Беседы с батюшкой. Добродетель терпения. Священник Вадим Смоляков. 12 февраля 2025

У нас в гостях клирик Вознесенского архиерейского подворья священник Вадим Смоляков.

– Ранее мы говорили о такой добродетели, как терпение. Сегодня предлагаю продолжить наш разговор. Бывает так, что приходишь в храм помолиться, а там всех нужно терпеть: священника не слышно, певчие куда-то торопятся, чтец ошибается (как нам кажется), а рядом стоящие прихожане разговаривают друг с другом, что совсем никуда не годится. И совершенно невозможно молиться, сосредоточиться. Какой здесь может быть выход с точки зрения терпения?

– Совсем недавно, в воскресенье, начались подготовительные седмицы к Великому посту. Евангельское чтение первого подготовительного воскресенья – притча о мытаре и фарисее. Говоря о практической организации молитвенной жизни человека в храме, я бы в первую очередь обратил внимание именно на то, что если я человек нетерпящий, то в этот момент становлюсь фарисеем. «Господи, благодарю Тебя за то, что я не такой, как этот человек, который о чем-то разговаривает с другим. Господи, благодарю Тебя за то, что мне уже этого знать не нужно, а значит, и спрашивать не надо. Господи, благодарю Тебя за то, что я понимаю богослужение настолько, что могу услышать ошибку у чтеца, могу запомнить, кто как ошибается». И многие другие вредные помыслы возникают в человеке.

На самом деле в этот момент человек терпит не других людей. Терпеть других невозможно, пока не начинаешь относиться к ним, по крайней мере, радушно, а если совсем громко сказать – с любовью. В этот момент человек продолжает терпеть собственную немощь, собственную неспособность сосредоточиться на самом главном, ради чего он приходит в храм молиться.

Храмы не могут быть абсолютно идеальными для каждого входящего в них человека. Мы молимся за богослужением о тех, кто с верой и благоговением входит в храм, а не о тех, кому в храме идеально хорошо. Таких, наверное, и нет. Мы молимся о тех, кто просит в храме милости Божией, а не о тех, кто приходит и, как говорят современные люди, отдыхает душой от того, как все благостно и хорошо. Для одного человека храм большой, для другого – маленький. Для одного хорошо, что певчие находятся рядом и их очень четко слышно; для другого певчие, стоящие рядом, поют слишком громко, хочется отойти от них подальше. Для одного человека чтец, который читает размеренно, – это очень хорошо, потому что можно понять каждую букву; другому кажется, что чтец читает очень медленно, ведь текст известный, можно и быстрее прочитать.

Вся эта совокупность факторов показывает важный принцип нашего отношения к Богу. Бог не подстраивается под каждого человека. То есть нет такого, что в маленьком храме собираются только те, кому нравятся маленькие храмы, а в большом собираются только те, кому нравятся большие храмы. Нет такого, чтобы на входе в храм висело объявление (или на сайте храма было указано), что здесь чтецы читают медленно (или быстро). К чему бы мы пришли, если бы это было так? Человек задавал бы определенную конфигурацию, определенные параметры, определенные характеристики. Мол, мне, пожалуйста, храм, в котором ровно 22,5 градуса; чтобы, кроме меня, было еще два человека – батюшка и певчий; чтобы чтец читал со скоростью 120 слов в минуту, не быстрее и не медленнее. И так далее. Потом человек нажимал бы кнопочку «найти такой храм» – и ему бы выдавали информацию, что такой-то храм больше всего соответствует его предпочтениям.

Тогда для чего человек приходит в храм, с какой целью? Чтобы воплотить в этом храме свои земные предпочтения? То есть он приносит в церковное пространство не просто частичку, а весомую глыбу, гору самого себя: мне надо вот так и вот так.

Но Богу нужно (если использовать наше человеческое слово «нужно») от нас совсем другое: чтобы мы, входя в церковное пространство, входя в Царство Божие, уделами которого являются храмы, стоящие на земле, освобождались от своего человеческого и постепенно становились по-своему Божиими. Чтобы наша воля начинала сочетаться с волей Божией. Чтобы мы не то чтобы отказывались от собственного представления об этой жизни, но проверяли, соответствует ли Церкви наше настроение, чувства или какая-то мысль. Иными словами, чтобы не мы учили батюшку, чтеца, требниц, свечниц и всех остальных храмовых сотрудников, а чтобы храм, община, этот приход, которому Бог доверил это место, учили нас.

Когда я прихожу научить, всегда найдутся те, кого хочется научить. Например, батюшка картавит (как я) – надо срочно дать ему уроки логопеда. Батюшка не очень хорошо попадает в ноты – надо ему дать уроки пения. Батюшка говорит очень длинные проповеди – надо, чтобы говорил покороче. А сегодня он сказал настолько короткую проповедь, что так нельзя – где же золотая середина? Надо его этому научить.

Если вдруг Бог попускает такому человеку испытание, что люди в храме начинают его, учащего всех, немножечко слушаться, то это действительно становится для человека испытанием. Выдержит ли его тщеславие то, что он пришел в храм, открыл окошко и ему никто не воспрепятствовал; или подошел к иконе, положил на нее записочку, такую большую, что она закрыла всю икону, с теми прошениями, которые составило его сердце? Если он делает так и ему все позволяется, у него складывается впечатление, что в Царстве Божием будет примерно так же. «Господи, скажи, почему ангелы так громко поют? А почему так тихо? А почему хором? Почему не по одному? Где солисты? Почему они поют только в определенном, скажем так, музыкальном стиле? Где разнообразие? А как, Господи, здесь находиться тем, кто не любит этот музыкальный стиль? Почему в Твоем Царстве, Господи, есть вот эти люди, которых здесь быть не должно, и нет тех, кого мне очень хотелось бы видеть?»

Слава Богу, если человек, проходя это испытание, наконец-то по-настоящему скажет: «Господи, благодарю Тебя за то, что Ты не дал мне возможности их учить». То есть: слава Богу, что они не научились у меня тщеславию, гордыне, превозношению над другими людьми. Но до этого испытания человеку порой нужно прожить не один десяток лет церковной жизни и за эти десятки лет много дров наломать, если говорить по-простому. Потому что в храме Божием абсолютно каждое действие, каждое сказанное слово, каждое движение, в том числе мысленное, душевное, сердечное, каждый взгляд, каждое услышанное слово производят на человека, ввиду его восприимчивости, гораздо большее действие, чем в земном пространстве.

Мы ведь приходим в храм, чтобы измениться. Зачем еще приходить в храм, если посмотреть глобально? Но ради кого и из-за кого (или ради чего и из-за чего) мы пришли сюда меняться? Если из-за самого себя, то рядом с нами окажутся точно такие же люди, которые так же пришли меняться ради самих себя, и мы с ними будем устраивать драку.

Было такое в одном храме: служили несколько священников, исповедовали тоже несколько батюшек. К одному батюшке подходит один человек на исповедь, следом другой. Другой отходит, первый его догоняет и говорит: «А я тоже к этому батюшке на исповедь хожу. Вообще только к нему хожу, он замечательный». Тот отвечает: «Знаете, мне, в общем-то, совершенно все равно, к кому Вы ходите и чем замечателен этот батюшка. Я зашел случайно и случайно к нему попал». И развязалась у людей такая дискуссия (назову мягким словом), что тому батюшке, который принимал исповедь, пришлось их буквально разнимать, вставать между ними со словами, что нужно быть более миролюбивыми, человеколюбивыми по отношению друг к другу. Все у них потом сложилось хорошо, но суть в том, что если в сердце возникает тщеславная, горделивая мысль все изменить под себя, то Бог найдет рядом точно такого же человека, который захочет под себя изменить нас. А поскольку я не научился хоть сколько-то терпеть самого себя (в хорошем смысле этого слова, христианском, добром), то тем более не могу научиться терпеть точно такого же в лице другого человека.

Надо стараться, не убегая физически от людей, каким-то образом гораздо глубже погружаться в Самого Господа Бога, в Его молитвенную жизнь, в благодать Царства Небесного. Может быть, эти слова звучат не совсем конкретно, но, в общем-то, есть и кое-какие практические советы, и я бы очень хотел, чтобы многие люди ими воспользовались или хотя бы задумались.

Как правило, храмовое пространство переполнено ближе ко входу и относительно свободно возле алтаря. Многим людям бывает достаточно удобно, чтобы не отвлекаться на других, вставать поближе. К примеру, наш Вознесенский храм имеет определенные пристройки сбоку, в стенах есть определенные выемки, углубления, арки; в центре храма есть колонны. Человек таким образом как бы прячется от других, его никто не видит, он никого не смущает и его никто не смущает. Поскольку в будние дни храм не переполнен, а скорее пуст, то можно занять любое из таких мест. Правда, придя на праздничную службу, будьте готовы увидеть там человека и поискать другое такое же место. На самом деле их достаточно много.

Человек может встать поближе к алтарю и не видеть, не слышать других людей. Что в этом плохого? Люди боятся встать близко к алтарю, чтобы не помешать священнику. Но можно же понаблюдать (мы же не первый день ходим в храм), как батюшка ходит, как выходит, сколько ему нужно места, и, ориентируясь на это, вставать так, чтобы и людей особо не видеть, и батюшке не препятствовать в совершении священнодействий.

Другой очень важный практический совет я бы привел такой. Насколько я помню, о нем говорит святитель Феофан Затворник. Он говорит, что если тебя сильно отвлекают молящиеся, сосредоточь свой взгляд (как физический, так и сердечный) на какой-нибудь иконе, а еще лучше – на лампадке перед иконой. В храмах у нас обычно не очень светло, особенно зимой ранним утром и поздним вечером. Когда смотришь на огонек лампадки, все вокруг начинает как-то темнеть, это естественное свойство человеческого зрения. Видишь огонек, видишь лик святого, освещаемый этим огоньком, и больше не видишь никого и ничего. Прекрасно! А раз не видишь никого и ничего, то начинаешь хуже слышать, что происходит вокруг. Видишь только свет от лампадки, думаешь о том, откуда этот свет был вынесен (раньше лампадки зажигали из алтаря, это было целое священнодействие), и сосредоточиваешься на том, к чему этот свет призывает. Это не просто подсветка, как иногда думают люди, а именно сияние огня изменяющего, Которым является Господь Бог для человеческого сердца.

Если человек хочет лучше погрузиться в богослужение (в общем-то, мы все этого хотим), то не будет лишним обзавестись какой-нибудь книжечкой, чтобы в руках было что-то, на чем можно сосредоточиться. На четках во время богослужения, особенно во время Божественной литургии, я бы не рекомендовал сосредоточиваться. По четкам можно молиться и дома, а в храм мы приходим, чтобы молиться не своими словами, а словами богослужения. Книжечка с последованием всенощного бдения и Божественной литургии может помочь и в тексте службы разобраться, и сосредоточиться.

Мы, современные люди, привыкли к тому, что у нас в руках что-то есть. Как правило, это не книжечка, а что-то светящееся, с кнопочками, что порой очень отвлекает. Навык держать что-то перед глазами у нас сформировался очень хорошо, и книга может очень помочь. Но есть одно небольшое «но»: лучше предупредить об этом священника заранее. А еще лучше – испросить благословения: «Батюшка, можно я буду во время службы стоять с книжечкой?» А то у меня не так давно был богослужебный казус. Мы совершаем Божественную литургию, смотрю: стоит человек с общей тетрадью. При этом я его знаю, он давний прихожанин, очень хороший, добрый человек. И он не крестится, не кланяется ни в каком месте службы, просто смотрит в эту тетрадочку и даже страницы не листает. Я выхожу с Чашей во время Херувимской песни на Великом входе, поминаю всех, а он даже не смотрит на меня, глаз не поднимает. Я удивился и попросил пономаря сходить и узнать, что же там такого интересного.

Оказалось, человек настолько сосредоточился, что забыл обо всем остальном. А в этой тетрадочке было достаточно искусно сделанное последование службы, был текст службы. Но я же не ясновидящий, чтобы понять, что у него в тетрадочке, в которую он смотрит...

Есть один замечательный ресурс, который появился благодаря трудам одного нашего екатеринбургского семинарского преподавателя, – WebTypikon. Там еще лучше, чем в книжке. Там есть все последование службы, все части (изменяемые и неизменяемые). Но все же лучше получить благословение священника на это дело. Если есть возможность, я бы предпочел делать распечатки с этого сайта, чтобы это был не телефон перед глазами. Но если возможности распечатать нет и можно спрятаться где-нибудь в уголке храма, пусть это будет даже телефон. Если вы встанете в уголке храма, так люди не соблазнятся, не смутятся; иначе это может стать серьезным камнем преткновения.

Иными словами, если человек хочет сосредоточиться, лучше иметь что-то перед собой. Только это не должен быть Служебник священнический. Читать тайные священнические молитвы во время литургии вместе со священником – это не очень хорошо. А вот другая книжечка, специально для этого приспособленная, может принести большую пользу. Но именно книжечка с последованием службы, а не что-то иное.

Что еще может помочь человеку? Как ни странно, может помочь другой человек, как правило, находящийся примерно в таких же жизненных реалиях. Когда прихожанин уже с кем-то сдружился, то складывается маленькая общинка внутри общины. Пусть даже люди еще не до конца опытные в молитвенном делании и, может быть, стремящиеся сосредоточиться только ради соревнования друг с другом (такое тоже бывает), но это приносит определенную пользу. Рядом с теми, к кому ты привык, молиться гораздо легче.

Точно так же человек, идя в больницу на серьезные испытания, зовет в группу поддержки того, кому доверяет; близкого человека, с которым ему будет легче это пережить, перенести. Церковь Христова, которая является духовной врачебницей, тоже предполагает, что с товарищем по несчастью будет легче, человек не постесняется обсудить свои вопросы. «Знаешь, меня вот это отвлекает». Тот скажет: меня тоже это отвлекало, но я сделал то-то и то-то и сейчас мне хорошо молиться, сосредоточенно получается. Может быть, человек постесняется спросить священника (хотя я всем рекомендую в таких случаях спрашивать батюшку, к которому вы постоянно ходите на исповедь, он может предложить что-то более конкретное), но спросит сомолитвенника.

Нередко родителям в молитве за богослужением помогают сосредоточиться дети, потому что ребенка надо удержать в молитвенном пространстве, чтобы он не носился сломя голову по храму. Бывает, родители воспринимают это как отвлечение и плачут об этом, но все-таки преимущественно, если грамотно включаться в воспитательный процесс, ребенок, наоборот, помогает сосредоточиться на службе гораздо лучше.

Иными словами, когда человека что-то отвлекает во время богослужения в храме, его отвлекает собственное восприятие чего-то. Причина, по которой человек не может молиться на службе, не в ком-то другом, а в нем самом, в его неспособности сосредоточиться на том, что является первичным.

Был у меня такой момент. Я принимал исповедь в начале литургии. Конечно, мне как священнику гораздо больше хотелось сосредоточиться на литургии, чем на одних и тех же рассказах любимых прихожан. Все-таки литургия важнее. И я настолько сосредоточился, что не заметил, как человек уже закончил исповедь. Чтобы добиться от меня какой-то реакции, человеку пришлось аккуратно одернуть меня за локоть. До этого он говорил: «Батюшка, все, я закончил». Мне искренне неудобно перед этим человеком, потому что то, что он пережил в этот момент, мне страшно переложить на себя. Но можно настолько сосредоточиться на моменте, что тебя даже трясти будут какое-то время, а ты не будешь реагировать. Такое бывает, наверное, с детьми, когда они очень хорошо сосредоточатся на каком-то фильме или мультфильме. Он весь в том, что видит.

«Горе имеим сердца», – говорит Господь. Когда сердце наше направлено горе, оно как человек, который поднял глаза к небу. Он не видит и не слышит окружающих. Ему не то чтобы нет до них никакого дела (если нет дела до окружающих людей, то это очень плохо, надо опять же идти к батюшке и просить какого-то вразумления), но его внимание не рассеивается и не отвлекается. И находясь телесно здесь, на земле, человек пребывает уже в Царстве Божием (собственно, ради чего мы и приходим в храм).

Но в Царстве Небесном все про всех всё знают. Когда Господь говорит о последних временах, приводит слова: Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным (Мк. 4, 22). Нет ничего из того, что вы сейчас говорите друг другу на ухо, что в жизни будущего века не будет проповедано с крыши храма. И нет никакого удивления, что рядом у кого-то что-то зашуршало. Может, Бог дает испытание, чтобы человек мог просто это преодолеть. Дает это испытание потому, что у бедной старушки, у которой рядом с тобой зазвонил телефон, случился ступор, и она не знает, как телефон выключить. И для нее это куда большая катастрофа, чем для всех собравшихся. Если в этот момент тихонечко нажать на ее телефоне кнопочку просто машинально, как на своем собственном, то старушка успокоится. И, может быть, получится это сделать быстро потому, что ты стоишь рядом.

Но надо иметь восприимчивость не к другим людям, а к Богу. А наша беда в том, что мы не можем находиться в собрании других молящихся, мы имеем единственную превалирующую восприимчивость – к самому себе. Отходя от этого, привыкая поступать по-другому, чему как раз и способствует храм, человек и научается отдавать себя Богу, а через Бога отдавать себя другим людям, что немаловажно. Но тогда, когда скажет Бог, а не тогда, когда захотелось этого самому человеку.

– Да, здесь важен этот молитвенный настрой, когда собираешься в храм. Ты, конечно, понимаешь, что увидишь там свою знакомую, вы обязательно с ней обсудите все насущные вопросы, но вы должны это сделать после службы либо до службы. Важно правильно себя настроить, что идешь говорить с Богом, а не с соседкой.

– Конечно. Когда человек приходит в храм и не может положить хранение устом своим или мыслям, каждая подобная ошибка в храмовом пространстве видоизменяет его сердце, наверное, не в лучшую сторону. Конечно, экстренные случаи бывают, кому-то надо срочно таблетку выпить, и надо, чтобы кто-то налил стакан воды, помог облегчить приступ. Всякое бывает. В таких случаях говорить в храме не то что можно, а даже нужно.

При необходимости, если правда надо поговорить, отойдите и поговорите, но не там, где сейчас служба происходит. И не задерживайтесь, особенно после пения Херувимской песни, когда уже никакое отвлечение не должно повлиять на наше молитвенное пребывание в храме. Здесь очень нужно сосредоточиться.

Случаются у людей подобные ошибки – разговорились прямо во время Божественной литургии. Надо принести Богу покаяние, сделать работу над ошибками, если можно так сказать.

– Служба закончилась, человек возвращается к себе домой. Там любимые родственники, далеко не все ходят в церковь, и человек воцерковленный, уже пришедший из храма, хочет поделиться тем опытом церковной жизни, который имеет, напоминает о церковных праздниках, а эти родственники всё медлят и медлят, чтобы пойти в храм. Как вытерпеть такую медлительность в вопросе воцерковления тех, кого любишь?

– Это, пожалуй, самый большой крест семейных христиан. Но и для монахов это крест очень большой, даже для пустынников, потому что они видят движение духовной жизни в судьбах людей этого мира и сопереживают им так, как будто это их самые близкие родственники, хотя они даже реально друг с другом никогда не встречались. И наши ближние, к сожалению, как мы это себе любим напоминать, сами в этой своей медлительности виноваты. Вот если бы она или он не делали в юности того-то, рассуждаем мы, то, наверное, уже давно бы в храме молились пуще нашего. И в этот момент человек может опять же по-фарисейски сказать: «Благодарю Тебя, Господи, что я уже хожу в храм, за всех молюсь».

А можно еще неправильно понять высказывание одного из современных старцев, который говорит: «Очень хорошо, когда в семье есть молитвенник». Сразу возникнет мысль: «Ну, так я же и есть этот семейный молитвенник!» Хотя старец преимущественно говорит не о живущих молитвенниках, а о ком-то из ближайших почивших родственников. Но тут надо читать контекст, а контекст цитаты, особенно современных священников, люди современные как-то не читают.

Ближние воцерковляются, освящаются Богом очень-очень постепенно. И мы, к сожалению, очень часто забываем о том, что Бог вообще-то хочет их спасти и воцерковить гораздо больше, чем мы, Господь хочет привести каждого человека к Себе. И не просто хочет. Он хочет – и делает, хочет – и ведет человека. И порой человеку нужно много времени, чтобы оказаться хотя бы внутри церковного притвора.

Я больше всего люблю приводить в пример так называемых «святых водителей». Жена ходит уже 35 лет в храм, и вот у нее случается немощь, она просит, чтобы ее возил муж, который, естественно, еще не воцерковился. Сначала он ее привез в храм на службу – уехал, приехал – забрал, домой увез. Потом задумывается: «А зачем бензин жечь и туда-сюда ездить?» Машину рядом с храмом ставит и эти полтора-два часа не дома где-то в гараже проводит, а рядом с храмом, хотя бы физически. Потом думает: «Буду в храме где-нибудь сидеть». Узнает, можно ли в храме где-то посидеть. В храме тепло, хорошо; экономия же, бензин тоже денег стоит.

Господь тонко приводит к Себе каждого человека через то, что для человека в этот момент важно. Господь очень хорошо выворачивает наизнанку наши собственные зависимости и нужды. Он во всем пытается предложить нам определенную пользу. А потом я смотрю, эти «святые водители» уже и проповедь батюшки слушают, и какой-нибудь вопрос задают.

Вот так все постепенно и происходит. Но то, что я сейчас рассказал за две минуты, как правило, у людей занимает чуть ли не десятилетия жизни. А если им еще палки в колеса вставляют «христиане» (в кавычках), которые очень заботятся о том, чтобы спаслись все их близкие (как будто Бог об этом не заботится), тогда этот процесс может растянуться еще на несколько десятилетий.

Так что здесь с ближними надо быть очень молитвенно внимательными, не погружать их в сложности церковной жизни, в какие-то церковные проблемы (у них нет еще прививки от этой болезни), они не вынесут этого физически. И при этом на каждый церковный запрос человека (пусть даже, как нам кажется, неуместный, глупый, несвоевременный) пытаться дать какой-то видимый, зримый ответ. «А можно в храме вот это сделать?» – «Можно». Что-то в таком духе – пытаться помочь именно в том, что возникает в сердце человека сейчас. И тогда это будет терпением ближнего.

А когда я тяну всех канатом в церковь, тогда получается, что терплю-то самого себя. Меня же раздражает то, что я хожу в храм, а они не ходят. А тут не раздражение должно быть, а отношение к близкому как к ребенку. Новорожденного ребенка никто сразу не усаживает за стол, не дает ему в руки нож и вилку и не говорит: ешь сам. Почему-то к детям мы снисходительны. Близких так же нужно беречь, аккуратненько поддерживать там, где это нужно, и порой дозволять им то, чего не дозволяем другим. Если так к ним относиться, постепенно их согревая, они возрастут, может быть, даже в полноту меры возраста Христова и, может, потом будут нас наставлять. Здесь надо потерпеть.

Ведущий Сергей Новиков

Записали Нина Кирсанова и Елена Кузоро