Архипастырь. Монашество как в древности: возможно ли?

В петербургской студии нашего телеканала на вопросы телезрителей отвечает епископ Галичский и Макарьевский Алексий. 

(В расшифровке сохранены некоторые особенности устной речи)

– Наша тема сегодня звучит так: «Монашество как в древности: возможно ли это?» Тема выбрана не случайно, она сформулирована на основе каких-то жизненных вех, как мне показалось, Вашего служения. Расскажите, пожалуйста, немного о том, как Вы сформировались. Ведь мы на владык часто смотрим издалека, а хочется иногда понять, какие шаги привели человека к такому высокому архипастырскому служению.

– Возможно ли современное монашество как в древности? Много разговоров по этому поводу ведется, но меня удивляет, почему мы все время смотрим куда-то. Человек живет здесь и сейчас, сегодня.

Мне кажется, большинство людей, читая Евангелие, не вдумываются в его слова. Ведь Бог – вне времени, вне места и пространства, Бог есть всегда и везде. Но мы всегда живем в настоящем времени. Мы воспринимаем мир совсем иначе. Монашество XIV века поместить в сегодняшнее время невозможно. Человек по-другому живет, другие болезни, другой вектор отношений. То есть человек всегда соделывает свое спасение в том времени, в котором Господь судил ему жить.

Как я сформировался? Да я еще не сформировался, я формируюсь. И если я скажу, что сформировался тогда-то и на том-то, то уже ограничиваю Промысл Божий о себе. Значит, уже мое спасение соделалось? Вы знаете, тогда что-то с моей душой или психикой не то; значит, я повредился.

Нет, человек формируется, постоянно развивается. В каком направлении развивается, какая цель его жизни – это уже каждый может дать ответ сам. Или же дадут ответ его близкие и те, кто входит во взаимоотношения с этим человеком. Человек формируется постоянно. Это зависит от того, кто по жизни ему встретился. Можно начать говорить, что я сформировался в детстве. Вероятно. Может быть, я отчасти сформировался в университете. Возможно. Может быть, я начал формироваться на Валааме или на Святой Земле. Я считаю, человек всегда формируется. Каждая встреча для меня – это что-то жизнеутверждающее.

Я задаю себе вопрос: «Зачем я сейчас сижу с Вами здесь, почему я смотрю на Вас?» Мы перед этим с Вами говорили, я спросил про Вашу семью, про жену и детей. Почему? Я хочу знать Вас, хочу выяснить для себя, почему Господь послал мне, монаху, стать священником, епископом? Почему я сегодня сижу в этой студии? Наверное, для чего-то, это Промысл Божий. То есть всегда надо воспринимать его не как данность, а как дар. Господь мне послал, даровал сегодня встречу с Вами. Для человека, который сегодня смотрит эту программу, будет встреча или с архиереем, или с монашеством, будет формирование.

Я вспоминаю вопрос, который мне задали в известной всему миру студии «Би-би-си» (они снимали фильм о Палестине, задали вопрос и потом мой ответ поместили в этот фильм совсем по-другому). Они спросили: «Самая важная встреча в Вашей жизни?» Мой ответ был: «Сейчас. Она всегда самая важная».

А если вспоминать в ретроспективе, наверное, это встреча с тем монашеством, которое мне нравится, душу греет, и к нему я устремляюсь. Я вспоминаю матушку Ольгу и матушку Татьяну. Их беседу друг с другом. Если бы сегодня мы ее услышали, мы бы удивились. Они поссорились, и одна другой говорит: «Матушка, родненькая, желаю тебе, чтобы у тебя не было ни скорбей, ни болезней, чтоб ты всегда пребывала в благодарности и радости». В ответ та делает земной поклон и говорит: «Матушка, прости меня, окаянную, что же я сделала? Если у меня не будет скорбей, как же я спасусь? А не будет болезней, я ж тогда не буду благодарить Господа». Вот реакция человека на все то, что происходит.

И потом, когда я уже читал Книгу Иова, мне стало понятно, почему страдает праведник. И тогда понятно, почему есть мученичество, пророческое служение, апостольское, учительное. Тогда понятна одна фраза. Господь находится в пустыне, подходит к нему сатана и искушает Его. А Он говорит: «Иди за Мной». Первая фраза, которую Он говорит лукавому: «Иди за Мной». И затем, когда искушение завершается, Господь говорит: «Отойди от Меня».

Или когда Господь является на Иордане... Ведь мы с вами упускаем самую первую фразу, которую Он обращает к ученикам. Они спрашивают: «Учитель, где Ты живешь?» Ведь все было: явление было, Бог Отец явил, Кто это (Сей есть Сын Мой возлюбленный). Но первая фраза, которая обращена к ученикам: «Пойдите и посмотрите». От встречи – к следованию. Наверное, формирование – это и есть следование.

И затем была встреча со старцами, отцами: с отцом Георгием, отцом Иоанном, отцом Пантелеимоном,  отцом Павлом,  отцом Федором, с матушкой Татьяной,  матушкой Марией... Можно перечислять, но это было постоянно. Это и есть формирование. Или встреча с владыкой Панкратием... Я позвонил на питерское подворье, и неожиданно для меня поднял трубку будущий владыка Панкратий. Вот эта встреча – и мое формирование на Валааме уже пошло по-другому.

Встреча на Мойке с трудником Вячеславом, с которым я до сих пор поддерживаю отношения, с послушником (тогда еще кафтанником) Сергием, который сейчас отец Савва, и многие другие встречи – все это формирование. Или встреча с отцом Власием (не с тем, которого мы знаем, а с тем, которого я узнал, который мне открылся). Или с отцом Василием Ермаковым. Это постоянное формирование. Поэтому сказать, что я сформировался, я не могу.

– Наверное, можно выделить какие-то элементы. Есть светское образование, которое что-то заложило в Вас, есть эпоха пребывания на Валааме, есть эпоха пребывания в Палестине, есть нынешнее Ваше служение. Ведь это все каким-то образом смешалось в некий раствор, состав.

– Конечно, ведь человек сотворен по образу и подобию Божию. Мы воспринимаем так каждого человека, с которым  общаемся. Десять лет назад для меня был важен один мой педагог в университете... Сейчас, допустим, последнее время, очень часто из профессоров  вспоминаю Александра Сергеевича Татаринцева, Всеволода Владимировича Некрасова, Лию Васильевну Ладехину, вспоминаю преподавателя микробиологии и многих других профессоров. Но также вспоминаю  преподавателей и Свято-Тихоновского университета, и семинарии, и иных, которых Господь мне посылал. На Валааме я вспоминаю встречу даже с послушниками, трудниками, паломниками, вспоминаю нашу жизнь. Да, это каждый день происходило. Когда человек занимается научным исследованием, составляет историографию, он должен это делать, выстроить проблематику вопроса. То же самое и в жизни. Человек постоянно соотносится с той проблематикой, которая у него возникает. Ведь мы каждый день решаем какую-то проблему, которую Господь нам посылает.

Из отцов – это отец Иоанн (Крестьянкин), отец Федор Иванов, отец Василий Ермаков, отец Адриан, отец Пантелеимон. Почему я многих называю? Мне больше нравится быть пчелой, которая  везде видит цветы, она берет лучшее. Даже укус пчелы – это жертва. То есть она может укусить, но это жертва, она умрет, а оса, например, отстреливается, отбивается. Поэтому, наверное, быть пчелой все-таки лучше.

– Вопрос телезрителя из Москвы: «Уместно ли монаха спрашивать о том, как он пришел в монастырь? Или такие вопросы монахам неприлично задавать?»

– Вы уже задали этот вопрос, поэтому я с радостью отвечу. В самом вопросе Вы уже фактически заложили ответ. В монастырь ни в коем случае не убегают, а приходят. Монашество – это жизненный путь. Очень часто говорят, что в монастырь должен прийти состоявшийся человек. Состоявшийся – когда, как? То есть это неправильное восприятие вообще самого образа монашества. Монах формируется. Это путь его искания, его встречи.

Но что такое монашество? Каждый начинает для себя объяснять по-разному. А что такое монах? «Монос» – один. Так что же такое монашество? Мне на сердце легло такое понимание, которое великолепно созвучно всем святым отцам. Когда человек принимает свою личность, что он один, неповторим, что спасение только личное, оно совершается частным образом. Но ведь человек должен воспринять этот образ. У монаха это другой образ жизни, он себя, свое одиночество растворяет в Боге. И через растворение себя в Боге он воспринимает Бога. А Бог воспринимает его. И вот тогда монах воспринимает то самое свое служение, к которому его призвал Бог.

Как я пришел в монастырь? Встал утром, помолился, собрал вещи и поехал в монастырь. Это действие. Но ведь было что-то, предваряющее это действие. Можно было бы рассказать, что в детстве было мое крещение. Может быть, оно повлияло. Меня крестили ночью, в приделе Рождества Иоанна Предтечи, в Троицком соборе села Пичаево. Крестили ночью (это был 1969 год). Потому что мои родители – бывшие ссыльные, крестить было не очень просто и так далее…

Можно было бы заметить: «Да, владыка, обратите внимание, как прозорливо, промыслительно Вас крестили в приделе Рождества Иоанна Предтечи. А ведь это первый храм, в котором Вы участвовали в богослужении, когда совершили свое паломничество на Святую Землю». (Мало того что это было освящение храма Рождества Иоанна Предтечи, но это была первая моя служба). Можно было бы и так посмотреть, Господь ничего просто так не делает. Наверное, Он очередной раз напомнил мне, кто меня крестил и что тогда было сказано.

Да, во время крещения было сказано о том, что я буду монахом. В результате я боролся против этого, потому что у меня упрямый характер, я противился этому (начиная с 1991 года). Хотя видел явное призвание меня к этому, и Господь стучался в мое сердце, но мой характер не давал возможности ответить на этот стук. Я сказал: «Нет, я хочу устроить свою карьеру, жениться, хочу доказать всем и вся (в первую очередь себе), что у меня есть другое». Но потом встреча с самим собой дала мне ответ: «Прости, но что-то у тебя не так. Наверное, ты идешь против себя, против своего естества. Ты получил образование, у тебя карьера, есть все, что люди хотят в этом мире, а тебе как-то скучно, неинтересно». И вот, наверное, стук отца Иоанна (Крестьянкина) в сердце (с кем-то вместе он стучал), и слова владыки Иоанна… И тогда произошло третье соединение – беседа с отцом Панкратием.

Я приехал на Валаамское подворье, тогда архимандрит Панкратий проговорил со мной шесть часов. И сердце мое растаяло, шелохнулось и открылось. Я понял, что только здесь хочу быть. Не имеет значения, будет ли это питерское подворье, куда меня отправит Валаам. Потому что я вдруг увидел то, чего мне не хватало. Хотя я был очень богатый человек, были встречи со старцами и так далее, но я вдруг увидел тот отзыв, которого мне сейчас, в данном пространстве времени, не хватало. И я услышал это. Я ответил на призыв своего сердца и решил, что хочу быть здесь. Вот так произошел мой приход в монастырь.

– Мы попытаемся снова вернуться к теме. Древнее монашество. У всех воцерковляющихся людей обычно большую часть духовного знания занимает древняя аскетика.

– Повествования о древних отцах, как они жили, как подвизались, какие чудеса происходили... Все правильно. У меня самого вначале было такое увлечение: делать как святые отцы – спать в одежде, подвизаться очень строго, чтоб все было очень четко: вставать в четыре часа, в двенадцать часов совершать определенный чин, бить земные поклоны и так далее. Все замечательно. Это становление, этот путь мы все проходим.

Это не значит, что в настоящее время этого нет. Есть. Я сам это проходил. Но каждый проходит своим путем, на своем опыте. Спал в одежде, было и такое. Не снимал обувь, постился неразумно, так что оказался в Военно-медицинской академии с полностью убитым желудком, как сказал тогда профессор Сергей Алексеевич Иноземцев (ныне покойный). Он сказал: «Как же можно так ненавидеть свое тело? Это же ослик, которого Господь вам даровал». И мне вдруг вспомнились слова одного святого отца, учителя Церкви, великого святителя, и другого: один говорил о посмертной участи души, а другой о воскресении тела. И мы все в монашестве знаем и говорим о посмертной участи души, а о воскресении тела? Что ж так ненавидеть ослика? Ослика не надо и закармливать, то есть все должно быть разумно.

Древнее монашество. Что такое древнее? То есть, получается, это когда-то было, а сегодня невозможно. Абсурд. Тогда это отсутствие авторитета в нашей жизни. Для меня авторитеты есть, были и будут. Это как про старчество говорят: «Всё, сейчас нет старцев». Как это? Мы должны задать себе вопрос: что такое старец для каждого? И тогда придет ответ. Древнее монашество возможно, оно в настоящем времени. Попробуйте древнего монаха поместить в сегодня, он не сможет прожить и дня. Это то же самое, как сегодняшнего человека поместить в те обстоятельства.

Во многих монастырях сегодня, которые организуются или организованы, жизнь налаживается. Давайте отключим свет, электричество, откажемся от телефонов. Да, замечательно. Но мне вспоминаются слова патриарха Тихона (мы буквально вчера праздновали его избрание) про «воцерковление» электричества. Когда ему один архиерей написал, он сказал фразу: «Благословляю, но не воцерковляю». Вы посмотрите на эти игры во время шестопсалмия, полиелея, великого славословия (здесь прибавим свет, здесь убавим, здесь добавим яркости, здесь чтобы луч падал)… Мы совсем о другом должны говорить. Мы должны говорить о свете как об отражении Духа Святого. В Вас, как в священнике, он отражается в глазах. Что я вижу? Я вижу отблески неба в Ваших глазах, я вот об этом свете хочу говорить, этот свет хочу видеть, а не тот электрический.

Древнее монашество возможно и необходимо. Это образ жизни, но не в буквальном смысле. Нельзя это переносить. Мы тогда придем в монастырь и увидим музей, можем уйти в философию, в религиоведение. Нет, человек всегда реален. То есть мы должны говорить на языке того человека, которого я вижу. Почему я перед этим выяснял, какое у Вас образование, кто Вы? Чтобы знать, на каком языке с Вами говорить, какую терминологию использовать. Ведь сложно говорить в прямом эфире с людьми, которых не видишь, не знаешь, кто они, какое у них образование, ты обращаешься к невидимому участнику диалога. Не должен быть монолог, должен быть диалог. И ты умозрительно видишь свет души человека, души людей, которые сейчас смотрят эту программу (может быть, сотни или десятки сотен, несколько тысяч).

Монашество – это здесь и сейчас. Мы можем говорить о совершении богослужения, но ведь развивается знание, человек открывает для себя Бога, идет развитие богословия. Ведь мы совсем иначе открываем ту же самую Евхаристию сейчас, мы открываем совсем по-другому служение монаха. Мы говорим сейчас об умном делании, и одни говорят, что это возможно, другие, что невозможно. Дорогие мои, посмотрите, мы живем в удивительнейшее время. Я наблюдаю расцвет духовности. Мне скажут: «Нет, глобализация и так далее». Ребята, вы что меня пугаете? Да мне ничего не страшно, я боюсь потерять Бога.

А все то, что было, это было, есть и будет, ничего нового я не вижу и не слышу, только по-другому воспринимаю. Единственная польза для меня – как я отношусь к этому миру, к людям. Современное монашество – это то же самое монашество, которое было и в древности, это обретение Бога в себе, поиск Бога, приход к Богу, встреча с Богом, соединение с Ним.

Что такое монашество? Это Царствие Божие на земле. Мы все можем сказать: «Да, действительно». Вы знаете, я хочу быть патриотом неба на земле. Вот об этом я готов  говорить. Я готов говорить о том, каким я хотел бы видеть себя или каким хотел бы видеть своего собрата… Очень часто мы говорим об образе жизни. Правильно. Ведь чем отличается монах от мирянина? Только одним – образом жизни. Аскеза одинаково необходима как для мирянина, так и для монаха. Только отношение к аскезе совсем иное, умозрительное. В богопознании тоже чуть иной градус восприятия, но он одинаково открыт что для мирянина, что для монаха, этот путь одинаково необходим. А как иначе? Мы только к спасению должны прийти. А у меня просто другой образ жизни – вот и все. Чем я отличаюсь от других людей?

Древность – это не значит ветхость. Это значит восприятие древности в современном времени, ведь древние монахи тоже основывали свою жизнь на чем-то. Они смотрели на пророков, на праотцев. Для них этот прообраз был таким: удалился в пустыню, ушел, оставил мир, закрылся. Я могу ветхозаветное монашество сейчас прославлять. Некоторые скажут: «Ну, конечно, владыка, Вы заведующий кафедрой Священного Писания, Вы жили на Святой Земле, поэтому Вы хотите говорить о Ветхом Завете». Нет, древние монахи ведь тоже брали прообраз. Пророк Иоанн уходит в пустыню не потому, что он первый такой, Господь следует в пустыню не поэтому же. У нас и для древних монахов была масса примеров. И сейчас у нас масса примеров, но мы живем здесь и сейчас, спасение соделывается здесь и сейчас.

– Вопрос телезрителя из Белгорода: «Вообще сейчас нужно ли нам монашество? Потому что в Евангелии Христос говорил апостолам: идите и проповедуйте всем народам. Он не сказал никому: уединяйтесь и молитесь сами по себе».

– Как это не сказал? Простите... Ни в коем случае нельзя выдирать фразу из контекста.

Телезритель: «А я не выдираю. Раньше на верующих было гонение, тогда это было понятно, нужно было что-то предпринимать, было монашество. Сейчас ничего нет, делай что хочешь, все открыто, никто никого не гонит, наоборот, сейчас неверующим тяжелее, уже речь идет о защите прав верующих».

Мне кажется, ключевое непонимание телезрителя в том, что такое монашество.

– Мы слышим повествование о родословии Господа. Меня все время удивляет, когда люди говорят о монашестве, нужно оно или нет. Мне хочется сказать: «Слушайте, а вы Священное Писание читали?» Когда я читаю Священное Писание, я в первую очередь отсылаю себя к сотворению человека. Господь сразу тысячи людей сотворил? Нет. Он сотворил одного человека, в котором было сотворено все человечество, – Адама. Почему одного? Сначала это «монос». Фактически мы видим проповедь монотеизма.

Всех остальных Он по-другому творил, а человека сотворил одного. Господь сотворил человека как вершину всего творения. Он взял и увенчал все творения человеком, но одним. Венец один, не тысяча и не десять тысяч… Но в первую очередь любой мирянин чуточку монах. Живет он с женой или не живет, вдовец ли – не имеет значения. Но Господь по образу Своей жизни Кто был? Иисус Христос – монах? Монах. А многие апостолы кто? А пророки? Большинство были монахами? Нет, они были каждый тем, кем был, они несли свое служение.

Мы говорим о монашестве в современном мире и всегда приводим в пример христианское. Но ведь мы знаем и буддийское монашество, и в исламе. Слава Богу, я служил на Святой Земле, и там есть община, которая устроена по образу монашеской жизни, – созерцатели. Если бы была исламская аудитория, я бы говорил об одном, если бы буддийская – о другом, а у нас христианская аудитория. Поэтому я буду говорить о монашестве в другом ракурсе. Оно изначально. Ведь Господь сотворил Адама одного и сказал: «Плодитесь и размножайтесь». И дальше говорится: «Сотворил мужчину и женщину». Но ведь сначала Он сотворил одного Адама. Потом творит другого Адама. Почитайте прямые слова из Священного Писания. А потом совершается действие: духовного соединяет с плотским.

Как мы понимаем Триипостасного Бога? Триипостасный – это три, но Каждый отдельно и единый. Все Священное Писание, вся история человечества – это ода монашеству, так я воспринимаю. Сегодня мы празднуем день рождения одного из известнейших философов – Гегеля. Он своей «Философией духа», говоря о созерцании, разве не говорит прикровенно о монашестве? Если я принимаю образ другой жизни, то я это понимаю. Но, Вы правильно сказали, мы не знаем монашества. В современном мире мы говорим: геополитическое развитие системы, глобализм. Да нет, всегда это было. Что понимали люди про монашество в IV, VI, VII веках? Нет, большинство не понимало, но воззрение на монашество было всегда такое, как написано в Священном Писании, как относились к пророкам.

Мы подошли к Вашему вопросу: что такое монашество? Что такое монах? Он одновременно и пророк, и апостол, и мученик. Он одновременно и плотской, и душевный, и духовный. Это как три образа – три пути спасения. Это два образа жизни: путь радости и покаяния; путь слез и благодарения. Мы можем долго говорить. Посмотрите, сколько типов монашества: и общежительное, и купножительное, и скитское, и отшельническое. Можем и о современном монашестве говорить. Мы все время пытаемся загнать монашество в определенные рамки. Это неправильно. Монашество – это «монос»,  один, неповторимый, то есть сколько монахов, столько и монашеского образа жизни, столько и путей. Да, путь спасения один, цель одна. Мы можем говорить с вами об обожении, о сосуде Духа Святого, можем взять любую из теорий спасения и ее разрабатывать, мы можем взять понимание Фаворского света Григория Паламы и говорить об этом, об умном делании, но уйдем далеко. А цельность одна – это путь спасения, растворение себя в Боге. Наша задача – обрисовать это и обобщить, а если будем уходить в частности, то нам не хватит и трех часов, всей жизни не хватит.

– Владыка, продолжу этот вопрос. Мы ведь не можем говорить в отрыве от традиции…

– Ни в коем случае, но традиция не должна отрываться от современности.

– Тем не менее вот такой термин, который будет Вам близок: почва, в которую человек попадает. Одно дело – почва Палестины, другое дело – почва северного монастыря.

– Вы меня отослали к Евангелию. Лучше говорить, соотносясь четко со словами Священного Писания. Наверное, некоторых сейчас удивлю тем толкованием, которое скажу. Вот вышел сеятель, и посеял он при дороге, и в камни, и в терние, и в благодатную почву. Мы все знаем толкование, и самое лучшее то, что посеяно было в обработанную почву. Да нет, Господь вначале говорит: «Идите и делайте». Божия Матерь в Кане Галилейской сказала: «Пойдите и исполните, совершите». «Пойдите и сейте». Посмотрите, святоотеческое учение нам открывает: сейте всегда и везде. Семя принесет свои плоды. Посмотрите на птиц небесных – семя им тоже нужно, они его вкусят.

Орнитологи скажут: птица отнесет семя и посеет его в другом месте, удобрив его. И семя даст в неведомом, неожиданном месте свои всходы и принесет многие плоды. Почему мы про это забываем?

Священное Писание – это прямой текст, но каждый воспринимает его в меру своего менталитета, образования. Нужно это семя? Нужно. Есть такое понятие в психиатрии – поездная исповедь, когда люди готовы открыться, поговорить с тем, с кем они надеются никогда не встретиться. В поезд я сажусь и понимаю, что еду от точки А до точки С, спать фактически не буду, чаще всего со мной говорят. Я понимаю, что человек открывается в надежде, что мы больше никогда не встретимся, но ему нужно открыться. Это семя посеяно при дороге? Да, но оно даст всходы. Если не в этом человеке, то через его детей…

Прихожу читать лекцию в университет. Заявлена лекция «Кризисное управление» – по одному из моих образований. Прихожу в облачении, у аспирантов взор совсем иной: как это – священник читает нам лекцию... Они в замешательстве. Камни? Камни, но они реагируют, что-то их тронуло, совсем другое состояние.

Что такое почва? Это разрушенные камни, перегнившие терния, но для того, чтобы это случилось, надо дорогу проложить. Мы с вами вспахиваем почву, камни куда кладем? На обочину, на край, там начнут расти терния. Но камни нужны и для того, чтобы уложить дорогу. То есть все нужно. Посмотрите, как Господь сказал: «А им буду говорить притчами». Так слушайте притчи, откройте свой ум, у вас же есть образование, какие-то знания, пользуйтесь инструментом – мыслью, сознанием. Воспринимайте, читайте. Ведь все написано, открыто, доступно. Поэтому необходимо сеять, и семя падает.

Мы немножко увлеклись, потому что тема большая. Монах проповедует своим образом жизни, необязательно, чтобы он что-то кому-то говорил: он присутствует. Например, одежда: думаете, мне удобно ходить по городу, ездить в метро в рясе? Очень неудобно, одежда пачкается. Но взору людей это важно. Я вспоминаю Антония Великого: «Ты вышел на площадь – не потеряй свою пустыню. Горе тому монаху, который пришел в город и потерял пустыню». Но дальше говорится: «Но дважды горе тому, который вернулся в пустыню и притащил с собой город». Я утрирую, упрощаю, говорю очень доступными словами изречения Антония Великого. Человек всегда должен быть самим собой. Он не должен оставлять пустыню своего сердца. Но это нужно не только монахам.

Человек – неповторимое творение, он по своей сути уже монах, но монах, который призван к такому служению. Да, мы можем говорить про апостола Павла, но апостол Павел сказал: «Каждый будь благодарен тому служению, в котором Господь тебя призвал»… И что Господь ждет от нас, монахов? Решительности.

– Вопрос телезрителя: «Как правильно читать Иисусову молитву постоянно (как апостол Павел говорит) – среди мира, всем людям… Много пишут о приемах. Как правильно?»

– Я Вам отвечу словами одного старца, которые очень легли мне на сердце. В монастыре на Валааме в первые годы становления существовало несколько техник, каждый увлекался чем-то: кто-то по Игнатию (Брянчанинову), кто-то еще по чему-то. Все это казалось мне странным; может быть, потому, что мой ум немножко другой, светское образование, может быть, дает испорченное мировоззрение, не знаю. Меня это напрягало.

Я спросил одного старца. Он говорит: «А ты сам как думаешь?» – «Мало ли что я могу думать?» – «Очень просто, все должно быть естественно. Когда ты дышишь, у тебя дыхание естественное. Говоришь и дышишь: вдох – выдох, вдох – выдох». – «Батюшка, но как же сказано: замри, то-то отправь в сердце». – «И что будет? Газоотделение». Я удивился: как он мог сказать так вульгарно? Потом прошло время, и я понял: он возвращал меня на землю – все должно быть естественно. Это в первую очередь. Ведь можно увлечься, придумать себе, нафантазировать то, чего нет.

Как святые отцы? Когда они приходили в степень совершенства – творили Господню молитву, но только одно, первое слово: «Отче». Мы все знаем молитву: «Отче наш». Но только одно слово – «Отче» – они могли произносить весь день. Так происходит, когда  растворяешься в Боге. Да, есть самые разные методы: кто-то полторы тысячи молитв  вычитает, кто-то три тысячи… В следующий мой приезд: «Батюшка, сколько мне читать молитв?» Он сказал. Прошло какое-то время, приезжаю, он говорит: «Все, не считай. Просто молись, не считая. Ум должен вести себя по-другому». Но ум себя по-другому ведет тогда, когда ты относишься к миру по-другому. А это опыт, – опыт покаяния, жизни в Церкви, в таинствах, исповедь, участие в причастии, соборовании. Таинства нас воспитывают, делают другими, благодать приживается в нас.

Благодать мы постепенно стяжаем больше и больше. И больше можем открыть для себя Бога, больше можем познать молитву по-другому. Кому-то Иисусова молитва полезна, некоторым я советую в каком-то состоянии молитву мытаря. У него состояние такое, что Иисусова молитва будет жечь, приносить вред; тогда молитва мытаря – покаяние, смирение. Когда какое-то время пройдет и он стяжал смирение, хоть немного смирился, принял себя таким, каков есть, можем начать с древних философов. Это начало покаяния, начало изменений – принять себя таким, каков ты есть, мир таким, каков он есть. Я несовершенный – Бог совершенный, Бог может меня изменить. Как раз это тоже призвание монашества.

Что такое монашество? Это когда Бог образует в человеке нового человека. Тогда мы можем говорить об образовании. То есть о преображении, когда человек преображается, изменяется. А кто его преображает, изменяет? Бог.

– Но искать ли себе место для спасения или же Господь Сам управит?

– Господь сказал: «Взявшийся за орало назад не обращается». Господь сказал: «Возьми свой крест и следуй за Мною». А потом Он говорит: «Пойди и затворись в келье твоей». Это очень удивительная фраза. То есть единение с Богом необходимо – это нужно, должно присутствовать в нашей жизни. В нашей жизни должен присутствовать Бог. Это даже не долг, это наше право, а мы все время говорим: долг.

Мое право, чтоб Бог присутствовал в моей жизни. Но я же не тот Адам, я же знаю опыт Адама, который должен был пойти благодарить Бога, а потом подумал: нет. На заре что должны были делать все творения? Славить Бога, а они на заре пошли в Эдемский сад. Причина грехопадения не в том, что Адам взял плод и познал добро и зло, как протестанты толкуют. Нет, не в этом. Причина в другом – отсутствие благодарности. Мы можем сказать: возгордился, хотел того-то («будете яко Боги»). Это все понятно, об этом все говорили. Читая Священное Писание, я должен задать себе вопрос: а почему он туда пошел, что он там делает, где он должен быть?

Каждый человек знает, внутри совесть ему подсказывает. А что такое совесть, мы спросим: глас Духа Святого или что другое? А что такое душа? Совесть – рассудительная часть души. Когда мы рассуждаем, думаем, понимаем, что человек не простой по составу и его жизнь не совсем проста. Восприятие Бога – это очень важно.

Мы очень часто говорим о призвании, о людях, которые пришли в храм. Представьте себе, люди пришли в храм и не нашли Бога, не встретились с Ним. Как им жить? Или они десятилетиями исполняют всё, что требуется, хотя им нельзя чего-то, у них здоровья нет, возможности нет, а они полностью постятся. Вычитывают молитвы, а радости нет. И толку что? Тогда я вспоминаю одного отца, который говорил: «Да толку что в твоей жизни? Ты нос вытащил – хвост завяз, хвост вытащишь – нос завязнет». Можно так жить. Я вспоминаю слова другого отца: «Родной, если ты и падаешь, то падаешь на ступеньку выше – на следующую ступень. Если не можешь идти – ползи, но ползи по ступеням вверх; сколько у тебя сил есть – настолько и двигайся». Может, ты ползешь потому, что бросил крест? А ты возьми крест, обопрись на него и иди с ним. Когда человек отказывается от своего призвания, может быть, поэтому так происходит? Или, может быть, он отказывается от своего Бога? Насколько Бог отражается в нем? Может быть, поэтому что-то не так?

Ведущий священник Михаил Кудрявцев

Записали Елена Кузоро и Людмила Кедысь