека уже отошла в жизнь вечную), у кого-то – духовная скорбь, духовная проблема.

Силуан Афонский плакал о том, что не может быть с Богом так, как ему хочется. Например, я не могу пробежать стометровку. Для меня это болезнь. То есть что-то в моем теле не так, что я не могу этого сделать. А Силуан плачет о том, что он не может быть с Богом. Суть-то похожая. У кого-то это может быть телесная болезнь, у кого-то – другие посещения Божии, которые нами воспринимаются как скорбные. Но когда человек именно с терпением принимает их, видит в них посещение Божие, через это видение, смирение, через то, что Господь назвал нищетой духовной, он вводит Христа в свое сердце. И, как иногда это бывает, видит в доме своего сердца то, что никогда еще в нем не видел.

Предположим, у человека очень большое имение, большой дом на десять комнат. Для его повседневной жизни ему достаточно только двух-трех комнат. Но когда к нему приходят гости, ему приходится открывать остальные и наводить определенную чистоту в них. И он, заходя в одну комнату своего собственного дома, может удивиться тому, что находит там какую-то давно потерянную вещь.

Точно так же бывает в сердце тогда, когда Христос, сходя в него, показывает: смотри, тут есть еще вот это. И человек удивляется этому, порой со знаком плюс, порой со знаком минус. Но Бог приблизился, и эти минусы Им могут быть вычищены, преграды стерты, двери открыты. И при этом я могу за отрицательным удивлением получить удивление о том, насколько сильно Бог меня любит, как Он много обо мне заботится, как Он снисходит ко мне, буквально входит в мое сердце.

Сегодняшнее событие – день Введения во храм Божией Матери, введения Ее во Святая святых. Представьте, каким удивлением оно запечатлелось в сердцах тех людей, которые это видели. Я думаю, даже первосвященник Захария удивился, потому что Бог ему сказал, что так будет. Я могу, как священник, это представить, если мне, например, Господь скажет: возьми маленькую девочку и введи ее в самый важный момент литургии в алтарь царскими вратами. Как минимум я удивлюсь.

А если мы подумаем про других людей, простых молящихся, которые в этот момент были в храме, каким удивлением наполнилось их сердце, с одной стороны… А с другой стороны, сколько им пришлось претерпеть от собственного осуждения этого священника, непонимания его действий. Сколько им потом приходилось, думая об этой маленькой девочке, Деве Марии, перешагивать через собственное неприятие: как же так – девочка живет во Святая святых, в алтаре! Для нас это даже страшно представить.

И когда мы, по милости Божией, научаемся хоть сколько-нибудь терпеть самих себя, мы ждем, что Он скажет: все, теперь хватит, больше терпеть ничего и никого не надо. Но только чуть-чуть научает нас Господь этой добродетели терпения, только мы начинаем о ней просить и чуть-чуть в ней укореняемся, Господь говорит: а теперь пришла пора практики.

Терпение себя – это теория, а терпение ближних – это практика. Ты потерпел себя, грешного человека. А теперь смотри: первосвященник вводит во Святая святых маленькую девочку, которая поднимается по огромным ступенькам этого Иерусалимского храма без посторонней помощи, делая это очень легко, воистину чудесно. И тогда, когда я начинаю терпеть других людей, я все больше начинаю терпеть себя. Чем больше я начинаю терпеть себя в хорошем смысле этого слова, тем больше я научаюсь терпеть других людей. Но о терпении наших ближних, я думаю, нам стоит поговорить отдельно.

– Спасибо Вам за этот важный, интересный и нужный разговор, особенно во время Рождественского поста.

– С праздником сердечно поздравляю, с днем Введения во храм Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии.

Ведущий Сергей Новиков

Записали Нина Кирсанова и Елена Кузоро